Того ушел озадаченный. Как поступить? И тут ему попался навстречу командир Даржав. «Полководец не пожелает и слышать об этом деле, — решили они вдвоем. — А что, если мы сами, ничего не говоря Хатан-Батору, передадим этой девушке ответ?..»

— Она хочет отомстить Ванданову за сестру, а в конце концов подведет полководца! Так и надо ей сказать, — посоветовал Даржав.

— И еще я скажу старику, чтобы он приходил к нам и сообщал все, что услышит о Вандан-Буряте, — предложил Того.

— Нет, не стоит впутывать его в это дело, — возразил Даржав.

Того вернулся к старику и передал ему якобы слова Максаржава.

— Все понял. Да помилует его бурхан. Видно, Батор-ван хорошо знает Ванданова... — вздохнул старик и отправился восвояси.

По всей долине реки Чигэстэй пошли разговоры, что Ванданов удостоился титула гуна и что он собирается жениться на Жаргал. На пирушках у белогвардейцев Ванданов обычно пил кумыс, а тут приказал гнать арак — видно, и в самом деле готовилась свадьба...

Приближался надом. Богачи — владельцы породистых скакунов поставили их на выстойку, готовясь к бегам. Борцы из различных хошунов тоже готовились к состязаниям, где сойдутся сильнейшие. Между двумя речками уже поставили палатки и шатры для предстоящего празднества.

Максаржав приказал позвать двух командиров: Даржава и Ламжава.

— Передайте своим цирикам: во время надома чтобы я не видел ни одного пьяного. Тому, кто напьется, велю всыпать двадцать палок. Только к ужину разрешаю каждому дать по чашке арака. Запрещаю кому бы то ни было шататься по городу. И предупредите цириков, чтобы они держали этот приказ в тайне. А сегодня я посмотрю их изделия.

Услышав распоряжение Максаржава, все засуетились.

Хатан-Батор издавна завел такой порядок: в свободное время цирики выделывали ремни, узды и недоуздки, делали подпруги, плетки и прочее снаряжение. По приезде в Улясутай он приказал собрать в двух юртах умельцев — как из числа цириков, так и мастеров, прибывших из аймаков и хошунов, — и заставил их обучать остальных.

Часть изделий шла на продажу, а на вырученные деньги Максаржав приказал покупать все необходимое для самих же цириков.

Готовясь встретить командующего, цирики разостлали кошмы и разложили на них свои изделия.

— Жанжин появился. Уже вышел из своей юрты. Идет сюда!

Командиры и цирики, стоявшие возле своих палаток, подтянулись, оправили дэли. Цирики почтительно опустились на колени, приветствуя полководца.

— Встаньте! — приказал Хатан-Батор. — И покажите, кто что сделал. Да, поистине искусная работа! Эти круглые выпуклые бляхи, украшающие узду, наверняка сделал Лхагва из Западного хошуна. А это кресало и нож, очевидно, изделие Жамды? Хороша резьба!

— Жамда два месяца работал, — сказал командир. — И несколько человек помогали ему.

У двери другой палатки были разложены изделия из оленьего рога, из дерева, узорчатые чепраки и тюфяки. Закончив осмотр, Максаржав велел показать изделия цириков Ванданову. Затем он вызвал четырех самых искусных мастеров.

— Я отправляю вас обратно в ваши кочевья. Таких искусных умельцев преступно подставлять под вражеские пули. Вы должны передать секреты своего мастерства молодежи, следующему поколению, — сказал он и дал им документ о том, что они освобождены от воинской службы. Потом им были вручены награды, и они разъехались по своим аилам.

Каждый день солдаты Хатан-Батора и Ванданова собирались вместе на утреннюю и вечернюю поверку. Они выстроились в две шеренги друг против друга, монгольские цирики читали вечернюю молитву, а русские, закончив перекличку, стояли, дожидаясь их. Потом все расходились.

— Завтра начинается надом. Цирики должны показать себя, не уронить авторитет великой армии! — сказал Ванданов и, повернувшись к Максаржаву, добавил: — Я хотел бы, чтоб вы сообщили всем, что меня удостоили степени гуна и награды.

Максаржав удивленно посмотрел на него.

— Воины! — обратился он к цирикам и командирам, вытянувшимся по стойке «смирно». — Мы поздравляем полководца Ванданова, удостоившегося милости великого богдо и получившего титул гуна и желтую курму.

Цирики трижды прокричали «ура!». Ванданов сиял от радости.

Максаржав дал команду разойтись.

— За что Ванданова удостоили награды? — недоумевали все. — Может, за то, что пьянствовал, убивал и грабил?

— Просто после того, как сам барон удостоился награды богдо, этому тоже перепало.

— А знаете, в том, что эту новость объявил Хатан-Батор, скрыт какой-то смысл... Какие же все-таки заслуги у этого бурята Ванданова?

— Нам до этого нет дела. Раз богдо удостоил его награды, значит, так надо. Правда, когда Хатан-Батор получил новый титул и звание, он не оповещал всех об этом.

— Послушайте, — сказал один из цириков, — давайте найдем парочку коз да подоим их!

— И попьем сегодня чаю с молоком!

— Хотел бы я все-таки знать, что думает наш Хатан-Батор, станем мы воевать или нет? Лучше бы вернуться домой.

— С кем нам еще воевать?

— С гаминами.

— С гаминами, которых уже нет?

— Зачем же тогда готовят оружие, приводят в порядок обмундирование?

— Может, нам предстоит воевать с красными русскими?

— А ну, прекратить эти разговоры! — подал кто-то голос. — Тем, кто приехал сюда из хошуна Ачиты, лучше бы помалкивать!

— Из какого хошуна ты, что так строго поучаешь? Входи сюда. Мы, люди из хошуна Ачиты, хотим поблагодарить тебя за это поучение, — послышалось из палатки, и оттуда донесся дружный громкий смех.

Солнце садилось. Максаржав вышел из своей юрты, зашагал к зданию штаба, за ним по пятам шли двое цириков.

«Тяжело мне жить бок о бок с этим Вандановом. Но уж если наш повелитель богдо удостоил его своей милости, значит, я должен с ним считаться...» Ему вспомнилось, как, услышав о гибели Цултэм-бээса, он сказал Ванданову: «Да, вы победили опасного врага монголов. Теперь вас наверняка наградят титулом гуна». Но тот не понял намека и ответил: «Если это случится, я с величайшей благодарностью припаду к стопам великого богдо».

Войдя в одноэтажный домик штаба, Максаржав сел к столу. Дамдин тотчас же подал ему письмо в продолговатом конверте, на котором было написано: «Хатан-Батору Максаржаву от Су».

— Кто привез?

— Я не спросил, — ответил писарь и собрался было уйти, но Хатан-Батор окликнул его.

— Если впредь ты получишь подобное письмо, знай, что его категорически запрещается вскрывать или показывать кому-либо. Нарушишь запрет — получишь хороший нагоняй.

Дамдин вышел ненадолго и вернулся с хадаком в руке.

— Это вам, жанжин, прислали вместе с письмом.

Хатан-Батор принял хадак и распорядился:

— Позаботься о посыльном, который привез письмо, пусть хорошенько отдохнет.

Он вскрыл конверт.

«Почтенный Хатан-Батор-ван!

Уважаемый старший брат, я рад получить известие, что вы в добром здравии. Наши готовятся к перекочевке; как только мы поставим свою большую юрту, перевезем и вас, многоуважаемый старший брат. Говорят, сейчас мпого волков и собак. Надо приложить все силы, чтобы уничтожить и искоренить их всех, — тогда повсюду, на Востоке и на Западе, наступит спокойствие. Милостивый старший брат, прошу вас поберечь себя от опасных болезней. Когда придет время переезжать, вам поможет северный сосед. Думаю, что близко то время, когда мы с вами будем жить вместе в нашей большой юрте и осуществятся все наши планы. Постараюсь в скором времени послать вам радостную весть. С приветом, ваш ничтожный младший брат Су».

Максаржав, прочитав письмо, сразу же сжег его. Затем он вышел и направился в свою юрту. «Итак, они решили завладеть Хурэ, а Красная Армия обещала помощь...»

Тревожно было на душе у Максаржава, и не было рядом человека, с которым он мог бы поделиться своими сокровенными мыслями. Для всех он был «учитель», «жанжин» или «нойон». Даже самым близким друзьям он не мог сказать всего: если откроется тайна, которую ему доверил Сухэ, это будет стоить головы не только ему, но и многим другим. И Максаржав хранил молчание.