– Пока ждали, Барбара Стрейзанд уже успела состариться, – улыбнулась Наташа.

– Это так, – подтвердил Джон.

И без всякой паузы перешел на английский.

– Мне кажется… может быть… я даже уверен, что сейчас встретил такую женщину. Это вы, Наташа.

– Вы произнесли слова «может быть», – вздохнула она, – а значит, уверенности-то у вас нет.

– Нет, я уверен в этом более, чем в том, что именно Колумб открыл Америку. И вообще, все, что я знаю теперь, ничтожно мало по сравнению с ощущением того, что я впервые в жизни полюбил. Полюбил ту, о ком мечтал долгие годы. Вы не откажете, если я вам сделаю предложение?

Наташа растерялась. И смогла лишь оттянуть время:

– Мне кажется, вы таким образом уже делаете мне предложение.

– Именно, – подтвердил мистер Хадсон, – здесь и сейчас я прошу вашей руки.

Теперь до нее дошло все-таки, что происходит. После телефонного разговора с Мариной Степановной Наташа была готова ко всему: к проявлению особого внимания, к приглашению посетить ресторан или какую-нибудь вечеринку в посольстве, но чтобы так запросто, в машине…

– Я должна подумать, – произнесла она тихо, – все так неожиданно.

– Конечно, – согласился Джон, – подумайте, вспомните, как вы ко мне относитесь. Если я противен вам, то можете отказать…

– Нет, конечно… – попыталась успокоить его Наташа.

– Нет – это отказ? – выдохнул глава фонда.

– Что вы! – испугалась Наташа, видя его лицо. – Это совсем не отказ, я не собиралась вам сейчас отказывать.

– Уф… – выдохнул мистер Хадсон. И снова перешел на русский: – Вот и славненько!

Он полез в карман и достал из него небольшую коробочку.

– Целый день таскаю ее с собой. У нас так принято на помолвку…

Джон протянул коробочку Наташе. Она уже знала, что в ней лежит, хотела отказаться, но – взяла. Пришлось открыть. Внутри было кольцо с крупным розовым камнем.

– Какая красота! – вырвалось невольно. Почему-то шептом.

Подняла глаза на мистера Хадсона, а тот уже подставлял щеку для поцелуя.

Она вошла в квартиру, прошагала на кухню и увидела родителей. Мать резала колбасу для оливье, а папа крутил ручку мясорубки.

– Что такая красная? – крикнул отец.

– От шампанского, вероятно, – ответила Наташа, – мы на работе праздник отметили.

Конечно, это от шампанского, иначе Джон не застал бы ее врасплох. А теперь, когда она приняла его кольцо, вероятно, уже поздно отказываться. Хотя кто знает? И вообще, любит ли она мистера Хадсона? Понятно, что не любит. Но Джон ей не противен, даже наоборот, бывают моменты, что нравится, – когда она смотрит, как тот двигается, как при встрече с мужчинами протягивает руку для рукопожатия… это выглядит так по-мужски и так одновременно грациозно. Но если она ему откажет, вдруг никто и никогда больше не сделает ей предложения? Тогда Наташа на всю жизнь останется одна, превратится в злобную и вечно чем-то недовольную старую деву, и все будут знать, что она старая дева, и судачить на сей счет. К тому же мистер Хадсон богат. Вероятно, даже очень богат. У него в собственности треть акций фонда «Рашен райз», и, значит, его ежегодный доход сотня-другая миллионов долларов. А это уже серьезно.

Она зашла в свою комнатку и снова открыла коробочку с кольцом. Посмотрела, как переливаются в камне огоньки – отблеск потолочной люстры, и вздохнула. Замуж, конечно, хочется, но…

Наташа так и не поняла, что означает ее мысленное «но». Решила рассказать все родителям. И если они не будут отговаривать, то тогда предложение она примет.

Мама резала на кубики вареную картошку, а отец мыл мясорубку.

Наташа села за стол и спросила:

– Помощь нужна?

– Мы уже заканчиваем, – ответила мама. Посмотрела на дочь внимательно и спросила негромко: – У тебя что-то произошло?

Наташа вздохнула и призналась:

– Мне сегодня предложение сделали.

– Какое? – не поняла мама. – Повышение предлагают?

– Ее замуж позвали, – догадался отец.

Он вытирал полотенцем руки и тоже смотрел на Наташу.

– Правда, что ли? – не поверила мама.

Дочь кивнула и поставила на стол коробочку. Открыла, подвинула ближе к маме.

– Прелесть какая! – восхитилась та. – А что это за камень?

– Розовый бриллиант, три карата. На свадьбу Джон обещал подарить еще больше.

– Джон? – не поняла мама. – Он что…

– Не что, а кто, – поправил отец. – Американец, видать.

Он посмотрел на дочь.

– С тобой вместе в фонде работает?

– Да, первое лицо. А ты против того, чтобы я выходила замуж за американца?

– Мне-то что, – пожал плечами отец, – мне главное, чтобы ты была счастлива. Но лично я замуж за иностранца не пошел бы.

– А тебе никто и не предлагает, – хмыкнула мама.

– Откуда ты знаешь? Может, я с тобой не всем делюсь, чтобы не травмировать твою психику.

Но мама уже не слушала мужа, а смотрела на дочь.

– Ты-то сама как к нему? У вас уже что-то…

Она обернулась к отцу.

– Ну, что встал здесь? Иди поделай что-нибудь, нам поговорить надо.

– Да я вроде тоже не посторонний. Может, и мне интересно узнать, за кого не чужая мне дочь замуж идет.

– Ничего у нас не было, – призналась Наташа, – Джон подвозил меня до дома и в машине сделал предложение.

– В машине в самый раз, – кивнул отец. – А вот в метро или в трамвае было бы неудобно, особенно в часы пик, когда ты возле одной двери, а жених у другой. Или вообще на платформе остался без ботинка и с оторванными пуговицами.

Отец ухаживал за мамой почти три года. Та была студенткой, а он реставратором – работал в Царском Селе. Заканчивал поздно и ехал к ее дому, чтобы только увидеть. Стоял под окнами, надеясь, что она выглянет. Если это происходило, то махал рукой, садился за руль и уезжал. А будущая жена, даже зная, что ухажер внизу, не спешила выглядывать, а уж тем более спускаться во двор. И вообще, за ней ухаживали и другие. Особенно был настойчив один из сокурсников – мастер спорта по бадминтону, высокий и стройный. Парень провожал ее домой и каждый раз лез целоваться. Однажды бадминтонист столкнулся с молодым реставратором, о котором был наслышан. Уверенный в своей физической подготовке, спортсмен полез драться и – получил очень даже неплохо. Мама рассказывала Наташе, что испугалась тогда, а главное, сразу поняла, за кого так волнуется. Будущий муж уложил соперника двумя ударами, причем по лицу не бил, хотя и предупредил, что в следующий раз все будет по-настоящему. После того случая бадминтонист как-то сам собой улетучился.

Предложение отец сделал утром того дня, когда объявили о смерти Брежнева. Вся страна напряглась в испуганном ожидании – что же дальше, как жить без мудрого руководства? А отец приехал и позвонил в дверь. Будущая жена выскочила на площадку, и реставратор пригласил ее в кафе. Там было пустынно и тихо, потому что запретили исполнять в общественных местах и передавать по радио эстрадную музыку. Отец взял бутылку шампанского. Буфетчица посмотрела на него косо и, несмотря на пустой зал, шепотом попросила не радоваться громко. И сама же испугалась своих слов. Пробка вылетела из горлышка почти беззвучно, и, разливая вино по бокалам, отец сказал:

– Кончится траур, поедем подавать заявление.

Ночью мать проскользнула в комнату Наташи.

– Заснуть не могу, – объяснила она, – все думаю, что будет, если ты уедешь туда жить.

– Станем летать друг к другу в гости.

Мать вздохнула и спросила:

– Ты хоть его любишь?

– Не знаю, – солгала Наташа. – Но за семь месяцев нашего знакомства он не совершил ничего такого, что вызывало бы у меня отвращение.

– Главное, чтобы не пил. – Опять вздохнула. – А все остальное можно стерпеть.

Джон Кеннеди Говард Хадсон даже на своей свадьбе выпил всего-навсего бокал шампанского. Когда гости орали «горько!», он целовал невесту осторожно, хотя и достаточно умело. Зал ресторана, рассчитанный на две с половиной сотни человек, едва ли был заполнен на треть: коллектив фонда в полном составе, несколько подруг Наташи по институту и школе, все с мужьями, разумеется. Присутствовали и десятка полтора сотрудников американского консульства, все в почти одинаковых серых костюмах и с голубыми галстуками.