— Ну что ж, сынок, садись.

Это ласковое «сынок» вдруг напомнило юноше отца и мать, которые всегда называли его так. Максаржав почувствовал, что глаза его затуманили слезы, и наблюдательная хозяйка тут же заметила это. «Какой он все-таки еще ребенок»! Достав шитье из выдвижного ящика стола, хатан принялась за работу.

Нойон взял со столика какую-то книгу, полистал ее, затем достал бамбуковую палочку для письма.

— Прочти-ка вот это, — обратился он к Максаржаву.

Тот взял книгу в руки.

— Ты все понял, сынок? — спросил нойон.

— Понял, учитель.

Га-нойон достал из шкафа другую книгу, рассеянно полистал ее, поставил на место, закурил и некоторое время сидел молча, посасывая трубку. Правая бровь его подрагивала. Это было признаком дурного настроения. Максаржав знал эту особенность нойона и застыл в напряженном ожидании. «Пожалуй, учитель под горячую руку и плеткой угостит». Он никак не мог взять в толк, чем прогневал учителя. Наконец нойон положил свою трубку на столик.

— Ну что ж, сынок, ты теперь уже совсем взрослый, пора начинать, самостоятельную жизнь, стать главой семьи. Ты должен сам выбрать себе дорогу в жизни.

Хатан, понимая, что она не должна мешать мужскому разговору, вышла из юрты. А нойон продолжал:

— Я помогу тебе создать свой очаг. — Он пристально посмотрел на Максаржава, стараясь угадать, рад он или огорчен, но лицо юноши было непроницаемо. — Женишься — глядишь, в нашем государстве еще одно хозяйство появится, вот у него и силы прибавится.

Максаржав сидел молча, насупившись. Сейчас он был похож на строптивого молодого бычка, приготовившегося бодаться.

— Мы выделим тебе немного скота, поселим рядом с юртой каких-нибудь старичков, они тебе помогать будут, а ты им. Ну как?

— Хорошо, учитель.

Га-гун улыбнулся.

— Ну вот и хорошо. Кто не сумеет объездить копя и подчинить себе жену, тот не мужчина. Такой человек подобен собаке, которая не может подняться с четверенек, или свинье без щетины. А вообще-то жена должна быть в жизни другом, в хозяйстве — опорой. Была бы женщина работящая, а красива ли, нет ли — это дело десятое. Найдем тебе жену нравом тихую да спокойную и душой незлобивую. Среди девушек из простых семей неумеха — редкость. Правда, случается иной раз — придет в дом богатство, и женщина прямо на глазах ведьмой становится. Но мы тебе, сыпок, найдем жену умную и рассудительную, в общем, самостоятельную. Ты на Того не смотри, если брать с него пример, навек холостяком останешься — для него, видите ли, подходящей жены во всей округе не нашлось. Смотри, будешь тоже нос воротить — несдобровать тебе тогда! А теперь ступай!

Максаржав вышел из юрты и уселся на кучу аргала[Аргал — сухой коровий помет, кизяк, используемый как топливо.]. «Что это вдруг учитель решил выделить меня да женить? Может, я чем-нибудь не угодил ему? Тогда почему же он решил одарить меня? Может, теперь, когда я стал взрослым, им трудно содержать меня? Но ведь они мне дают юрту, скот, а это все немалые расходы. Может, учитель решил, что ученье окончено и больше мне здесь делать нечего? Если он считает меня нерадивым учеником, надо было давно отослать домой, к отцу. В чем же все-таки дело?» Сколько ни ломал голову Максаржав, так ни к чему не пришел. «Придется, видно, жениться, раз нойон так решил. Ничего не поделаешь».

Своими заботами Максаржав решил поделиться со старшим другом, Того. Но только что тот мог ему посоветовать?.. Был бы рядом отец, уж он-то, конечно, помог бы во всем разобраться. «Как же это, отец, так получилось, что отдал ты сына чужим людям? Правда, учитель и его жена — люди хорошие, плохого мне не желают... Нойон — настоящий благодетель, мнение такого человека надо уважать». Максаржав поднялся и побрел, сам не зная куда. И вдруг у него мелькнула мысль: «А кого же они выберут мне в невесты?»

О предстоящей женитьбе Максаржав думал с робостью, стыдом и радостью.

Известно, что если боишься сглазить какого-нибудь человека, лучше не называть его настоящим именем. И Максаржав решил, что будет называть теперь друга не Того, а Бого. Того стал теперь совсем взрослым мужчиной. Ему давно перевалило за двадцать, но о женитьбе он еще и думать не хотел. Да и Га-гун его пока не неволил. Правда, однажды, когда он попался на глаза нойону в изодранном собаками дэли, тот рассердился и приказал всыпать ему двадцать плетей.

— Знаете, кто такой Того? — кричал тогда нойон. — Бродячая собака! Вот возьму да и женю его на Думе!

Долговязую рыжую Думу, бывшую жену Жанчива, знали все. Однажды Жанчив заночевал где-то и вернулся домой только к утру, навеселе. Дума сгребла его в охапку да привязала для позора к верблюжьему заду. За это она была наказана — родичи мужа отреклись от нее, и пришлось ей вернуться к своим родителям, что жили в соседнем хошуне. Все в округе за глаза смеялись над Думой, но высказываться вслух побаивались.

«Вот женю тебя на Думе, начнете ссориться — ни за что тебе с ней не справиться», — подшучивал бывало нойон над своим работником. Но о том, чтоб всерьез женить Того, больше не заговаривал. А Максаржав тогда не на шутку испугался, что Того женят на Думе. Самому ему жениться совсем не хотелось, а вот заиметь собственную юрту, пожалуй, было бы неплохо.

К вечеру из степи прискакал всадник на белом коне. Это был Того. Путаясь в полах дэли и неуклюже ступая в гутулах, Максаржав поспешил ему навстречу. Он хотел посоветоваться с другом, поговорить где-нибудь в укромном местечке, подальше от людей. Конь Того вначале шарахнулся было от него в сторону, но потом, узнав Максаржава, успокоился.

— Что случилось, Ма-гун? Что с тобой? Отец, что ли, приехал? — тормошил его Того. Но Максаржав только тяжело отдувался.

— Слезай с коня, Бого! Слезай скорей, надо поговорить.

— Уж не помериться ли силами со мной захотел? Ну что ж, давай, снимай дэли. — Того слез с коня и, пригнувшись, двинулся на Максаржава, но тот смущенно топтался на месте, не поднимая глаз от земли. Того сообразил, что юноша не собирается бороться с ним.

— Кнута, что ли, испробовал? Что же все-таки случилось? — Он присел возле Максаржава.

— Да нет... — смущенно улыбаясь, ответил тот.

Того, не выпуская поводьев из руки, вынул было трубку, хотел закурить, но тут же сунул ее обратно за голенище.

— Учитель хочет меня женить.

— Что? Как ты сказал?

— Учитель собирается посватать мне невесту.

— С ума можно сойти! Ну, а дальше что?

— А дальше, наверное, придется мне вести хозяйство самостоятельно. Сказал, что даст немного скота, и велел, чтобы я сам решил, кого посватать.

Того вдруг рассмеялся, но тут же лицо его стало серьезным.

— Да ты, я смотрю, совсем взрослый. Только женитьба — дело не простое, тут подумать надо. Чего это старик вдруг решил женить тебя? Ну, так или иначе, а нам с тобой не пристало идти против воли нойона. — Того снова достал трубку. — Наследником своим тебя он, конечно, не сделает, ведь ты ему никто! Это во-первых. Во-вторых, если он тебя сейчас отошлет к отцу с матерью, люди скажут, что с тобой обошлись несправедливо — ты еще мало чему успел научиться. А вот если нойон выделит тебя, женит да еще поможет обзавестись хозяйством — люди такое дело одобрят. Облагодетельствовал ученика нойон, скажут. А потом, рано или поздно, тебе все равно предстоит идти на государственную службу. И нужно, чтоб ты был к этому готов. Значит, не миновать тебе, Ма-гун, женитьбы. Я же навсегда останусь твоим другом, нигде и никогда тебя не оставлю. Помни, Ма-гун, не сбережешь и не умножишь скот, который получишь от нойона, потом хоть плачь — больше не дадут. Ну да поживем, увидим. Не унывай, братишка. В жизни всегда так: то найдешь, то потеряешь, то подпрыгнешь, а то на землю упадешь. На все воля нойона — живьем тебя закопать или голову отрубить. Ты же парень неглупый, пораскинь умом, подумай, как себя вести. В конце концов все образуется.