Джек заставил себя ждать.

Моим первым посетителем, если не считать медсестер и доктора, периодически заходивших для смены питательных и лечебных растворов в опутывающей меня паутине капельниц и списывания показаний всяческих медицинских приборов, стала молодая и очень талантливая журналистка с Новой Москвы. И это меня несказанно удивило. Вроде бы не должна она питать ко мне особо нежных чувств.

С другой стороны, медперсонал отказывался отвечать на любые мои вопросы, не касающиеся диагноза. Посему поболтать с журналисткой было совсем не лишне.

Диана напялила рабочий комбинезон гвардейца и притащила в палату горшок с моим любимым кактусом.

– Извините, других цветов не нашла. Но я решила, что вам будет приятно увидеть своего любимца.

Черт побери, мне действительно было приятно. Не становлюсь ли я сентиментальным на старости лет?

– А я-то, дурак, считал, что это мужчины должны дарить женщинам цветы.

– Вы окончательно отстали от жизни, – сказала она.

– Может быть, – согласился я. – Как продвигается ваша работа?

– Вы имеете в виду, когда никто не ставит палки в колеса? Неплохо продвигается. С головой зарылась в ваши архивы. Правда, там очень много белых пятен.

– Это не белые пятна, а черные дыры, – сказал я. – Просто у вас не полный допуск.

– На данный момент это неважно. Я собираюсь накатать статью строк этак сотен на шесть, посвященную мужественному герою, жертвующему собой во имя спасения прекраснейшей из принцесс. А также во имя торговых интересов Лиги.

– Если это название, то оно излишне длинно, – сказал я. – И цинично.

– Вы действительно проявили себя героем. (Я поморщился.) Но как вы думаете, будь ее высочество не с Тагобара, стал бы Авалон оплачивать рейд?

– Я думаю, что вы слишком много знаете.

– Это общедоступная информация, – сказала она. – О триумфе Гвардии раструбили все средства массовой информации. Моссад попал в неудобное положение во всей Лиге. Может быть, даже и на Израиле.

– Моссаду просто не повезло. Корабль погиб?

– Минут через восемь после вашего возвращения. Ничего не скажешь, вовремя мы с принцессой унесли ноги.

Точнее, вовремя нас с него унесли вместе с нашими ногами.

– Восемьдесят шесть погибших, – продолжила рассказ Диана. Она говорила с холодным цинизмом профессионального журналиста и не понимала, что проворачивает нож в моей ране. – Могу ли я рассчитывать на интервью с единственным выжившим участником событий?

– Принцесса тоже выжила, – напомнил я.

– Она не тянет на участника. – отмахнулась Диана. – Я с ней уже кратко побеседовала, и ничего интересного она сообщить не смогла. Благодарит Лигу, правительство Авалона и Гвардию. В частности, вас за проявленное мужество и героизм. Стандартный дипломатический треп. Я с ней говорила больше часа, так она просто ничего не видела. Был бой, корабль трясло, она сидела в каюте, потом вошел какой-то парень, она испугалась, подумала, что пират, потом был взрыв, и все. Больше она ничего не помнит. С таким же успехом можно было разговаривать со стоявшим в каюте креслом.

– Хладнокровная девица, – сказал я.

– Ее положение обязывает. Так что насчет интервью?

– Боюсь, тоже ничего интересного вам не скажу. Проник на корабль, все меня пинали, случайно наткнулся на принцессу, напугал ее, потом был взрыв, и больше я ничего не помню.

– Ваша скромность переходит все разумные границы, сержант.

– А если это не скромность?

– А что тогда?

– Действительность, – сказал я.

– Никогда не поверю, – заявила она. – Где рассказ о рукопашных схватках с пиратами, о многочисленных перестрелках в темных закутках подбитого корабля, где ваш поединок с вожаком пиратов, в котором вы, один на один, отрубили ему обе руки и голову? Где подвиги? Вы, в конце концов, не кого-нибудь спасали, а самую натуральную принцессу.

– Раз вы так хорошо все представляете, – сказал я, – напишите репортаж сами. А я с удовольствием со всем соглашусь. После спасения домашних собачек мне уже ничего не страшно.

– Ха, – сказала она. Наверное, представила себе готовый материал, под которым я был согласен подписаться. – Кстати, я вижу, что у вас вошло в привычку возвращаться с каждого задания в искалеченном виде.

– Не может такого быть.

– Ага. Видели бы вы себя на Колумбии. «Извините, что заставил вас ждать», – а сам еле стоит на ногах, весь в крови, а на пол падают осколки зубов.

– Тогда извините еще раз.

– За что?

– За неприятное зрелище, – сказал я.

– Может быть, и извиню, – сказала она. – Но при одном условии. После всех тех состояний, в которых я вас видела, нам просто необходимо перейти на «ты».

– Заметано, Ди.

– Хорошо, Макс. Хочешь чего-нибудь?

– Не напрашивайся на сомнительные комплименты.

– Чего-нибудь, а не кого-нибудь, я сказала.

– Сейчас это одно и то же. Подкинь-ка лучше сигаретку.

– Если ты вдруг этого не заметил, то мы в больнице.

– Плевать.

– Как скажешь. – Она вытащила свой портсигар из одного из многочисленных карманов комбинезона. Прикурила сигарету и сунула мне в зубы. Я затянулся.

Крупная ошибка. Никотин несовместим с медикаментами – сразу же закружилась голова, подкатили дурнота и слабость, и сигарета выпала из моих губ.

– Ну вот, – укоризненно сказала молодая и очень талантливая журналистка с Новой Москвы, быстро подхватывая сигарету и энергично туша ее о пол и разгоняя руками дым.

Слишком хорошая реакция для обычной журналистки.

А может, у меня действительно паранойя.

После новостей о Магистре и возникновения теории о том, что Гриссом – гвардеец, начинаешь подозревать каждого, а, старичок? Нелегко тебе придется жить в подобной атмосфере.

Иди в баню, ответила мне вторая половина, худшая, но, бесспорно, более умная. Даже у параноиков бывают враги.

Как знать, был ответ.

Мы еще немного поговорили с Ди о всяких пустяках. Я рассказал про обещание Полковника показать ей спасательную операцию и познакомить с птаврами, она поделилась историями из своей профессиональной карьеры. Обычный дружеский и ничего не значащий треп двух приятелей, но я никак не мог сосредоточиться на обсуждаемых темах. Меня одолевали другие, совсем не веселые мысли.

Когда она ушла, сославшись на чрезмерную загруженность и дефицит времени, я вздохнул с облегчением.

Следующим в череде посетителей нарисовался лейтенант Стеклов. Его смена, впрочем, как и моя тоже, закончилась совсем недавно, и он выглядел усталым. В последние дни такой вид – скорее правило, чем исключение из оного.

– Хорошо сработано, сержант, – сказал он без особого энтузиазма. – Как сам?

– Лучше, чем это выглядит со стороны. Он хмыкнул.

– Принцесса в безопасности. Ее уже отправили на Тагобар для лечения и курса психологической реабилитации.

Я сильно сомневался, что она в подобной реабилитации нуждается. Но царственные особы есть царственные особы, особенно женского пола. По правилам, принятым в светском обществе, насколько я их понимаю, принцессе сейчас положено валяться в глубоком обмороке и впадать в него каждый раз, как кто-то будет упоминать о произошедшем.

– В следующий раз будет осторожнее выбирать корабли, – сказал я.

– Я рекомендовал представить тебя к ордену Доблести. Не сомневаюсь, Совет быстро утвердит решение.

Еще бы, учитывая, сколько денег я им сэкономил. Но сам я себя достойным награды не чувствовал, о чем немедленно и сообщил.

– Не нам решать, – ответил он. – Я могу для тебя еще что-нибудь сделать?

– В следующий раз пошли кого-нибудь другого.

– Ты все сделал правильно, – сказал он.

Я слышал, что раньше каждый гвардеец имел своего личного психоаналитика, в обязанности которого входило убеждение того самого гвардейца в правильности принятых им решений. Не знаю, почему от подобной практики отказались сейчас. То ли решили, что парни стали крепче психически, то ли – что мир целиком сошел с ума и поэтому не стоит никого лечить, то ли, что более вероятно, просто денег не хватает.