«Мы созданы, чтобы энергию природных ресурсов обратить во благо человека. Способствовать в регионах деятельности концерна долгосрочному экономическому росту, социальной стабильности, содействовать процветанию и прогрессу, обеспечивать рациональное использование природных ресурсов» – надо же, как в память въелось, теперь ничем не выбить. Да и неудивительно – сколько часов он провел тогда перед ноутбуком, час за часом всматривался в монитор, читал и перечитывал знакомый, осточертевший до точки, до запятой текст с сайта поганого концерна. «Председатель правления нефтяной компании, и ехал он на служебной машине с включенным проблесковым маячком, ДПС обеспечивала сопровождение спецпроезда» – это все, что удалось вырвать из представителя той самой ДПС, уже позже, много позже тех дней, когда в землю один за другим легли два самых близких человека. Думал, что вылетело все из головы, захлестнуло в дальнейшем водовороте, но нет – подойди, толкни в плечо в любое время дня и ночи, спроси: а в чем, Станислав Андреевич, состоит миссия концерна «ГрандОйл»? Что вам известно о ее истории? О социальной политике? – ответит без запинки. О биографиях господ из правления и говорить нечего: даты, должности от зубов отлетают. Особенно биография этого красавца – высокий, поджарый с благородной седой бородкой и короткими светлыми волосами, зачесанными над загорелым лбом – Юдин Алексей Сергеевич, первый вице-президент по экономике и финансам собственной персоной. Родился, учился, женился – вся информация тщательно выверена, причесана, разложена по полочкам. И фотогалерея наличествует: Юдин в детском доме, Юдин на заводе в окружении улыбчивых рабочих, Юдин и попы, Юдин и жена. Ростом мужу до плеча русоволосая особа с пухлыми щеками представала всегда в одной ипостаси: на голове скромный платочек, одета во все длинное и прямое скучных цветов, стоит, глазки закатив, в одной руке свечка, другая занесена для крестного знамения. Юдин не отстает, свечку держит двумя пальцами, смотрит на огонь, другой рукой трет глаза, словно слезы утирает, от умиления, не иначе. Для него в тот день менты дорогу и перекрыли, и ждали еще минут сорок, пока эта тварь мимо проследовать соизволит. Все ждали, да вот Лешкино время в той пробке истекло…
– Да ты и так все про меня знаешь. Сам придумай что-нибудь, – предложил полкашу Стас. Пауза не затянулась, охранник у дверей присвистнул, второй ограничился коротким покашливанием.
– И расскажу, – добродушно отозвался Ковригин, – мне не трудно. Бежал ты в Завидово а оттуда в Барвиху. Да только зря, нет твоего кровника ни там, ни там, ошибся ты, не ту дорожку выбрал.
«Как – не ту?» – но голос подвел, Стас поперхнулся, голова снова пошла кругом. Быть того не может, этой сволочи некуда деваться, аэропорты перекрыли вечером первого же дня беспорядков, в небо из московских и подмосковных аэропортов не поднимался ни один самолет…. А Ковригин повозился на ящике, достал пистолет, выщелкнул магазин из рукояти, щелчком загнал его обратно. И говорил – негромко, монотонно, словно на билет по матанализу отвечал:
– На что ты рассчитывал – не пойму. Ну, допустим: приехал ты к резиденции, подошел к воротам. Дальше что? Охрану бы загрыз или бутылку с «молотовым» через забор кинул? Вот то-то. Ладно, это не мое дело. Я приказ выполнил, тебя взял, дальше – в соответствии с вводной. Догадываешься, что тебя ждет?
Ковригин сейчас походил на деда Мороза – тот уже приготовился развязать мешок и достать оттуда волшебную игрушку или коробку сладостей, в зависимости от того, что ему родители успели подкинуть в прихожей.
– Догадываюсь, – Стас поджал колени и выпрямился у стены, – не такой уж я и дурак. Раз такое дело, то скажи мне, в чем я ошибся. Тебе все равно, а мне интересно.
– Мыслишь стандартно. Твои ходы просчитать – как два пальца об асфальт, – снизошел полковник и добавил:
– Я лично на аэропорт ставил, а орлы мои – на резиденцию вождя нашего, я им ящик темного проспорил, где теперь найти – ума не приложу. Думаешь, ты один такой сообразительный? В аэропортах и без тебя желающих проводить нашего общего друга в последний путь до хрена оказалось. Но патронов на всех хватило, не расстраивайся.
Снова короткий всплеск довольного ржания и тишина, слышно, как подвывает ветер за окном, и шуршат над головой по дорожке опавшие листья.
– Твоя взяла, – не выдержал Стас, – против лома нет приема. Но все же… Будем считать это последней просьбой приговоренного. Где он?
Ковригин будто и не слышал, поднялся с ящика, пинком отправил его в темноту подвала. Пластик загрохотал по полу и успокоился, приткнувшись к стене. Волкодавы отошли на шаг назад, прикрывали начальству спину, в тишине Стас слышал их дыхание и стук своего сердца. Не обида, не горечь поражения – его раздирала злость, но странная, она не рвалась наружу, а сгущалась на сердце, грела, как раскочегаренный ядерный реактор. Все так все, он сделал все, что смог. Зато Лешка и Лера будут рядом уже совсем скоро, как только эта туша ответит на последний вопрос. Хреновый финал получился, но так уж карта легла…
– Ладно, уговорил, – буркнул Ковригин, – слушай и никому не говори. Это государственная тайна. И нечего ржать! – в темноте он видел отлично, усмешка «оппонента» не прошла незамеченной.
– Не скажу! – заверил его Стас, – клянусь. Именем Российской Федерации…
– Пасть закрой! – рявкнул Ковригин, – довели страну, паскуды! Свободы захотели? Получили? Жрите теперь горстями свою свободу, не обляпайтесь! Вон она, на улицах гниет, даже собаки брезгуют! А как вы падаль хавать начнете, мне смотреть неинтересно, у меня другие планы.
Подчиненные застыли в тени и, кажется, не дышали, пока вспышка начальственного гнева не улеглась. А Стасу было все равно.
– Где он?
Полкаш отвернулся, потер ладонью подбородок, и произнес ничего Стасу не сказавшее название городка или поселка, обычное, неброское. И снизошел до пояснения:
– В хроноцентр рванули, а уж оттуда… Один черт знает, куда скотов этих занесет. Надеюсь, что в задницу какую-нибудь, да поглубже. Пятнадцать лет я за его спиной простоял, две пули в себя поймал, о мелочи вроде газа или перцовки вообще молчу. Полтора десятка лет как нянька и получи. – Ковригин выругался, тени за его спиной нехорошо вздохнули, словно набирали воздуха перед броском. Что-то лязгнуло в темноте и стало очень тихо, Стас задрал голову, но вверху был только низкий, весь в паутине и матерных иероглифах потолок, да влетел в подвальное окошко мокрый тополиный лист.
– В хроноцентре они. – Стас снова смотрел перед собой, не особо вникая в смысл ковригинских слов. – В центре хроноперемещений. Зря, думаешь, туда столько бабла ввалили? А умно придумано – его во всех аэропортах ждут, а кровник твой прыг в портал – и готово. Отличная возможность удрать из страны: переместиться во времени. Это последняя разработка ученых, опыты на кошках уже проводились, на добровольцах тоже, но неудачно. Кто-то вернулся, кто-то нет, кто-то частями. О возможных сбоях в работе системы всем известно, но страх за свою шкуру вынуждает твоего дружка рисковать. Пусть валит, тварь, надеюсь, что динозавр ему оторвет самое дорогое. – Ковригин говорил уже спокойно, и Стас заметил, как полковник дважды посмотрел на часы. Что ж, намек понят, время Стаса Кондратьева истекло. Просто сидеть и молча ждать, когда его прикончат, не было сил, и Стас выдал первое, что пришло ему в голову:
– Среди динозавров было мало хищников. В основном они были травоядные… – полковник его не слушал, повернулся к тени за спиной и произнес несколько слов. Тень кивнула, приблизилась бесшумно, и в руке натасканного на людей монстра Стас увидел нож. Лезвие неприятно поблескивало в полумраке, рукоять пропала в обтянутых черными перчатками пальцах убийцы.
– Мне похеру, – сонным голосом отозвался полковник, – у него своя дорога, у меня своя. На Чкаловском самолет ждет, баки полные, люди куплены. Через сорок минут взлетим, еще через два-три часа будем во Флоренции. У меня там домик на берегу Адриатики, климат, море, солнце – что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость… Все, некогда. Пошел.
