Она плотнее запахнулась в плед.
— Хорошая ночь для дежурства.
Он поднялся с места дозорного и прислонился к теплому дымоходу, чтобы согреться.
— Замок Стерлинг не может похвастаться такой роскошью.
В свете фонаря блеснула его улыбка. Вот что ей нравилось в нем больше всего — умение улыбаться вопреки мрачному миру.
— Как ваша рана?
— Заживает. — В доказательство он помахал рукой.
Не зная, что сказать дальше, она посмотрела за парапет. Туман, обнимая холмы, обещал спрятать любого, кто осмелится выехать в рейд этой ночью, и в то же время казался щитом, надежно скрывающим их самих.
Можно дарить друг другу счастье. Возможно ли это в ее случае?
— Вы сегодня просили прощения… — начала она и осеклась. Как же трудно складывать слова, когда он стоит так близко, излучая тепло и силу. — За то, что поцеловали меня.
— Да, — осторожно признал он, будто боялся, что она начнет требовать новых извинений.
Она всматривалась в темноту, пытаясь уловить выражение его глаз.
— Вы дали мне слово. Я освобождаю вас от него.
— То есть, мне можно до вас дотронуться?
— Да. — Она протянула руку.
Поколебавшись, он заключил ее в свои ладони.
— Вот так?
Она кивнула.
— И еще… вы можете поцеловать меня. — Она безуспешно попыталась расслабить напряженные мышцы на случай, если он приступит к делу сейчас же.
Он медленно кивнул, но не двинулся с места.
— Ясно. Что же изменилось, если теперь мне можно прикасаться к вам без опасения за свое мужское достоинство?
Одно из двух: или он смеется над ней, или же всерьез опасается за себя. Что ж, она дала ему оба повода. Она сжала его горячую руку.
— Вы говорили, что мужчина и женщина могут сделать друг друга счастливыми.
— Да, милая, — потеплевшим голосом сказал он. — Моменты любви, которые мужчина и женщина переживают вмести, наполняют жизнь смыслом.
Невообразимые слова. Он будто говорил на чужом наречии.
— Такого мне не нужно. — Покане нужно, пронеслось у нее в голове. — Но возможно я не против одного поцелуя.
— Прямо сейчас?
Все-таки Джон смеется над ней. Однако он ничего не предпринимал, терпеливо дожидаясь ее ответа.
Она колебалась. Что, если она не готова…
Нет. Довольно колебаний.
— Да. Сейчас.
Ласково обняв ее за талию, он отвел пряди волос с ее лба.
— В таких делах лучше не торопиться.
Его прикосновения были легкими, точно шепот. Точно он знал, что с нею нельзя обращаться грубо и резко. И эта его неспешность пробудила к жизни ее ощущения.
Не касаясь ее губ, он прижался своими губами к ее лбу, потом к виску, потом закружил вокруг уха, медленно, нежно и одновременно напористо. Внутри нее что-то сместилось, как если бы на реке начал вздыматься лед, раскрывая стремительный бег воды под своей поверхностью.
Мало-помалу его ладони тоже пришли в движение. Он ласкал ее спину, разглаживал рукава, согревая ее, пока она не ощутила на коже легкое покалывание.
Ее рот приоткрылся, ища его губы, но он по-прежнему покрывал поцелуями только ее лицо, скулы, горло. Она задрожала от нетерпения, потянулась к его щеке, но он опять уклонился от ее губ и запечатлел последний поцелуй там же, откуда начал, на ее лбу. А потом отпустил.
И она немедленно испытала острое чувство утраты.
Его рот дрогнул в улыбке.
— Лучше нам не спешить.
— Но… — Желание не отпускало ее, а его излишняя медлительность разочаровывала. Ведь он уже целовал, уже трогал ее раньше. — Я хотела, чтобы вы поцеловали меня по-настоящему. Как тогда.
— Вам этого не хотелось… тогда.
Верно. У реки она его оттолкнула. Но прежде он успел подарить ей обещание счастья. И она хотела испытать это чувство снова.
— В этот раз я не стану сопротивляться. Правда. — Она решительно стиснула кулаки.
— Уберите руки за спину, — произнес он.
Помедлив, она подчинилась и сразу почувствовала себя уязвимой, а потом увидела, что и он спрятал руки за спину.
— Вот теперь я поцелую вас. — Он наклонился вперед и, не дотрагиваясь до нее руками, прильнул к ее губам. Чтобы вырваться, было достаточно сделать всего один шаг назад.
Но она не хотела вырываться.
Его рот ласкал ее губы, жарко и нежно, и когда он проник сквозь них языком, она ощутила отклик в местах, очень далеких от лица. Постепенно, пока он целовал ее, не отрываясь, она захотела большего. Захотела ощутить силу его рук, которые так жестоко отказывали ей в объятии. Прижаться к нему всем телом.
Она расцепила руки, обняла его за талию, привлекая к себе, требуя, чтобы он сделал то же самое. Этого не случилось. Но оба они тяжело задышали, когда его язык принялся исследовать ее рот с настойчивостью, которой она ждала от его рук…
Потом он отодвинул ее от себя и выпрямился.
— Мы продолжим… в следующий раз. — Дыхание его было прерывистым.
Она воздела кулаки и разочарованно стукнула его по груди.
А потом уронила руки и подняла глаза, всматриваясь в его лицо. Косая улыбка, глаза, серо-голубые точно поверхность камня, только более мягкого оттенка.
Он словно видел ее насквозь, но смотрел без осуждения. Все так же нежно он погладил ее по волосам. Его поцелуй был пылким, но не грубым. Приятным. Более, чем приятным. И настолько прекрасным, что она забыла…
Каким-то образом он знал, как заставить ее забыть. И когда остановиться, пока она не успела вспомнить.
Она откашлялась.
— Теперь я понимаю, что может сделать тело… счастливым. Спасибо.
И она не могла раскрыть всех причин, по которым была ему благодарна.
Глава 11.
В ту ночь ей не снились кошмары. Когда наступило утро, Кейт открыла глаза и подумала только о том, как же ярко светит сентябрьское солнце.
— Приятная мелодия, — обронила Бесси, поднимаясь с постели и надевая нижнюю юбку.
— Да? — Она и не заметила, что напевает себе под нос. Неужели это Джонни так на нее действует?
Она взяла гребень и провела им по волосам. Отросли ниже ушей. Пора снова подстричься. Но, посмотрев на Бесси, рыжая грива которой доходила до середины спины, она задумалась.
— Бесси, как ты думаешь, я красивая?
Та расправила юбки и глубоко вздохнула.
— Не меня тебе надо спрашивать.
Вспыхнув, Кейт отвернулась и отложила гребень. Неважно, как она выглядит, коль скоро она не хочет, чтобы на нее обращали внимание.
— Это был глупый вопрос.
— Он видит в тебе красавицу.
Он. Выходит, даже Бесси догадалась о том, в чем Кейт отказывалась себе признаваться.
Два года она была уверена, что никогда больше не сможет стать нормальной женщиной.
Но Джонни подарил ей надежду.
Она не знала, как вписать эту искорку счастья в ту смесь страха и ненависти, которая ее питала. Она прочно засела у нее в груди, неуместная, словно полуночное солнце, и горела, но не разрушительным и гнетущим пламенем ярости, а была подобна очагу в холодную зимнюю ночь, согревая и обещая спасти от невзгод.
Обещая то счастье, о котором говорил Джонни.
Когда он обнял ее, то на несколько секунд во всем мире остались только он и она. И еще их поцелуй. Боль и жажда возмездия, которыми она была одержима на протяжении двух лет, отступили. Воспоминания о прошлом, тревога о будущем — все ушло.
Но надолго ли?
Да, он подарил ей радость, но кратковременную, как наслаждение солнечным днем или вкусным обедом. Солнце неизбежно сядет за горизонт. А желудок запросит есть снова.
Радость не длится вечно.
Она поняла это, когда боролась с отчаянием. Мимолетные мгновения радости быстро проходили, и тем не менее они стали ступеньками лестницы, которая помогла ей выбраться из бездны. Может быть и теперь будет так же?
Вслед за Бесси она спустилась вниз, пытаясь не думать о Джоне. Но она обещала перешить для него дублет и потому села за стол и склонилась над тканью, которая защитит его спину, укроет плечи и убережет его сердце.
