«Дюже вострые» – это само собой всплыло в памяти дипломированного филолога.

Бабка четко ассоциировалась с темными веками и замшелым фольклором.

Вкруг чела ее затейливой рамочкой сами собой просились низки и связки сушеных лягушачьих лапок и жутковатых корешков. На заднем плане были бы в высшей степени уместны растрепанная метла с отполированной рукояткой, закопченный очаг с тошнотворно булькающим варевом в помятом котелке и прохаживающийся туда-сюда желтоглазый черный кот.

– А где же кот?

Оля вспомнила последнее, что она видела до того, как очнулась в компании бабки-ежки.

– Очухалась, болезная? – обрадовалась Люсинда.

Оказывается, она помещалась справа от бабки («Одесную», – перевел на актуальный древнерусский Олин внутренний голос) и, судя по формулировочке, тоже прониклась колоритом ведьминого логова.

– А Димка где? – Оля вспомнила важное. – Где Димка?!

– У-у-у, совсем плохо дело, головой повредилась наша девка, не туда мы ей компресс налепили, – нахмурилась Люсинда. – Клара Абрамовна, у вас есть лед?

– У тети Клары все есть, – кивнула старуха, едва не клюнув носом столешницу. – Лед есть, спирт есть, мята в огороде есть… Деточка, умеешь ли ты смешивать коктейли?

– Нет. Научите? – азартно обнадежилась Люсинда.

– Люда, где Дима?! – Оля закричала, прерывая это бредовое представление. – Я ясно слышала его голос!

– Не тревожься, деточка, я тоже часто слышу голоса, – успокоила ее ужасающая Клара Абрамовна. – И у меня тоже это началось уже в зрелом возрасте.

– Да мне всего тридцать четыре! – машинально обиделась Оля.

– Еще не все потеряно, – сказала бабка, ловким пируэтом уводя инвалидное кресло прочь от стола. – Люся, детка, иди за мной, ты принесешь поднос с напитками!

«Яду мне, яду!» – строго в тему крепких напитков простонал Олин внутренний голос.

– Не скучай, мы быстро! – подмигнула подружке Люсинда, срываясь со стула.

– Заскучаешь тут.

Оля хмыкнула и обвела опасливым взором сумрачную комнату, единственное окно которой было плотно закрыто пыльными бархатными портьерами.

Невысокие потолки и неровные, в разводах зернистой голубоватой побелки стены саманной хаты интригующе контрастировали с дорогой старинной мебелью в благородных завитушках. Вероятно, бабушка-яга знавала лучшие времена.

– Не иначе, Бидермейер? – недоверчиво пробормотала Оля, рассмотрев стул, освобожденный Люсиндой.

Потом она пощупала кружевную скатерть, присмотрелась к подсвечникам на комоде и опознала шкаф:

– Никак Чиппендейл?

– Да, Чип и Дэйл спешат на помощь! – бодро откликнулась Люсинда, возникая на пороге с подносом, на котором гордо высились высокие запотевшие стаканы. – Выпьем, добрая подружка, бедной юности моей!

– Выпьем с горя. Где же кружка? Сердцу будет веселей, – автоматически подхватила избитую цитату русичка Ольга Пална. – А какое у нас горе?

И она снова заволновалась:

– Люда, так где же Димка? Я его слышала, но не видела! Что тут происходит?

– Ну, что? Обыкновенное дело: тепловой удар, слуховые галлюцинации, обморок, спутанное сознание.

Люсинда поставила поднос на стол и без промедления оделила подружку стаканом:

– Пей! Клара Абрамовна сказала, тебе это будет полезно.

– А кто такая эта Клара Абрамовна? И почему мы тут сидим и пьянствуем?

Оля осторожно пригубила зеленоватое пойло.

– Хм, вкусно… Что это?

– Мохито по-деревенски: вместо рома коньячный спирт с винзавода на соседней улице, вместо лайма белая слива и долька зеленого помидора с собственного огорода Клары Абрамовны, – доложила Люсинда, со вкусом прихлебывая. – Эта бабушка просто волшебница, у нее есть рецепты на все случаи жизни. Кстати, как твоя спина, уже лучше? Тетя Клара намазала ее своей болтушкой.

– Какой еще болтушкой?

Оля прислушалась к своим ощущениям.

Спина и впрямь болела намного меньше.

– Болтушка – это такая масляная смесь на кислом молоке, рецепта не знаю, – объяснила Люсинда. – А на первый из твоих вопросов отвечаю: Клара Абрамовна – хозяйка домовладения, у калитки которого ты рухнула в пошлый обморок.

– Какой еще пошлый обморок? Не было у меня никакого обморока! – возразила Оля. – Я просто пошла вымыть руки, услышала Димку, полезла за ним в машину, вывалилась из нее с другой стороны, ударилась об асфальт головой и потеряла сознание!

– Действительно, просто! – съязвила Люсинда. – Прямо-таки элементарно! Слушай, подруга! Если, по-твоему, это нормально – слышать голоса и гоняться за невидимками, то лучшей компании, чем Клара Абрамовна, тебе не сыскать. Она, между прочим, ясновидящая в шестом поколении!

– Жаль только, что фамильный дар почти иссяк еще у моей бабушки, – сообщила, въезжая в комнату, хозяйка. – Мамочка моя дорогая уже только на картах гадала, а мне и вовсе крохи таланта родового достались, но это все же лучше, чем совсем ничего. Есть, чем на кусочек хлеба заработать бедной бабушке.

С этими словами бедная бабушка переставила со своих коленок на стол изящную серебряную корзинку с дорогим французским печеньем.

– Я в предсказания не верю, – вяло сообщила Оля, отпивая мохито.

– Только в голоса и в невидимок! – хохотнула Люсинда, с удовольствием прихлебывая из своего стакана. – Клара Абрамовна, а какой он – мой принц? Блондин или брюнет?

– Не знаю точно, не вижу. Вроде темненький.

– А молодой или старый?

– Вроде средних лет.

– Красивый?

– Ну, уж это кому как!

– Мне понравится, – уверенно кивнула Люсинда. – Раз он принц – он мне какой угодно понравится, даже фиолетовый в крапинку!

– Вы это, вообще, о чем? – спросила Оля, переводя озадаченный взгляд с подружки на хозяйку.

Клара Абрамовна остро щурила единственный глаз, как бы всматриваясь в неведомые дали.

Люсинда мечтательно жмурилась и улыбалась, как кошка.

Обеих хотелось немедленно направить к хорошему окулисту.

– Клара Абрамовна сказала, что меня ждет скорая встреча с принцем! – похвасталась Люсинда. – И я найду его под южным небом, представь, как романтично!

– Та-а-ак, – протянула здравомыслящая Ольга Пална.

Мысленно она уточнила направление: не к окулисту им, а к психиатру!

– Я думаю, нам пора. Давай-ка, Люся, поблагодарим уважаемую Клару Абрамовну за гостеприимство и пойдем потихонечку восвояси.

Поскольку уважаемая Клара Абрамовна гостей не удерживала, они распрощались и тихим ходом – у Оли еще кружилась голова – двинулись в цивилизованную часть города, к своему отелю.

Люсинда, воодушевленная перспективой скорой встречи с принцем, была оживлена даже сверх обыкновенного. Она вертела головой и перед каждой калиткой замирала, как сторожевой суслик, вставая на цыпочки. Как будто ожидала увидеть своего августейшего суженого в одном из палисадников – с поливальным шлангом в одной руке и дымящей сигарой в другой, в ситцевых трусах по колено и летней солнцезащитной короне с козырьком. Или с выбивалкой для ковров, выколачивающим пыль из распяленной на веревках горностаевой мантии.

Дворовые собаки матримониальные планы Люсинды откровенно не одобряли, нелицеприятно облаивая ее низкими голосами. Проезжающие мимо машины с чернявыми потомками князей из окрестных аулов призывно сигналили.

Оля хмурилась, очень недовольная всем происходящим, но более всего тем, что она стала слышать голоса.

Вообще-то она и раньше слышала некий внутренний голос. Обычно он наставлял, поучал, подсказывал, порой язвил, но всегда помогал Ольге Палне взглянуть на ту или иную ситуацию со стороны и этим был полезен. Был ли то пресловутый голос совести или, как говорят психологи, ее внутренний ребенок, особого значения не имело.

На сей раз ребенок совершенно точно был внешний!

Тепловой удар, конечно, объяснял и галлюцинации, и потерю сознания, и все же Оле было тревожно.

Не очень-то приятно думать, что сходишь с ума!

С трудом дождавшись восемнадцати часов – завершения официального трудового дня, она позвонила вечно занятому Громову, чтобы спросить его, все ли в порядке с Димкой.