– Что ты знаешь?

– Тактический план Бортиса. Это все, что ты от меня услышишь.

– Палач может сделать тебя более разговорчивым, – заметил я, подливая вина в его бокал.

– Вряд ли. Я не заговорю под пытками.

Ой ли? А вдруг заговорит?

Он знает об этой войне что-то, что ему очень не нравится. Что-то о событиях ближайшего будущего, в которых он не хочет участвовать. Для меня эта информация может оказаться крайне важной.

Вошла Илейн в своей обычной одежде, с кинжалом у пояса. Замерла в дверях, растерянно переводя взгляд с меня на незнакомца, пришедшего в мой дом с мечом.

– Извините, – сказала она. – Я думала, тут нет никого. Поздно.

– Мы уже заканчиваем, – весело сказал Даниель. – Ты представишь нас друг другу, Кевин?

– Илейн, картограф, – сказал я. – Даниель, герцог чего-то там. Мастер Третьего клинка.

– Прибыл сюда для того, чтобы бросить вызов вашему повелителю, – бодро доложил Даниель.

– Он мне не повелитель.

– Даже так? – Даниель удивился. Интересно, о чем он подумал. – В принципе мне все равно. Мы скоро перейдем к делу. Так, Кевин?

– Что-то не очень хочется, – сказал я. – Может, я просто отпущу тебя обратно в лагерь? И ты пойдешь на штурм в первых рядах, как собирался, и покинешь сей бренный мир без моего непосредственного участия?

– После того что ты натворил этой ночью, следующего штурма придется очень долго ждать.

– Даниель хочет умереть, – объяснил я. – Но не хочет сказать почему.

– Глупо, герцог, – сказала она.

– Я ему это уже битый час объясняю.

– Для тебя это хороший шанс, Кевин. Ты зарубишь меня, получишь еще один зачарованный клинок, уничтожишь его, уменьшишь грозящую тебе опасность. Или умрешь быстро и легко.

– Я предпочел бы умереть, зная то, что знаешь ты.

– Я тебе не скажу, прости. Кевин, я ведь могу вынудить тебя принять бой. Прямо здесь и сейчас. Перестань упираться, – просительно сказал он. – Ну давай подеремся.

Как в детстве. А давай подеремся? Зачем? А просто так. Давай.

– Илейн, выйди, пожалуйста, – попросил я.

Даниель расцвел на глазах.

Когда мы остались одни, он встал с кресла, скинул плащ, потянулся и поднял с пола меч. Я остался сидеть в кресле.

– Руби, – предложил я. – Потом найдешь командира наемников, его зовут Ланселот. Скажешь ему, что я велел отпустить тебя живым. Он тебе поверит. И поможет перебраться через стену.

– Ты тоже хочешь умереть?

– Ты забыл? Я уже мертв.

– Я так не могу, – сказал Даниель. – Не могу убить тебя, пока ты без оружия и не сопротивляешься. Дерись.

– Ты заигрался в рыцарей, – сообщил я. – Эрик на твоем месте не раздумывал бы и секунды. Поэтому он – герой, а ты – всего лишь герцог.

– Честь…

– Ты дурак, – сказал я. – Дурак и трус. Жить после потери чести можно. А после потери самой жизни – нельзя. Я давно мертв. Меня списали в расход сразу после рождения. Меня ненавидит весь мир. Ты думаешь, я хотел такой жизни? Мне все это надоело до чертиков. У меня нет цели. Нет жизненного мотива. Я не хочу владеть вашим гребаным миром. Не хочу его уничтожать. Когда-то я хотел, чтобы меня оставили в покое, но вижу, это невозможно. А воевать… Воевать мне незачем. Это просто затянувшаяся агония. Убей, и покончим с этим.

– Ты же знаешь, что я не могу, – сказал Даниель. – Знаешь.

– Я прошу тебя сделать для меня только то, о чем ты просил для себя.

– Но я думал, что ты…

– Не дворянин, – сказал я. – Человек без чести и совести. Так оно и есть. Но драться с тобой я не буду, руби. Или скажи то, о чем не хочешь говорить.

Он швырнул меч мне под ноги. Никто и никогда не швырял зачарованные клинки под ноги тому, кого они должны были убивать, – Темному Лорду.

Это ведь признание поражения. Жест отчаяния.

Герои не сдаются.

– Я покрыл себя позором, – тихо сказал Даниель. – Я не могу вернуться к своей армии без меча. Без твоей головы. Смерть – слишком легкое наказание для меня. Я трус и слюнтяй. Но предателем я не буду.

Я промолчал.

– У меня нет выбора, – сказал Даниель. – Я не могу убить тебя, если ты не дерешься, и я не могу вернуться назад, если ты жив.

Я опять промолчал.

– Я не могу сам, – сказал он. – Напивался до розовых слонов, приставлял к горлу кинжал, раздумывал, не броситься ли мне на меч, как делали великие воины древности. Но я не могу. Неужели тебе это так трудно? Ты убивал сотнями.

– Сначала скажи мне хотя бы то, что ты можешь сказать.

– Дай слово, – сказал он после некоторых раздумий.

– Слово.

Он продолжал стоять передо мной.

– Против тебя задумали подлость, Кевин. Чудовищную подлость. Бортис и его генералы. Был военный совет, все согласились. Никто не сказал ни слова против. И я не сказал. Не смог.

– О какой подлости ты говоришь? Это война.

– Ты еще поймешь, – сказал Даниель.

Что же такое они задумали, что герцог Даниель, мастер Третьего клинка, не хочет в этом участвовать даже ценой собственной жизни? Что дворянин его калибра может считать чудовищной подлостью?

– Ты больше ничего не скажешь?

– Нет.

– Даже если это может спасти чью-то жизнь?

– Ты – враг. Я и так уже сказал достаточно. Теперь дерись.

А придется, я ведь дал слово.

Можно было, конечно, не нарушая слова, позвать Ланса, который наверняка шатается где-то поблизости, и попросить его убить мастера Третьего клинка за меня. Думаю, что Даниель не имел бы ничего против такого решения. Но как я там говорил? Свою грязную работу я привык делать сам.

Ногой я швырнул Третий меч обратно Даниелю.

– Я подслушивала, – сказала Илейн. – Подслушивала у двери. Ты ведь попросил меня выйти, а не уйти. Можешь теперь меня убить.

– Почему в последнее время все просят меня их убить? У меня что, на лбу написано: «Палач. Берусь за любую работу»?

– Ты здесь хозяин. В этих стенах тебе даровано право жизни и смерти.

– Тогда живи.

– Если так, могу я спросить?

– Вполне.

– А если бы он убил тебя, когда ты отказался драться?

– Не убил бы. Он пришел сюда умереть, а не убивать. При любом раскладе он не хотел дожить до конца войны. А я предложил ему готовый вариант, при котором он мог остаться в живых. Понимаешь, он – дурак и рыцарь. Мальчишка. Он не был готов к такой войне, как наша.

– Он не намного моложе тебя.

– Когда я говорю «мальчишка», я имею в виду не возраст, а склад ума.

– По-моему, вы с ним друг друга стоите. Стоили… Как ты думаешь, что это за подлость, о которой он говорил?

– Не знаю. Но уже ничему не удивлюсь.

– Что такое они могли задумать, что мастер клинка предпочел умереть, лишь бы не увидеть этого?

– Боюсь, что мы скоро узнаем.

– Могу я задать еще один вопрос?

– Хоть два.

– Ты правду говорил? Что у тебя нет мотива, нет цели? Что ты не видишь смысла воевать дальше?

– Мне навязали войну, в которой я не могу победить. Все, что я могу, это трепыхаться подольше. Даже не ради себя, ради остальных. Пусть поживут еще чуть-чуть.

– Как ты во все это влез? Неужели у тебя не было другого выбора?

– Тебе бы с графом по этому поводу поговорить. У меня был выбор. Небогатый, но он таким был всегда. Сначала у меня был выбор – стать Темным Лордом или умереть. Я выбрал. Ты понимаешь, что именно. Потом у меня был выбор – захватить ваш мир или умереть.

– И что ты выбрал на этот раз?

– А ты не видишь? По-моему, я не очень похож на властелина мира.

– Ты выбрал смерть? Но почему тогда ты не выбрал ее в первый раз? Зачем длить существование, которое не приносит тебе ничего, кроме новых проблем?

– Я был молод, – сказал я. – Молод и наивен. И очень не хотел умирать. Мне тогда казалось, что я нашел третий путь, может быть, я его просто придумал. Попытка переломить ситуацию обычно кончается плохо для попытавшегося. Но пройти по третьей дороге у меня не получилось. Оказывается, выбор всегда сводился лишь к двум вариантам.