Мишка Фрид никогда не уставал повторять: «Живи сам и давай жить другим – вот такое мое, типа, кредо!» Или еще: «Не создавай себе лишних проблем: это с радостью сделают для тебя окружающие!»

Из приведенных афоризмов ясно, что Мишка – человек легкий. Он любит в жизни три вещи: хорошую музыку, светлое пиво и чтобы его не трогали.

А не любит он тоже три вещи: напрягаться из-за ерунды, разборки футбольных фанатов и когда у него допытываются, зачем он носит в правом ухе, как дурачок, серьгу в виде серебряного рыболовного крючка.

– Видишь, какое дело, Дэн, – объяснял он своему однокласснику Денису Парфенову, – фанаты разных клубов друг друга не любят, норовят обидеть при случае. А того не понимают, что они – почти что братья. И должны при встрече с рыданиями обниматься, а не пятаки друг дружке чистить. Но, с другой стороны, – подумав, продолжил он мысль, – если все уроды мира однажды сольются в экстазе и объединятся, тогда миру этому вообще кирдык настанет!

А на расспросы по поводу серьги Мишка отвечал чаще всего истинную правду:

– А это такой как бы тест! Если с кем знакомлюсь, сразу видно – нормальный это человек или так – «долбаш»! Если спрашивающий действительно полный «долбаш», он еще обычно пытается выяснить, в чем этот тест, собственно, заключается. И слышит четкий ответ: «А нормальные таких вот вопросов идиотских не задают!»

Правда, пару раз Мишка в результате такой беседы получал по рылу: один раз от тех же футбольных фанатов, а другой – от бритоголовых. После чего приравнял в своей личной классификации скинхедов к фанатам.

Родители считали Мишку разгильдяем. Учителя говорили, что он очень способный, но ленивый.

– Ты, Фрид, если захотел бы, вообще бы учился на одни пятерки! – повторяла время от времени завуч Калерия Викторовна, преподаватель математики.

А Мишка на это гудел басом:

– Да ладно, Калерия Викторовна, не напрягайтесь… Вам-то зачем это нужно, чтобы я отличником был?

– Это нужно тебе, Миша! Понимаешь? Тебе! – возмущенно отвечала Калерия, всплескивая для убедительности руками.

Глядя искоса и с некоторым отвращением на ее наманикюренные пальцы, Фрид бубнил:

– Да ладно вам, что вы, право… Взрослый человек вроде бы…

И, задохнувшись от возмущения, Калерия Викторовна отставала, заметив только вполголоса:

– Ну-ну, Фрид, посмотрим, что ты на экзаменах запоешь…

Но говорила это она лишь для очистки своей педагогической совести. Она-то как никто знала, что Мишка, если прижмет, может за ночь выучить целиком весь учебник за одиннадцатый класс. Ну, если очень сильно прижмет, разумеется…

Но такие беседы происходили нечасто. С учителями Мишка поддерживал в основном нормальные отношения. А с учителем русского и литературы Егором Андреевичем Мишка даже дружил. Ну насколько вообще ученик может дружить с преподом…

Молодой учитель Егор Андреевич работал в школе недавно, всего два с небольшим года. Еще в детстве после полиомиелита он стал инвалидом. Ходить ему было тяжело, и Егор Андреевич никогда не расставался с палочкой. Но хромота нисколько не помешала молодому учителю за короткое время завоевать сердца почти всех учеников – так здорово и интересно проводил он свои уроки.

Под его влиянием Мишка и сам начал писать небольшие забавные рассказы в духе Хармса. А когда в школе по инициативе того же Егора Андреевича начала выходить газета под названием «Большая перемена», Мишка вошел в ее редакционную коллегию.

История, о которой пойдет здесь речь, началась в марте. Мишка ехал домой в прекрасном настроении: во-первых, в городе весна в этом году выдалась необыкновенно теплая и солнечная. Во-вторых, он только что выпил на остановке бутылочку пива. А в-третьих, в его сумке лежала новая, только что купленная «мышь» для компьютера, деньги на которую наконец-то выделил Мишкин отец. В голову лезли самые благодушные мысли. «Ну вот, еще пара месяцев – и со школой можно будет попрощаться! – думал он. – И вот она – свободная взрослая жизнь! Ни уроков тебе, ни запретов! Делай, что хочешь!..»

Конечно, в глубине души Мишка понимал, что эта самая взрослая жизнь не такая уж и свободная. Надо поступать в институт, а если не получится, придется идти работать или даже отправляться служить в армию. Но сейчас все это казалось одиннадцатикласснику пустяком. По сравнению с главным: нудной школьной жизни скоро конец!

Автобус притормозил около остановки «Стадион». Через окно Фрид заметил толпу юных болельщиков: они явно собирались брать автобус штурмом. «Этого еще не хватало!» – подумал Мишка с неудовольствием. Он стоял в центре заполненного пассажирами салона, держась за поручень. Впереди, ближе к водительской кабине, было немного свободней. Фрид переместился туда.

Фанаты завалились в салон с шумом и гиканьем, распространяя вокруг запах спиртного и распугивая бабушек-пенсионерок. В автобусе сразу же стало тесно. Мишка стоял, изображая на лице равнодушие. Фанаты раздражали его своей наглой бесцеремонностью и крикливой самоуверенностью и очень напоминали ему сбившихся в стаю агрессивных и одновременно трусливых шакалов. Но конфликтовать с кем бы то ни было в такой прекрасный, солнечный день Мишка совершенно не хотел.

– О-па, перцы, гляньте-ка! – раздался вдруг возглас. – Какая овца прикольная!

Мишка оглянулся. Юные любители футбола столпились в центре салона. Они явно кого-то разглядывали. Слышались реплики:

– Ну ни фига! Глянь, Касимыч!

– Елы-палы! Это ж Барби, в натуре!

– Девушка, а как вас зовут?

– Ты что, не видишь? Она ж глухонемая!

– Сам ты глухонемой! Просто она стесняется!..

Мишка, охваченный невольным любопытством, заглянул с высоты своего немалого роста через головы фанатов.

На сиденье у окна он увидел девушку лет шестнадцати с книгой в руках. Мишка отметил про себя, что до появления в автобусе болельщиков он стоял совсем близко от нее, но, занятый своими мыслями, даже не обратил на нее внимания. Лицо девушки было поразительным… Казалось, что половину его занимают глаза – серые, очень большие и чистые и какие-то… безмятежные, что ли. Такие глаза бывают только у совсем маленьких детей, растущих в счастливых семьях, окруженных родительской любовью и теплом. Светлые, почти белые волосы были пострижены совсем коротко, как у мальчишки. Изящной формы голова, нежная шея… Мишка почувствовал легкое головокружение.

«Черт, прямо инопланетянка какая-то!» – мелькнула у него мысль.

Девушка подняла голову и обвела спокойным взглядом разгоряченных фанатов. Пацаны отчего-то примолкли. Потом один из них, тот, кого называли Касимычем, произнес, упрямо тряхнув головой:

– Перцы, забьемся, я ее сейчас уговорю со мной пойти?

Ответом ему было молчание. «Перцы», поеживаясь, отворачивались.

Касимыча такая реакция друзей нисколько не обескуражила. Со словами: «Девушка, давайте знакомиться!» – он схватил незнакомку за руку.

Мишка понял, что если он не вмешается немедленно, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Но слова: «Отстань от нее, ты, урод!» – уже готовые было сорваться с его губ, замерли у Мишки в горле. Он увидел вдруг, как огромные глаза девочки стали словно распухать от слез. Она, ни слова не говоря, не пытаясь отнять руку, просто смотрела своими неправдоподобно большими глазищами сквозь эту влажную пелену на своего обидчика. И молчала.

Касимыч сказал вдруг растерянно:

– Перцы! Чего она так смотрит? А?

Потом он опустил руку девушки, произнеся:

– Блин! Да она – это… больная какая-то! На всю голову!

Больше всего Мишку поразило, что за все время этого небольшого инцидента незнакомка так и не произнесла ни одного слова…

Мишка проиграл своему другу Денису Парфенову пари. Дело было так. Перед уроком физики все ребята из Мишкиного класса зубрили учебники и конспекты: на уроке предстоял большой опрос. И только Мишка ходил с непринужденным видом по коридору иронично поглядывая в сторону зубрил-одноклассников.