– Не знаю насчет всех. Скажу за себя. Я помню тебя маленькой девочкой, я видела, как настойчиво уже тогда ты добивалась желаемого. Потом в твоей жизни случилась трагедия. Я была уверена, что ты сломаешься, но день за днем ты боролась, шла вперед, пусть маленькими шажками, но шла. Ты хотела стать лучшей и стала. И вот теперь, когда твоя цель – ближе не бывает, ты допускаешь мысль о том, чтобы свернуть.
– Это правда, что когда-то вам тоже пришлось выбирать? – спросила девушка.
И Татьяна спокойно ответила:
– Правда. – Она не отвела взгляд, не проявила никаких эмоций, не попыталась уйти от темы, но почему-то Марго сразу поняла, что ей до сих пор неприятно об этом говорить, что события далекого прошлого вызывают у нее боль. – И я сделала неправильный выбор. Пошла на поводу у собственной слабости. И неоднократно пожалела об этом, но было уже поздно, время упущено. Да, я осталась в спорте, ушла на тренерскую работу, организовала детскую теннисную секцию, набрала вас и даже смогла вывести на широкую дорогу тебя. Но это все не заменяет утраченную мечту. – Она вздохнула и развела руками.
Марго кивнула.
Никогда прежде она не расспрашивала Татьяну о ее спортивном прошлом, не интересовалась, почему не сложилась карьера. Да, знала, что когда-то тренерша была подающей надежды теннисисткой, но эта информация казалась какой-то абстрактной, словно речь шла не о судьбе живого, знакомого человека, а о статье в газете.
И еще Марго поняла, что стала для Татьяны больше, чем простой подопечной, что именно в нее тренерша вкладывала все свои силы. Именно про нее думала в ключе: пусть у меня не получилось, но у этой девочки получится обязательно, в нее верила беззаветно. Имела ли Марго право подвести ее?
Теперь она чувствовала ответственность не только перед ушедшей мамой, но и перед Татьяной, но эта ответственность не была грузом – скорее поддержкой, внутренним стержнем, крыльями, несущими ее в небо.
Девушка еще раз кивнула, словно ставя точку в этом разговоре.
Расскажите мне лучше о ваших новых ребятах, – попросила она. – Есть кто-то яркий?
Весь день подсознательно Марго ждала, что с минуты на минуту раздастся звонок мобильника и, когда она поднесет телефон к уху, в нем зазвучит голос Терцова, но за все то время, что она провела сперва на лугу, а затем у Татьяны, этого не произошло. Не случилось и позже, когда она брела домой.
Уже подходя к воротам бабушкиного участка, передумала и свернула к реке, прошла немного по берегу – до места, где росла старая кряжистая ветла, помогая себе одной рукой, забралась на ее самую нижнюю, протянутую над водой ветку.
Когда-то, лет восемь назад, отец сделал в начале лета для дочери тарзанку и закрепил ее как раз на этой ветле. Конечно, сейчас от той тарзанки не осталось и следа, но Марго прекрасно помнила, как здорово было качаться на ней над водой, касаясь босыми ступнями поверхности реки. Соседские мальчишки прыгали с нее в воду, на самую середину медленного, тягучего потока. Среди них был и Терцов. А вот Рита боялась. Ее смелости хватало лишь на то, чтобы раскачиваться.
Сейчас она сидела на толстой ветке, закинув на нее ноги, и смотрела на проплывающие мимо нее по течению унесенные ветром листочки и оторванные мелкие веточки. Ее мысли целиком и полностью занимал Илья.
Нет, пока она шла домой, она прокручивала в голове беседу с Татьяной, но сама не заметила, как переключилась на вчерашнее происшествие.
Она предвкушала, как войдет в дом, пройдет на кухню или в гостиную – туда, где в тот момент окажется бабушка, и услышит от нее о том, что недавно звонил или даже заходил Терцов. Она оттягивала этот момент, как могла, хотя хотелось немедленно вскочить и побежать домой. Но было в этом оттягивании что-то сладкое, что заставляло замирать сердце.
Марго была твердо уверена, что Илья уже как-то дал о себе знать – не выдержал и примчался, желая ее увидеть. Признаться, она сама с трудом боролась с желанием набрать его номер или дойти до его дома. Останавливало лишь то, что прежде она никогда не бегала за парнями и даже представить себе не могла, что однажды такое может случиться.
Но всем надеждам девушки не суждено было сбыться. Когда она все-таки, просидев у реки не меньше часа, пришла домой, бабушка не сообщила ей никакой информации. Марго ходила вокруг нее кругами, решив, что пожилая женщина просто запамятовала, что обещала сообщить внучке о звонке или визите Терцова, но бабушка по-прежнему молчала.
В конце концов девушка не выдержала.
– Ба, мне никто не звонил? – спросила она.
Та покачала головой.
– И не заходил? – не отставала Марго.
– При мне нет, – ответила пожилая женщина. – Но я уходила с утра, вернулась часа три назад. Так что, может, и заходил. – Видимо, лицо у ее внучки стало таким расстроенным, что она поспешила добавить: – Но ты не переживай, если кому надо, он тебя и из-под земли достанет.
Впрочем, девушку это не воодушевило.
«Ладно, предположим, моего мобильника у него может и не быть, – размышляла она. – Но ведь он мог узнать его у Светки, с ней-то мы вчера обменялись номерами. Но почему тогда он не позвонил на домашний? Он-то у него точно имеется, еще со школьных времен. А почему не зашел? Чего он выжидает? Неужели ему не хочется прояснить вчерашнее? Или он считает наш поцелуй недоразумением?»
Марго и не обратила внимания, что за всеми этими размышлениями просто замерла посреди кухни как столб. Зато бабушка заметила и смотрела на нее чуть насмешливо, словно все про нее знала.
– Что? – спросила Марго.
– Ох уж эта любовь, – рассмеялась пожилая женщина.
Первым порывом девушки было тут же начать отнекиваться, что любовь тут совсем ни при чем, но почему-то она не стала. Вместо этого спросила:
– А куда делся папа?
– Ему утром позвонил старый приятель, они еще в школе вместе учились, и позвал на рыбалку на озера на пару дней. Я даже удивилась, как быстро он собрался. Все сетовал, что с тобой не попрощался, но будить тебя не пожелал.
– Понятно, – произнесла девушка. Она порадовалась за отца, что его отпуск складывается удачно, но ее настроения это не улучшило.
Чтобы избавиться от навязчивых мыслях о Терцове и его молчании, Марго вызвалась помочь бабушке с варкой земляничного варенья. Толку, конечно, от нее было немного. Она могла только стоять и помешивать варево зажатой в здоровой руке ложкой, а после так же одной рукой половником разливать его по банкам. Но все же хоть немного, но такая тактика помогла. Настроение улучшилось. Девушка даже в итоге пришла к выводу, что бабушка права и Илья на самом деле проявлялся, вот только дома никого не застал и решил перезвонить завтра.
Вечером она все равно ждала телефонного звонка. И дождалась. Вот только не от Терцова.
Звонил отец, чтобы сообщить, что у него все отлично, что на озерах чудесно, и что они с приятелем уже поймали двух огромных щук и несколько окуньков, которых и зажарили на ужин. Марго пожелала им хорошего отдыха и положила трубку.
Перед сном она решила немного пройтись, заодно и Полкана выгулять.
Ноги сами привели девушку к дому Ильи. В его окнах горел свет, за плотными шторами угадывалось движение. Обитатели дома ужинали, из открытой форточки до девушки долетали звуки их беседы.
Она стояла в тени на противоположной стороне улицы и жадно вглядывалась в окна, стараясь разглядеть Терцова, но это было бы невозможно даже с более близкого расстояния.
Полкан послушно лежал у ног Марго, периодически поднимая голову со скрещенных лап и недоуменно взглядывая на нее, мол, и что это мы так долго тут делаем? Но она не замечала. Она вообще забыла про собаку и вся целиком погрузилась в воспоминания о школьных годах.
Теперь девушка давала себе отчет в том, что Илья нравился ей всегда. Было в нем что-то такое неуловимое, выгодно отличавшее его от всех прочих одноклассников. Но тогда ей было не до первой любви, так уж сложились обстоятельства. Когда была жива мама, они оба были еще детьми, а после жизнь Риты так сильно изменилась, что и времени-то на любовь не оставалось.
