Девушка кивнула и, сев за компьютер, начала быстро перебирать пальцами по клавиатуре.

- Да, конечно, - произнесла она наконец, - А вы к кому именно? Просто возможно, что пациент еще спит.

- Ничего, я просто посижу. И цветы хочу отдать, - наклонившись к стойке, я произнес немного тише, сам не знаю, почему, - К Максиму Неземнову, 205 палата.

- Хорошо, - она снова кивнула и, судя по всему, погрузилась в альтернативную реальность.

- Спасибо.

Я, довольный жизнью, устремился по коридору, наполненному утренним светом. Сейчас уже почти восемь, и за это время на улице стало довольно светло, даже солнечно. Настроение до такой степени хорошее, что даже подозрительно. Вот бывает такое… всегда все плохо, невзрачно и обыкновенно, и вдруг ты понимаешь, что чувствуешь себя великолепно. Это так приятно, немного в новинку, что кажется, будто это сон наяву. Или, чего хуже, жди беды. Ведь затишье всегда перед большой бурей. Но зачем же забивать подобными пессимистичными мыслями свою голову? Лучше вместо этого подумаю о том, что мы будем делать с Максимом, когда его выпишут из больницы.

Я бы хотел сходить в парк развлечений! Сто лет не катался на аттракционах. Быть может, и ему это было бы интересно. Или можно было бы съездить загород, в лес. Наверняка, там классно! Пускай и прохладно, зато очень красиво! Чистый воздух, природа – это так вдохновляет.

Я давно задумывался о том, чтобы научиться рисовать. Ведь с помощью художественных навыков ты можешь запечатлеть на бумаге то, что тебе захочется. Будто фотография, но только в неё вкладываешь душу, всего себя. Я бы тогда нарисовал Максима, и, скорее всего, во весь рост, ведь он неотразим с головы до пят. Да, уже в голове представляю, как именно я бы его изобразил: он стоит, облокотившись спиной о стену, и смотрит на меня. Взгляд с некоторой насмешкой и презрением, но почему-то именно он полюбился мне больше всего. Может быть, я просто привык только к такому Неземнову… Ну и что! Зато такой он настоящий. Без притворства, маски и лицемерия. Он скрестил бы руки на груди, а темные пряди небрежно спадали бы на лицо, придавая образу Макса некую остроту и неаккуратность, асимметричность.

Помню, всегда, когда смотрел на портреты людей, первым делом обращал внимание на глаза. Потому что, изобрази художник человека с повязкой на глазах, мы бы уже совершенно по-другому воспринимали его творение. Глаза передают все эмоции, даже показывают некоторые черты характера. Поэтому, если бы я решился пойти на курсы, где обучают художественному мастерству, то первым делом я бы научился рисовать именно глаза. И пускай больше ничего получаться не будет! Я нарисую самому себе глаза Макса и буду любоваться, когда не смогу находиться с ним рядом!

Сам того не заметив, я уже дошел до палаты Макса. Действительно, если задумаешься, время летит намного быстрее, да и шаги кажутся просто семимильными.

Я, осторожно взявшись за ручку и задержав дыхание, медленно стал её поворачивать. Надавив плечом на дверь, я вошел внутрь и сразу закрыл её за собой, чтобы не разбудить спящих пациентов шумом, исходившим из коридора – какая-то дамочка скандалила то ли из-за завтрака, поданного не вовремя, то ли из-за оставленных не закрытыми на ночь жалюзи. Краем уха услышал что-то вроде: «Я все утро ворочалась, свет в глаза шарашил!». М-да, как трудно угодить всем. Особенно, таким вредным бабушкам…

Я, плотно закрыв дверь, поднял глаза на койку, где должен был лежать Макс. Вот он. Кажется, спит.

Я подошел ближе и на всякий случай завел руку с красочным букетом за спину. Парень лежал неподвижно, но лишь дыхание и дрожащие ресницы говорили о том, что он жив. Лицо бледное, под глазами образовались темные круги, а губы… Черт! Они опухли, стали ярко розового цвета, а над верхней губой появился бледный след наподобие раздражения. И это я его так? Ничего себе – соскучился!

Я, не удержавшись, хихикнул и, положив цветы на столик рядом с его койкой, снял плащ и сел на стул, который пока никто никуда не отодвигал. Да, стоит он здесь очень хорошо! Даже не пришлось лишний раз шуметь, передвигать предмет мебели.

Я тихо уселся на сидение и стал ждать пробуждения Неземнова, невольно залюбовавшись его красотой. Нужно, наконец, привыкнуть к его совершенству! Хотя, порой такое ощущение, что на его фоне я просто малолетний заморыш, которого он тащит на горбу, будучи моим личным репетитором. Да, грубовато, зато правда. Не думаю, что классрук умолчал о том, что Макс мне помогает с учебой. Вот что ему ударило в голову, когда на его ум пришла подобная байка? Этот умник мог придумать отговорку, по запутанности напоминающую роман Агаты Кристи. Уверен, тут бы даже учитель запутался, но привязываться с лишними расспросами бы не стал. А теперь вся школа будет думать, что моя фотография на стенде почета – это заслуга Его Величества Неземнова. Собственно, на мнение общественности мне плевать, но как-то немного нечестно получается.

- И долго еще будешь притворяться каменной статуей?

Я вздрогнул от неожиданности. Макс резко открыл глаза и повернул голову в мою сторону, ехидно ухмыляясь. Затем немного нахмурился, будто наигранно, и грубым, холодным голосом произнес:

- Ты ушел.

- Прости. Я ходил домой, хотел чуток вздремнуть, - я виновато пожал плечами, опустив глаза в пол.

- Ну ладно.

- Ты притворялся? – вдруг поинтересовался я; меня осенило.

- Угу.

- Зачем?

- Интересно было, что ты будешь делать, - он хмыкнул и положил руку поверх одеяла, раскрывая пальцы. Я сразу понял его жест и проник своими пальцами между его, сцепив наши руки в замок. Он довольно улыбнулся.

- Я тебе кое-что принес, - протянул я, жалобно глядя в сторону столика. Лишь бы ему понравилось!

- Господи, - выдавил он и закатил глаза, - Ненавижу подарки.

- Я… Я хотел просто тебя подбодрить, - было такое ощущение, что внутри все упало. Сердце сделало тройное сальто и, подмигнув, с присвистом нырнуло в желудок.

Макс повернул голову и посмотрел на букет; тут же последовал глубокий вдох.

- Они красивые, - и он крепче сжал мою руку, будто извиняясь за столь поспешный вывод.

- Мне сказали, что яркие краски смогут поднять настроение и ускорить выздоровление.

- Ясно. Спасибо.

Он вытащил из-под одеяла вторую руку и, взяв букет, поднес его к лицу. Вдохнув аромат цветов, парень еще немного посмотрел на него и положил на место. Он снова повернул голову в мою сторону и, слегка улыбнувшись, прошептал:

- Иди ко мне.

Я послушно встал и, не расцепляя наших рук, наклонился к Неземнову, облокотившись локтем о подушку слева от его лица. Он тут же прильнул к моим губам, поглаживая их языком; таким образом он просил, чтобы я открыл рот и позволил ему углубить поцелуй. Я так и сделал, и в следующий момент Макс уже вовсю хозяйничал в моем рту, проводя языком по зубам. И всё бы ничего, я почти научился контролировать себя, хоть и сходил каждый раз с ума от этих пылких соприкосновений губ, но в следующий момент он сделал то, отчего мне просто стало плохо. Парень задрал белую толстовку и провел рукой по груди, нарочно задевая соски. Всё мое тело покрылось испариной, а по спине начал стекать холодный пот. Я уже почти потерял контроль над собой и простонал прямо Максу в губы. Сейчас мне было плевать на то, что нас могут услышать. Плевать! На весь мир – плевать! На то, что могут о нас подумать – плевать!

Дышать становилось все тяжелее, сердце же просто танцевало; пульс отдавал в висках громким эхом.