Пока она так сидела, да размышляла, Алексей собрал матрёшку, залез в сказочный сундук и достал оттуда картонную коробку, на лицевой стороне которой была нарисована крепость с храмами и колокольнями. Старорусской вязью там же было написано: «Сергиевъ посадъ». Он открыл крышку и извлёк аккуратно уложенные детали макета Сергиевой Лавры.

– Совсем другое дело! – оценил мальчик находку – Вижу, никто этот макет ещё не собирал…

– Чего тут собирать? – отозвалась Милюль – Это неинтересно.

– Вовсе даже наоборот – возразил Алёша и, уложив на пол рельеф, с вырезанными в нём аккуратными гнёздами для стен и строений, начал собирать макет Лавры. Милюль следила за точными и аккуратными действиями юного конструктора и по мере того, как маленькие монастырские стены, церковки с золотыми куполами и мизерными крестиками вставали на положенные места, создавая точную копию архитектурного ансамбля, увеличивался её интерес к личности маленького молчуна.

– За что тебя Сергей Пантелеймонович взгрел? – спросила Милюль.

– Дядька то? – уточнил Алёша – А кто его знает. Я стою себе на палубе, никого не трогаю, вдруг они с твоей тёткой подлетают, и давай орать как резанные.

– Так ты на палубу сбежал?

– Не сбежал, а вышел. Чего мне в каюте сидеть?

– Сам капитан велел господам и дамам пройти в каюты!

– Верно. А я по-твоему кто? Господин, или дама?

Милюль рассмеялась от такого вопроса:

– Ну, что не дама, это точно.

– Вот то-то. Я и не господин. Я мальчик Алёша, покоритель морей. Так с чего мне торчать в каюте? Я должен своими глазами видеть бури и шторма, чтобы научиться их покорять.

– Иди вон, к окну и видь своими глазами.

– Сейчас. Сложу макет до конца и пойду – пообещал покоритель морей.

Милюль пододвинулась к нему поближе. Макет был уже почти готов. Алёша вставлял в дырочки маленькие деревца на ножках-гвоздиках.

– Вот тут не хватает самого главного – сказала Милюль, и положил на площади перед главным собором свою брошку-лягушку.

– Её там нет – возразил Алеша.

– Значит, будет – улыбнулась Милюль.

– Ну, ладно – Алёша встал и, покачиваясь вместе с каютой, подошёл к окну. Постоял там некоторое время, всматриваясь в ревущую тьму сквозь потоки стекающей по стеклу воды. Неудовлетворённо хмыкнул и сказал:

– Смотреть на бурю сквозь стекло – это удовольствие для изнеженных девчонок. Мы сидим тут как кроты, а в это время капитан стоит на мостике, не защищённый никакими стеклами.

– Не может быть! – воскликнула Милюль, вспомнив белый китель и белую фуражку капитана – он же может намочиться!

– А, может быть, он хочет быть мокрым? – спросил запальчиво Алёша – Вам, девчонкам, не понять, что такое настоящий капитан! Настоящий капитан всегда мокрый! А когда корабль входит в полярные воды, у капитана на носу вырастает такая сосулька, что мешает ему поворачивать штурвал.

– И как же он поворачивает?

– А вот так! Вместе с головой и поворачивает – и Алёша довольно потешно изобразил, как капитаны головой и руками одновременно поворачивают штурвалы. Милюль рассмеялась, а Алёша с неожиданной серьёзностью в голосе предложил:

– Пойдём на палубу, на бурю посмотрим?

– Вот ещё, глупости! – возмутилась Милюль – Мало тебе досталось? Теперь ты хочешь, чтобы и меня из-за тебя наругали?

– Не наругают! – пообещал Алёша – Они сейчас стюардов воспитывают. А мы мигом, выбежим на палубу и обратно.

– И зачем же нам выбегать? – резонно поинтересовалась Милюль.

– Чтобы на самом деле ощутить, что такое буря в море.

– Нет. Это глупые фантазии, как говорит тётя Юлия.

– Ну, давай, хоть краешком глазика, через дверь глянем? – Алёша просил, но просил не так заунывно и гнусно, как просят занудные дети, а наоборот, азартно и увлечённо. Он демонстративно предвкушал несказанные радости, которых так хочется в жизни. Его глазки горели восторгом, все его интонации выдавали с трудом сдерживаемый азарт грядущего приключения и, конечно же, детский этот азарт стал постепенно просачиваться в Милюль.

«Почему бы и не пойти? – спросила Милюль саму себя – почему бы не ощутить упругий ветер и солёные брызги, не посмотреть на страшные волны, которые грозят кораблю неминуемой погибелью? Почему бы не ощутить себя на минуточку бесстрашным капитаном, или пиратом, грозой морей?»

– Ну, пойдём. Уговорил – решилась она, и дети выскользнули в коридор.

Они стремительно и неслышно прошмыгнули мимо длинного ряда номеров, быстро достигли выхода на палубу и остановились около него.

– Ну, что теперь? – спросила Милюль.

– Теперь пойдём! – ответил Алёша и толкнул дверь. Дверь не поддалась.

– Заперто что ли? – пробурчал мальчик и навалился на дверь всем тельцем. На этот раз дверь сдвинулась, приоткрылась на несколько сантиметров, впустила в коридор порцию холодных брызг, и снова захлопнулась. Алёша повернул к Милюль удивлённое лицо, и, пнув дверь ногой, попросил:

– Помоги. Мне одному не справиться!

– Тоже мне, герой! – Милюль скорчила презрительную гримасу, но тут же и решила помочь. Вдвоём они навалились на упрямую дверь. Дверь упиралась, то поддаваясь, то наоборот, давя на них, будто кто-то пихал её с той стороны. Совместными усилиями Милюль и Алексей толкали её, пока она, наконец, не пошла вперёд.

Едва отворившись, дверь тут же распахнулась настежь, вывернулась наружу. Злой, холодный дождь ударил Милюль сразу со всех сторон. Алексея сбило с ног и поволокло по мокрой, накренившейся палубе. Милюль же повисла на припёртой ветром к стене двери и никакая сила не смогла бы разжать её рук.

– Держись! Я тебе помогу! – крикнула Милюль вслед стремительно уползающему Алёше, но оторваться от дверной ручки было слишком страшно.

– Господи, только бы он не утонул! – взмолилась она, потеряв Алёшу из виду, а ветер с брызгами всё бил и бил её. Милюль поняла, что иного выхода нет, надо срочно идти на помощь. Тогда Милюль ухватилась за перила, шедшие вдоль стены и, держась за них, стала медленно передвигаться сквозь мокрый полумрак бури. Периодически ветер обрывался, но тут же спохватывался и кидался с новой силой. Корабль шатал девочку во все стороны, то отрывая от стены, то ударяя в неё.

Добравшись до угла, Милюль – завернула за него и оказалась в относительно безветренном месте. Дождь и ветер били не прямо в нос кораблю, а немного наискось, поэтому здесь было спокойнее.

– Милю-у-уль! – донеслось от перил ограждения.

Милюль вгляделась в серую дождевую мглу. Перила, идущие вдоль борта виделись смутно, но именно от перил исходил этот зов. Милюль разглядела тёмное пятно. Оно находилось чуть дальше, там, где свирепствовал дождь. «Алёша зацепился за ограждение – мелькнула догадка – Надо пробраться к нему».

Милюль дождалась, когда палуба перестала медленно заваливаться вправо по ходу движения корабля и начала обратный ход. Когда крен стал терпимым, она оторвалась от стены и по мокрым доскам заскользила к перилам. Палуба продолжала штормовое движение и, вскоре крен стал настолько велик, что, Милюль прижало к ограждению. Присев и опираясь о решётку, она двинулась в сторону тёмного пятна, выползла из-под прикрытия стены и колючки дождя снова обрушились на неё.

Дождь пробивал одежду. Руки же и лицо, ничем не прикрытые, совсем онемели. Постепенно палуба прекратила крениться влево, и начала обратное движение. Не прошло и нескольких секунд, как Милюль стало отрывать от левого борта, тащить в скользкую серую непроницаемость. Тогда, чтобы не уползти по скользким доскам в мокрую бездну, Милюль просунула между стоек перил ногу и руку, и повисла на них. Только когда корабль вновь выпрямился и начал заваливаться влево, она отцепилась от ограждения и проползла вперёд, чтобы снова зацепиться и висеть так до следующей возможности. Постепенно, метр за метром, Милюль добиралась до Алексея, пока, наконец, не добралась и не повисла рядом.

Он, так же, как и она, зацепился, просунув сквозь ограждение руку и ногу. Обоих детей то наваливало на перила, то начинало тащить в сторону палубы, но они продолжали висеть, ухватившись за железные прутья.