При звуке собственного имени, произнесенного Франтишеком, Николау вздрогнул. Ведь именно так его выговаривал, именно в таком тоне обычно беседовал с ним Фроствинг. И вообще между этими двумя было слишком много общего — даже их имена были похожи.

— Я ничего не знаю. Я ничего собой не представляю. Я просто пытаюсь жить тихо и мирно, мистер Франтишек.

— В таком случае мы точно — братья по духу, милейший Григорий, ибо я также стремлюсь жить тихо и мирно. — Но, как только он произнес последнее слово, он весь подобрался и заговорил более напряженно: — Но я не могу. — Акцент стал более заметен. Франтишек указан на путы, приковывавшие его к креслу. — Видите эти путы, любезный друг мой? Видите это кресло? Так я и сижу день за днем за исключением кратких мгновений, отпускаемых мне каждый день. Я такой же пленник, каковым вы, вероятно, считаете себя.

«Ага, пленник, только с очень длинными руками», — хотелось сказать Григорию. Пусть этот человек мог покидать свое кресло на считанные минуты, но он явно имел огромную власть над миром.

— Что вам известно о доме?

Вопрос Франтишека застал Григория врасплох, хотя не должен был. Естественно, связанного человека интересовал дом. С этим местом его связывали серо-голубые глаза. Григорий решил, что даже из того положения, в которое он угодил, можно извлечь выгоду.

Франтишек явно что-то знал о доме. Не исключено, что он мог даже поделиться с Григорием кое-какими из этих знаний. Эх, если бы только была возможность воспользоваться этими знаниями после встречи с Франтишеком! А ведь он, даже связанный, имел предостаточно сил для того, чтобы убить Григория. Убить — но не предпринимать столько попыток сделать это, и в конце концов отказаться от задуманного. Воображение Николау нарисовало такие картины собственного будущего, что он поежился.

Это было ошибкой. Элегантный Франтишек воспринял реакцию Григория как ответ на свой вопрос. Он наклонился вперед, насколько позволяли путы, и еле слышно проговорил:

— Значит, вам таки что-то известно о доме.

— Мне известно одно: я хочу держаться от него как можно дальше.

Франтишек откинулся назад. Губы его скривила скептическая усмешка.

— Это вполне понятно, но у меня такое впечатление, что вы чего-то не договариваете. Быть может, вы будете настолько добры и расскажете мне, что случилось с теми людьми, которые навестили ваш гостиничный номер? Они исчезли. Их, что называется, след простыл, даже постпаттернов не осталось.

— Я вашим людям ничего не сделал, — возразил Григорий, гадая при этом, что такое «постпаттерны».

Что-то тяжелое и острое вонзилось Григорию под ребро. Он охнул и еле удержался на коленях.

— А ну-ка, хватит вам!

Глаза Григория заволокло слезами, но он все-таки сумел разглядеть, что Франтишек гневно смотрит на кого-то, кто стоял, по всей вероятности, у Григория за спиной. Николау забыл о том, что, кроме них двоих, в комнате есть еще люди, о присутствии которых он догадывался только тогда, когда они предпринимали какие-то действия. Выдавало их только дыхание, а его слышно становилось, только если как следует прислушаться. Между тем мерзавец, ударивший Григория, попятился и отступил во мрак.

— Примите мои извинения, Григорий. Это произошло без моего приказа.

Как ни странно, Николау был склонен поверить Франтишеку. Но это не оправдывало его от всего остального.

— Я вашим людям ничего не сделал. Понятия не имею, что с ними случилось.

Тут он немного погрешил против правды. Григорий знал, что они мертвы, но действительно понятия не имел, что с их трупами вытворил Фроствинг. Не знал и знать не хотел.

Связанный человек склонил голову набок и немного повернул, словно хотел обернуться.

— Конрад.

— Слушаюсь, господин Франтишек.

С этими словами из мрака за креслом возник субъект, чья физиономия разительно напоминала свиное рыло. Волосы его были стянуты на затылке в «конский хвост». Однако его внешность не обманула Николау: тип этот был наверняка очень и очень опасный. От него исходило излучение, подобное тому, что шло от Франтишека, а это означало, что этот слуга — больше чем слуга. Куртка с одной стороны на груди у Конрада топорщилась, и это не удивило Григория. Только он знал, что Конрад прячет там не пистолет, а какое-то другое оружие.

Конрад шагнул к Николау, и тот приготовился к самому худшему. В былые времена с таких вот моментов начинались пытки. Да и типчик, что стоял перед ним, вполне годился на роль заплечных дел мастера.

Между тем этот слуга своего господина запустил руку в карман куртки и извлек из него нож. Мгновение — и Николау узнал клинок. А Конрад, ухмыляясь, поднес его к самому лицу пленника.

— Если вы не знаете, что с ними произошло, откуда же у вас этот нож?

Вопрос был задан незлобно. Скорее Франтишеком двигало любопытство.

— Так кто же вы такой, друг мой? Мои люди доложили мне, что вы расшиблись, упав после того, как на вас подействовало снотворное. Однако ваши раны зажили по дороге сюда. Кроме того, в своем желании подойти поближе к известному дому вы разрушили невидимую стену, которая, кстати говоря, была там установлена для вашего же блага. — Последняя фраза прозвучала несколько недовольно, но еще более недовольно Петер добавил: — А еще ваше упрямство погубило одну из моих малюток.

Во мраке с новой силой запищали крысы. Человек, сидевший в кресле, усмирил их одним взглядом. А Конрад, похоже, был готов использовать нож по назначению. Григорию вовсе не хотелось экспериментировать над собой, дабы узнать, какую боль и страдания он испытает, если по лицу ему полоснут этим мерзким клинком. Таких ран он еще за свою долгую жизнь не получал… насколько помнил.

Франтишек неожиданно расправил плечи.

— Конрад, мне хотелось бы выпить.

— Слушаюсь, господин Франтишек.

Похоже, нисколько не огорчившись, Конрад убрал ножик в карман и удалился во тьму. Явно этот тип жил ради того, чтобы услужить своему повелителю абсолютно во всем, о чем бы тот ни попросил. Люди такого сорта Григорию встречались и прежде, и он ценил их преданность. При этом таких людей он всеми силами избегал.

Камердинер вернулся с изысканной формы кубком и поднес его к губам Франтишека. Связанный господин отпил пару глотков и взглядом дал понять Конраду, что больше не хочет. Конрад отошел и встал сбоку от кресла и замер — весь внимание — с кубком в руке и застывшим взглядом, направленным в одну точку. Петер Франтишек вновь обратился к Григорию.

— Ну а для вас что значит грифон, господин Николау?

От этого вопроса кровь застыла в жилах у Николау. Он полагал, что его станут расспрашивать о доме, об исчезнувших злодеях. После разговора с Терезой он пришел к выводу, что о связи между домом и грифоном известно только ему одному.

— Вы утверждали, что во сне вам является грифон. — В голосе связанного мага появился холодок, в речи по-прежнему мелькали всевозможные акценты. — Что вам снилось? И что вам известно о нем?

Григорий молчал.

— Мои глаза и уши — повсюду, друг мой Григорий. Ресторан — это не то место, где можно укрыться от моих зверушек.

Собрав все силы, на какие только был способен, Григорий выдавил:

— Я ничего не знаю.

— Ай-яй-яй, как не стыдно, миленький Григорий…

С этими словами Петер Франтишек исчез.

Его место в кресле занял Фроствинг. Вот только он, конечно, не был связан.

Грифон расхохотался.

— Вот уж стыд и позор, мой миленький Григорий! Я-то ждал, что ты меня получше развеселишь!

Первоначальный испуг прошел. Григорий Николау попытался подняться, проклиная треклятого грифона.

— Ах, чтоб тебя, Фроствинг! Что за игру ты затеял на этот р…

Его голос оборвался. Грифон исчез, как не бывало. В кресле сидел связанный Франтишек.

— Фроствинг, вот как? Забавное прозвище!

«Иллюзия. Обман. Я купился на иллюзию». Франтишек оказался на редкость проницателен — быстро разглядел слабое место пленника. И еще — ему было что-то известно о грифоне, помимо того, как тот выглядел. Впервые в жизни Григорий испытал страх такой силы перед кем-то, кроме своего крылатого каменного мучителя. Кто же он такой, этот Петер Франтишек?