Литмир - Электронная Библиотека

Во входную дверь постучали, и он чуть не потерял сознание от страха. Но потом подумал, что так сумеет проверить, действительно он сошел с ума или нет. Когда постучали во второй раз, он посмотрел в дверной глазок. За дверью стояли двое полицейских. Хаси открыл дверь и пригласил их войти, полагая, что они тут же схватят его и наденут наручники. Вместо этого они вежливо поклонились.

— Извините, что беспокоим вас среди ночи после того, что случилось с вашей женой, и всего прочего, — сказал старший полицейский, — но, если вы не возражаете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Понимаю. Войдите, пожалуйста, — ответил Хаси, хотя на самом деле ничего не понял.

— Вы, должно быть, все еще в шоке, — сказал второй, внимательно оглядывая комнату.

Хаси, тупо улыбаясь, кивнул. Полицейский тут же обнаружил на кухонной полке нож.

— Она пыталась покончить с собой с помощью этого ножа? — спросил он, показывая нож Хаси. Тот кивнул. — Как старомодно! — добавил полицейский. — А почему на нем нет крови?

Хаси замер перед ним:

— Я смыл кровь, — ответил он.

— Из-за чего у вас случилась ссора? Из-за другой женщины?

— Вроде того, — сказал Хаси. — Видите ли… У меня есть одна фанатка, она вечно всем рассказывает, что у меня с ней что-то было, в общем, врет напропалую, но Нива ей поверила и разъярилась. — Хаси начинал втягиваться в беседу. Правило то же самое, что и во время интервью: даже если не имеешь и малейшего представления, о чем тебя спрашивают, гляди прямо в глаза интервьюеру и отвечай с задумчивой улыбкой.

— Я понимаю, — сказал полицейский. — Наверно, нелегко быть знаменитым. По телевизору все выглядит отлично, но, конечно же, у таких звезд, как вы, свои трудности. Здесь сказано, что ваша жена беременна. Это правда? По ее словам, вы принуждали ее к аборту, и поэтому она решилась на самоубийство…

Хаси достал из холодильника бутылку с апельсиновым соком и налил каждому по стакану. Когда он пригласил всех присесть, полицейские немного расслабились, и один признался, что ему любопытно знать, что значит быть звездой.

— Ну, например, — сказал Хаси, — один хорошо известный вам певец имеет странную привычку: чтобы расслабиться перед концертом, ему нужно… как следует пропер деться!

Полицейские рассмеялись. Хаси тоже рассмеялся за компанию, но при этом почувствовал, что первое ощущение его не обмануло: происходящее было совершенно нереальным. Вскоре смех смолк, и, выкурив по сигарете, полицейские собрались уходить. Проводив их до двери, Хаси не выдержал:

— Скажите мне: я все еще сплю? Но куда в таком случае денетесь вы, когда этот сон закончится? Неужели просто испаритесь — пшик?

Полицейские молча стояли, почесывая головы и ухмыляясь.

— Это всегда так, — пробурчал один из них, — надеемся, в следующий раз будет лучше. — Они еще раз поклонились и захлопнули за собой дверь.

— Подождите! — крикнул им вслед Хаси. Когда они обернулись, он подошел к тому, что стоял ближе, и коснулся его щеки. — Это мне только приснилось, правда? Мне надо знать. Но если это сон, значит, я не совершил преступления и не зарезал Нива.

— Правильно ли я вас понял? — спросил полицейский. — Вы хотите сказать, что зарезали свою жену?

— Нет. Я в этом не уверен, — ответил Хаси, покачав головой. Полицейские подошли к нему. — Поэтому у вас и спрашиваю.

Теперь он говорил еле слышно. Полицейские начали шепотом совещаться, а Хаси еще раз коснулся их лиц. Сомнения нет: кожа, жир, пот. Если полицейский из сновидения окажется настоящим, как от него избавиться?

— Поздновато для шуточек, господин, — сказали они наконец. — Как бы там ни было, повреждения, нанесенные вашей жене, малышу вреда не причинили. Советуем вам навестить ее в больнице.

Хаси закрыл входную дверь и какой-то миг стоял, поглаживая ее твердую металлическую поверхность. Ему было интересно, утратила ли его рука способность к осязанию, и он наклонился, чтобы потрогать лежащий у порога коврик, покатать в пальцах кусочки грязи. Провел рукой по столу, схватил бутылку с апельсиновым соком и слизнул кислую каплю, упавшую на тыльную сторону ладони. Он подумал о царе Мидасе, превращавшем в золото все, к чему он прикасался. Наверное, это ужасно грустно: не иметь возможности ощутить под своим прикосновением что-то живое. Горло его сжалось, когда он вспомнил, что царь Мидас кончил тем, что остался единственным живым существом на земле. «Может, это от жары», — подумал он и включил кондиционер. Тот шумно заработал, в лицо хлынул маслянистый поток воздуха. Хаси прижался щекой к оконному стеклу, надеясь ощутить его ласковую прохладу, но стекло быстро запотело и нагрелось.

Он вспомнил свое детство, когда они с Кику жили на острове. В те времена его кожа была куда чувствительней, чем сейчас. Кожа всегда зудела, как зудит нежная розовая плоть от царапины или солнечного ожога. Малейшее изменение ветра или угла падения солнечных лучей вызывало ответную реакцию во всем теле. С тех пор кожа приобрела что-то вроде защитной пленки — из тонкого винила, пудры или масла, которая, ложась слой за слоем, защищала его от воздействия внешнего мира. Теперь он не мог с уверенностью сказать, что именно он ощущает: глаза, нос и уши уже давно существовали как бы отдельно. Ему требовалось пробудиться, заставить кожу снова зудеть, вырваться из этого сна.

Сжав левую руку в кулак, Хаси схватил лежавший на столе нож и с силой полоснул себя по запястью. На белой коже появилась алая линия, из нее хлынула кровь. Хаси пришел в ужас, но не от вида крови, а оттого, что ничего не почувствовал. Казалось, даже смерть во сне не вернет его в реальный мир.

Он выбежал из квартиры и вскочил в лифт. Когда лифт начал опускаться, Хаси остановил его между этажами и нажал кнопку срочного вызова. Из радиотранслятора раздался мужской голос:

— Алло… Что случилось?

— Помогите мне выйти отсюда, — завопил Хаси, снова и снова нажимая кнопку. — Я заплачу, сколько хотите!

— У вас случился пожар? Нет электричества? Что случилось?

— Лифт пытается меня куда-то увезти! Его двери откроются только в аду! Заберите меня отсюда! — орал Хаси, пиная ногой стену.

— Вы должны сказать, что случилось. Вы находитесь между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Слушайте внимательно: свет отключен?

Хаси ударил по динамику, желая раздавить этот голос, расплющить карлика, говорящего с ним из черного ящика. Через некоторое время лифт пришел в движение. Когда двери на первом этаже открылись, Хаси поджидали два человека с огнетушителями и набором инструментов.

— Мать твою! — ругнулся один из них, увидев запястье Хаси. — Что с тобой? Ты ранен?

Не обращая на них внимания, Хаси бросился наружу и побежал по улице. Кровотечение не останавливалось, и Хаси позвонил в дверь какой-то частной клиники. В доме не было света, не доносилось ни звука, но Хаси продолжал ломиться в дверь, и тогда на втором этаже открылось окно, откуда высунулась голова какого-то молодого человека.

— Чего вы тут расшумелись? — недовольно спросил он.

— Я порезал себе вены, — крикнул Хаси, показывая руку.

— Ты можешь умереть! — сказал человек в окне, прицокнув языком.

Окно с шумом захлопнулось.

Хаси казалось, что левая рука — единственная часть его тела, оставшаяся в живых. Он вышел на середину бульвара и увидел вдали тринадцать высотных башен. Все поплыло у него перед глазами. «Этот город похож на гигантскую серебристую куколку, свившую кокон из влажных нитей. Кокон, изолированный от внешнего мира, теплый, сглаживающий все ощущения. Но когда же, когда из куколки родится бабочка? Когда взлетит огромная бабочка? Когда лопнет кокон и эти башни там, вдалеке?» Он лежал на белой полосе, разделяющей две стороны бульвара. Лишь его левая рука еще продолжала дышать. Фары автомобилей на миг ослепляли его, потом удалялись. Он принюхивался к земле, но не ощущал никакого запаха, земля была слишком сухой. «Спи!» — приказал он себе. Что-то бурлило внутри него, и ему хотелось, чтобы его внутренности отверзлись и он смог вырвать из себя это бурлящее нутро и швырнуть в лицо жирной личинке — этому городу.

92
{"b":"20305","o":1}