Франко вытащил из кармана золотые часы и, подняв их за цепочку, держал, слегка раскачивая. На филигранной крышке часов заиграли отблески огня. Дон Джанмария подошел и протянул руку. Франко положил часы ему на ладонь. Осмотрев их, священник с подозрением взглянул на молодого человека.
— Откуда у тебя это? — спросил падре, понизив голос.
Франко промолчал, пожав плечами.
— Ты наверняка украл эти часы, — продолжал священник, — ведь они стоят не меньше тысячи лир. Церковь не принимает таких подарков.
— Тогда возьмите их себе.
Священник на секунду задумался, потом подошел к столу и положил часы в один из ящиков. Задвинув его, падре повернулся к Франко.
— Что тебе нужно? — снова спросил дон Джанмария, только на этот раз вопрос прозвучал намного дружелюбнее.
— Я хочу, чтобы вы присмотрели за моим братом, если со мной что-то случится.
— Витторио? Но ведь у него есть работа, не так ли? Разве он не прислуживает на вилле?
— Да, если это можно назвать работой. Но Витторио слишком юн, а нас с ним здесь так ненавидят...
— Это не так, сын мой, — ответил дон Джанмария елейным голосом.
— Дерьмо, — спокойно, без всяких эмоций произнес девятнадцатилетний садовник. — Нас ненавидят здесь потому, что эти кретины в Сан-Себастьяно считают ведьмой нашу мать-шлюху.
— Давай обратимся к фактам, Франко, — сказал священник, выдвигая из-за Библии графин со стаканом. — Лично я не верю в эти россказни, но, с другой стороны, доподлинно известно, что она приворожила твоего отца. Выпьешь стаканчик вина?
Франко позабавила перемена, происшедшая с доном Джанмарией после подношения. Продажность церкви на Сицилии ни для кого не была секретом: некоторые священники потеряли совесть до такой степени, что, не получив «подарка», отказывались от совершения таинств. Однако при всей трагичности этого обстоятельства беззастенчивое взяточничество дона Джанмарии выглядело комично.
— Нет, благодарю вас, падре. Вы правы, моя мать действительно околдовала отца своей красотой. Все дело в том, что после их смерти односельчане перенесли свою ненависть на меня с братом. С рождения я боролся против этой ненависти, однако теперь мне безразлична моя собственная судьба. Но Витторио... Если со мной что-нибудь случится, ему нужна будет помощь. А кто сможет помочь мальчику лучше нашего дорогого приходского священника?
Сарказм Франко не ускользнул от внимания дона Джанмарии. Священник наполнил стакан алькамо, закрыл графинчик, поднял стакан и отхлебнул из него.
— Конечно, я пригляжу за Витторио, сын мой. Но что может с тобой случиться? Ты молод и силен, — сказал падре и, поколебавшись, спросил: — Разве ты попал в беду?
— Нет, но скоро, может быть, попаду. — С этими словами молодой человек повернулся и направился к выходу.
Дон Джанмария стоял у огня, наблюдая, как молодой человек закрывает за собой дверь. «Странная птица этот Франко, — думал падре, — очень странная, но до чего же хороши часы». Он прикончил стаканчик, снова наполнил его и подошел к столу. Достав часы из ящика, дон Джанмария поднес их к глазам и залюбовался золотым корпусом.
— Хороши, — пробормотал он себе под нос.
«Интересно, что у Франко на уме?» Эта мысль не выходила у падре из головы.
Князь дель Аква был самым богатым сицилийцем. Он владел и Сан-Себастьяно, и лимонными, апельсиновыми и оливковыми рощами вокруг этого селения, обеспечивавшими работой большую часть обитателей Сан-Себастьяно. Князю принадлежали также дворец на площади Марина в Палермо, летняя вилла в соседней Багерии и еще один дворец в Риме. В пятидесятых годах, будучи представителем короля обеих Сицилий Бурбона в Париже, Джанкарло дель Аква играл на бирже и сделал состояние на акциях железнодорожных компаний. В 1860 году Гарибальди изгнал Бурбонов из Палермо и Неаполя, и Италия объединилась под властью пьемонтского монарха Виктора Эммануила II. Сначала князь, человек, недолюбливавший перемены, был против Risorgimento[4], но когда стало ясно, что новый порядок установился надолго, князь, быстро изменив позицию, выступил в его поддержку, и Виктор Эммануил, нуждавшийся в содействии со стороны сицилийской знати и особенно такого могущественного человека, как брат кардинала, князь дель Аква, удостоил Джанкарло нескольких важных дипломатических постов.
Два года назад, в 1878 году, первый король объединенной Италии скончался. По иронии судьбы, как считали некоторые, в том же году умер и злейший враг Виктора Эммануила — Папа Пий IX, добровольный узник Ватикана, оказавшийся в «плену» восемь лет назад, когда Рим вошел в состав итальянского государства. Всего за каких-то несколько лет подвластная Папе территория, занимавшая всю среднюю Италию, сократилась до ста четырех акров, составлявших площадь Ватикана. Даже Квиринальский дворец, папская резиденция, был отнят Савоями[5], когда столицу перенесли из Турина в Рим. В Квиринале поселились новый монарх — Умберто I, седоусые портреты которого впоследствии украсили миллионы жестянок с оливковым маслом, и красавица королева, фанатичная Маргерита.
Именно в Квиринальском дворце Джанкарло впервые встретил Сильвию Тосканелли. Первая княгиня дель Аква умерла в 1870 году. Она подарила князю двоих детей: молодого герцога Марсальского, прожигавшего жизнь в Париже, и дочь Фелицию, которая вышла замуж за графа Неаполитанского. В близких ко двору кругах поговаривали, что князь никогда не женится во второй раз. Не то чтобы он не мог оправиться после потери жены, просто он казался холодным и, что совсем не свойственно сицилийцам, почти равнодушным к противоположному полу человеком. Однако представленный Сильвии на балу в Квиринале князь опроверг этот слух, вызвав в обществе сенсацию. После смерти в 1859 году горячо любимого отца осиротевшая Сильвия влачила жалкое существование. Все, что досталось ей в наследство, ушло за долги. Для их уплаты пришлось продать дворец во Флоренции и виллу во Фьезоле. Лишившаяся родителей и крова, Сильвия вернулась в тесный мирок монастыря к матери Умбертине и другим монахиням. В 1871 году, когда девушке было почти девятнадцать лет, тетка по матери забрала ее из монастыря в Милан, где родственники принялись подыскивать юной красавице подходящего мужа. Такого человека, идеальную пару, по мнению родни, Сильвия встретила во время поездки в Рим.
Джанкарло влюбился в нее почти сразу, с первого взгляда, страстно ухаживал за ней около месяца, затем сделал предложение. Сильвия, не знавшая, что такое любовь, не питала к этому высокому, суховатому человеку, по возрасту годившемуся ей в отцы, никаких нежных чувств. Он даже не особенно ей нравился. Но он был умен, начитан, известен в свете и богат. Он мог проследить свое происхождение до эпохи Римской империи, вплоть до некоего Гая Публия Селевка, которому император Траян[6] пожаловал имение на Сицилии в награду за военные победы в Парфии. На фоне такой родословной, которая, кстати, отнюдь не была редкостью среди сицилийской знати, даже Тосканелли выглядели выскочками. Родственники Сильвии заставили ее принять предложение князя. Она чувствовала, что совершает ошибку, но, оказавшись в буквальном смысле без гроша, не могла противиться давлению со стороны семьи.
Свадьба состоялась в конце 1872 года. Проведя первую брачную ночь в слезах, Сильвия решила извлечь из своего несчастливого брака максимум пользы. Кроме того, должен же был кто-то тратить все эти деньги!
Сильвия считала испорченным день без утренней прогулки верхом, поэтому по возвращении на виллу дель Аква на следующее утро она, как обычно, спустилась в восемь часов, одетая в английскую амазонку и шелковую шляпу с вуалью. Пройдя в конюшню, находившуюся за домом, Сильвия с помощью слуг взобралась на лошадь, уселась в дамское седло, выехала галопом со двора и направилась по грязной дороге через апельсиновые рощи в западную часть деревни. Погода стояла отличная, ночной сирокко, разогнав облака, утих. Прохладный воздух бодрил, но солнце уже начало пригревать, и ничто не напоминало о далеких снегах Санкт-Петербурга.
