Одиссей с удивлением посмотрел на обнаженную бронзу в руке Ахиллеса, потом перевел взгляд на Диомеда, потом снова на скульптурную композицию «держите меня семеро».

– Убери меч, – сказал Ликомед. – Не видишь, это говорят не они. Это говорит вино, которое они выпили.

– Да, – согласился Одиссей, – это не мы. Это вино в нас пыталось тебя обидеть. Прими мои извинения, горячий Пелид.

Тон, которым говорил сын Лаэрта, ничуть не был похож на извиняющийся, но Ахилл все-таки спрятал меч и позволил Патроклу усадить себя на место. Феникс облегченно вздохнул, Ликомед налил всем вина.

– О, герой богоравный Ахилл, сын Пелея, – сказал Одиссей. – Нас прислал сюда Ага… Агам… мемнон.

– Кто? – спросил Диомед.

– Старший Атрид, – уточнил Одиссей. – Атрид хочет пригласить Ахилла сложить голову во имя его славы.

Я не совсем понял, во имя чьей конкретно славы Ахилла зовут сложить голову, но остальные, видимо, что-то поняли и не стали заострять на этой фразе внимание.

– Он зовет тебя на войну, – пояснил Диомед. – На Трою. Ты дружен с Агамемноном, богоравный?

– Нет, – сказал Ахилл.

– Ты присягал ему на верность?

– Нет, – сказал Ахилл.

– Ты видел его когда-нибудь, хоть раз в жизни?

– Нет, – сказал Ахилл.

– Тогда тебе ничто не мешает умереть за него, – сказал Одиссей. – Хочешь, мы расскажем тебе об Агамемноне?

– Нет, – сказал Патрокл.

– Хороший он человек, Агамемнон, – сказал Одиссей. – Вождь вождей, между прочим.

– Верный муж, – сказал Диомед.

(По возвращении с войны Агамемнон будет зарезан собственной женой, вспомнил я.)

– Любящий отец, – сказал Одиссей.

(Перед началом войны Агамемнон принесет в жертву богам собственную дочь.)

– Стойкий военачальник, – сказал Диомед.

(В критический момент сражения, когда ахейцы будут проигрывать троянцам и те доберутся до их кораблей, сложит с себя командование, которое примет Диомед.)

– Бескорыстный друг, – сказал Одиссей.

(Во время войны он отберет пленную девушку у Ахилла, желая унизить последнего. У меня начало складываться впечатление, что не один я знаю, как дальше пойдут дела.)

– Короче, гнида редкостная, – подытожил Одиссей.

– Как можешь ты говорить такое о человеке, которому присягал на верность? – спросил Феникс.

– Я присягал, – сказал Одиссей с пьяной улыбкой. – Я признал его владычество над Итакой. Я клялся в верности, я клялся исполнять его приказы, я клялся воевать за него. Но я никогда не клялся любить его, и я никогда не клялся его уважать.

– И ты готов высказать все это ему в лицо? – осведомился Ахилл. – А не клясть за глаза?

– Я высказывал, Тидид может подтвердить.

Диомед кивнул.

– И Агамемнон знает, как я к нему отношусь, – продолжил Одиссей, – и отвечает мне взаимностью. Но ничего не может сделать, ибо я не нарушаю свою клятву. Он хотел, чтобы я отправился на Скирос, и вот я здесь. Он хотел, чтобы я нашел Ахилла, и я его нашел. Правда, это было не так сложно, как он думал. Еще он хотел, чтобы я уговорил Ахилла отправиться в Троаду, так я и уговариваю. Поплывешь на Трою, Пелид?

– Не говори сейчас, – сказал Диомед. – Подумай до утра. Мы все равно не тронемся в обратную дорогу раньше завтрашнего полудня.

– Сбор войск в Авлиде, – сказал Одиссей. – Еще вина, Тидид?

– Не откажусь.

Они выпили.

– Не держи на нас зла, Ахиллес, – сказал сын Лаэрта. – Мы будем горды биться плечом к плечу с сыном Пелея.

– И с твоим другом Патроклом.

– И мы всегда будем рады выслушать совет твоего учителя Феникса, – сказал Одиссей.

Про Ликомеда он ничего не сказал, очевидно, у правителя Скироса был «белый билет». И только тут сын Лаэрта заметил меня. Или сделал вид, что только что заметил.

– Боюсь, я забыл твое имя, богоравный.

– Это Алекс, сын Виктора, – сказал Патрокл. – Мы встретили его сегодня днем на берегу.

– Алекс, сын Виктора? – повторил Одиссей. – Откуда ты, богоравный Алекс?

– Издалека.

– Он говорит, что боги дали ему дар видеть на расстоянии, знать, что происходит сейчас по всему миру. И даже стены не преграда для его всепроницающего взора, – сказал Патрокл.

– Это полезный дар, – признал Одиссей, – особенно во время войны. Хотя я никогда и не слышал о подобном.

– Не оскорблю ли я богоравного Викторида, если попрошу продемонстрировать мне его дар? – спросил Диомед.

– Нет, тем более я обещал Ахиллу показать его.

– Отлично, – сказал Диомед. – Скажи мне, богоравный, чем занят сейчас наш вождь вождей?

Я активировал терминал и ввел имя. Мои манипуляции не остались незамеченными для сына Лаэрта, и он более внимательно стал смотреть на мои руки.

Я не стал закрывать глаза. Так изображения наслаивались друг на друга, но не создавалось впечатление, что я сплю. Напротив, казалось, что я всматриваюсь в даль.

– Агамемнон сидит в своем шатре наедине с Менелаем и амфорой вина.

– Что делает сейчас моя жена?

Перенастройка. Я точно знал, что за Пенелопой тоже ведется наблюдение.

– Спит, как и положено в столь поздний час.

Одиссей улыбнулся:

– Что делает Аякс Большой?

Ввод.

– Тешит свой приап в обществе рабыни.

Ахилл с Патроклом сияли, как мальчишки, которым дали потрогать космический корабль. Феникс недоверчиво улыбался.

– Да простит меня богоравный Алекс, – сказал Одиссей, – но это не доказательство. Сейчас уже ночь, и вполне естественно, что кто-то объят Морфеем, кто-то возносит хвалу Эроту, а кто-то приносит жертвы Дионису. В твоих словах нет ничего удивительного, я тоже мог ответить так же.

– Что убедит тебя, Лаэртид?

– Мой друг Диомед выйдет в соседнюю комнату, – сказал Одиссей. – Посмотри, что он будет там делать. А когда он вернется, он подтвердит твои слова. Согласен?

– Конечно, – сказал я.

Учитывая, сколько здесь собралось персонажей реалити-шоу «Троя», «насекомых» тут должно быть не меньше пары дюжин. А может, и больше. Но пересчитывать мне было лень.

С выходом Диомеда возникла небольшая проблема. Оказалось, что Диомед так хорошо посидел, что почти забыл, как ходить. Лишь после трех неудачных попыток ему удалось подняться на ноги и выползти в соседнюю комнату.

Обратно он не торопился.

– Ну, что он делает? – спросил Одиссей.

– Спит, – сказал я. – Лежит на полу и спит.

– На спине или на животе?

– На правом боку. Левая нога согнута в колене, правая рука под головой.

Одиссей встал и, продемонстрировав неожиданно твердую походку, сходил полюбоваться на спящего приятеля, после чего вернулся за стол.

– Ты прав, богоравный Викторид, – сказал Одиссей. – Воистину ты щедро одарен богами.

– Я распоряжусь, чтобы богоравному ванакту Аргоса предложили достойный его отдых, – сказал Ликомед и удалился.

– Я тоже хочу кое-что показать, – сказал Ахилл и хлопнул в ладоши.

Феникс тут же сослался на усталость и смылся. Он знал, что произойдет через считаные минуты.

Я тоже знал. Я наблюдал эту сцену трижды во время своей подготовки.

В мегарон вошел молодой раб. У него было атлетическое телосложение, ростом он не уступал и Крупному Аяксу, но в глазах парня затаился страх.

– Ты хочешь свободы? – обратился к нему Ахилл.

– Нет, господин, – испуганно ответил раб.

– Тогда я изменю вопрос. Ты хочешь жить?

– Да, господин.

– В том углу мегарона лежат доспехи и оружие. Ты можешь выбрать все, что захочешь, а у меня будет только этот меч. Срази меня, и ты будешь свободен.

Раб вооружился по полной программе. Панцирь закрывал его тело, шлем – голову. В одной руке он держал щит, а в другой меч, который был в два раза длиннее меча Пелида.

Судя по глазам, раб был готов к смерти. Боялся ее, но был готов.

Ахилл пошел на него.

Дэн

Макс вернулся с двумя чашками кофе, и мы снова вонзили свои взгляды в монитор. На экране полковник Трэвис внедрялся в чуждую нам культуру, и мы нервничали.