Меж тем расположившийся в кресле Питер шевельнулся, его веки дрогнули и затем поднялись.

– Привет, – сказала ему Донна.

Он тотчас же вскочил на ноги и в мгновение ока оказался рядом с ней.

– Ты уже проснулась?.. Как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответила она. – Но я пока словно в каком-то тумане, видимо, из-за лекарств.

– Слава Богу! Я так за тебя волновался!

– Я как-то смутно все помню, – продолжала Донна. – Сначала начался пожар, потом прилетел самолет, к нам прибежал этот парень...

– Джим, – подсказал Питер.

– Да, Джим. Мы вместе сбивали пламя, а потом прямо из огня на меня набросился какой-то зверь...

– Это был дикий кабан. – Питер присел на край постели. – Он совершенно случайно выскочил на тебя, спасаясь от пожара, и мимоходом пропорол бок своим клыком. Кроме того, как сказал врач, у тебя треснуло одно ребро.

Донна содрогнулась при воспоминании о том моменте.

– Вот так со мной и бывает, – с оттенком горечи произнесла она. – Я всегда оказываюсь не в том месте и не в то время.

– Вовсе нет, – возразил Питер. И, сделав глубокий вдох, продолжил: – Когда мы летели сюда... а потом ночью здесь, в палате, я очень много думал... – Он умолк.

Донна тоже молчала, ожидая последующих слов.

– Моя жена Карен... ее уже давно нет рядом, но со мной по-прежнему остается чувство вины. Потому что это я повинен в ее смерти.

– Ты?..

– Да нет, не напрямую, конечно... Произошел несчастный случай. Она тогда упала с лошади, ударилась о дерево и сломала позвоночник. И умерла, прежде чем подоспела помощь. На все воля Божья, но все эти годы меня никогда не покидает раскаяние, потому что именно я привез ее в Ривер-Даунс.

– Но ведь она не стала бы тебя обвинять? – проговорила Донна.

– Нет, конечно. Но я все равно не мог избавиться от ощущения вины. А потом, когда появилась ты... и я начал испытывать к тебе... В общем, это ощущение только усилилось.

Питер взял ладонь Донны и, поглаживая ее, продолжил:

– Я помню свою любовь к Карен, я и сейчас люблю ее где-то в глубине души. Но с недавних пор именно тебя я стремился увидеть, приходя вечером домой, именно о тебе думал по ночам. Я влюбился в тебя, и это меня пугает.

У Донны на секунду остановилось дыхание.

– Но почему?

– А вдруг что-то подобное случится опять? – В словах Питера звучал пережитый накануне страх. – Когда я узнал о пожаре, когда увидел, как на тебя налетел кабан, я испугался, что потеряю также и тебя. Я бы не смог этого пережить.

– Ты меня не потеряешь, – заверила Донна. – Когда я, уже после встречи с кабаном, открыла глаза и увидела тебя, я поняла, что все будет хорошо, что ты обо мне позаботишься.

– Я всегда буду это делать. Если ты, конечно, вернешься на ферму. Я все пойму, если после того, что произошло, ты...

Приложив палец к губам Питера, Донна заставила его замолчать.

– Даже не пытайся от меня избавиться, – сказала она. – Я не желаю никуда уезжать.

Подавшись вперед, Питер прильнул к ее губам, и Донна не обращая внимания на боль в боку, приподнялась ему навстречу, обвила руками его шею. Затем снова откинулась на подушки, заметно при этом содрогнувшись.

– Может, позвать врача? – встревожился Питер. – Возможно, тебе надо ввести дополнительную дозу болеутоляющего.

– Да, наверное, мне не помешает чего-нибудь впрыснуть, – с вымученной улыбкой согласилась Донна.

– Тогда я пошел за доктором. – Питер начал подниматься.

– Подожди минуту... Давай сначала разбудим детей и скажем им, что со мной не произошло ничего страшного... и все будет хорошо.

– С этим тоже можно подождать, – проговорил Питер.

И их губы снова сомкнулись в поцелуе.

Похмелье, которое испытывала Ли, было просто ужасным. Она лежала на кровати, не решаясь открыть глаза. Уж если она так себя чувствует после употребления собственного вина, то ей, наверное, вообще не следует заниматься виноделием. Никто не станет пить то, что вызывает подобные ощущения. Кто же захочет терять рассудок из-за пары бокалов?..

Ли подняла руку, чтобы убрать с лица разметавшиеся волосы, и невольно ойкнула.

Нет, дело тут было не только в похмельном синдроме. Она осторожно провела пальцами по лбу и обнаружила огромную шишку.

Поколебавшись, Ли все же открыла глаза. Стены и потолок комнаты, в которой она очнулась, были вроде бы незнакомыми, но сейчас это ее мало заботило. Главное – подняться, не позволив при этом отвалиться голове. На это ушло около двух мучительных минут, и когда окружающее пространство перестало вращаться. Ли осознала, что помещение действительно какое-то чужое, и у нее не было ни малейшего понятия, где она находится.

Но Ли решила пока не беспокоиться. Теперь перед ней стояла другая задача – заставить собственные ноги доставить непослушное тело к двери, за которой, судя по всему, располагалась ванная.

За той дверью и в самом деле оказался туалет, и он был таким же незнакомым, как и спальня. Но Ли по-прежнему все это не волновало. Она омыла лицо холодной водой, напилась из сложенных ладоней, после чего рассмотрела в зеркале свой лоб. Шишка была, конечно, не то чтобы огромная, но зато имела насыщенный фиолетово-синий цвет.

Ли еще попила воды и вернулась в спальню, чтобы попытаться разобраться в том, что произошло вечером накануне.

Она помнила, как открыла бутылку вина, желая угостить приехавшего дизайнера, помнила, как сама потом пила из бокала, усыпанного алмазными крапинками. Вспоминалась вроде бы и опустошенная бутылка, однако все последующее было словно затянуто туманом. Но возможно, ей будет легче восстановить картину событий, если она выяснит, где сейчас находится.

Не имея достаточных сил или же достаточной смелости на то, чтобы покинуть нынешнее пристанище, Ли подошла к окну, раздвинула шторы и выглянула наружу.

– Не может быть!..

Она сразу же опознала постройки, расположенные по другую сторону идеально подстриженной лужайки. Прямо напротив окна красовалась винодельня Саймона Брэдфорда, а это значило, что она занимает кровать в его доме!

Ли повнимательнее рассмотрела интерьер комнаты. На постели не было каких-либо декоративных подушечек, рядом с дверью висел обычный синий халат. Что же касается ванной, то там она тоже не заметила следов косметики и парфюмерии. Или каких-то иных дамских принадлежностей. Комната была абсолютно мужской. А если еще точнее, это была спальня Саймона Брэдфорда. И она провела ночь в его постели!

Ли схватилась за голову, задев при этом ушибленный лоб и вздрогнув от боли.

Ей нужно было четко восстановить в памяти все, что с ней происходило. Быстро проведя внешнюю ревизию, она удостоверилась, что вся одежда по-прежнему на ней, за исключением обуви, валявшейся рядом с кроватью. Это было хорошим знаком. И если несколько минут посидеть спокойно, ее память, возможно, полностью восстановится.

Значит, так... Вчера, распрощавшись с дизайнером, она допила вино из откупоренной бутылки, после чего... решила куда-то поехать. Очевидно, именно сюда, к Саймону. Должно быть, она и впрямь была к этому времени сильно пьяна. Но как она сюда добралась? Остановила на шоссе проходящую машину? Да нет, вряд ли...

И тут воспоминания хлынули, словно поток воды из прорванной дамбы. Ли вспомнила, как зачем-то гнала через виноградники свой пикап, как врезалась в столб ограды. Именно этим объяснялись и наличие шишки у нее на лбу, и ужасная головная боль, грозившая расколоть череп. Еще смутно помнился Саймон, ведущий ее в свой дом. И больше ничего.

С трудом передвигая ноги, Ли снова приблизилась к окну. Людей на винодельне и подворье, кажется, не было. Но если работники Саймона еще и не пришли, то очень скоро они появятся. Так что надо без промедления отсюда убираться.

Ли натянула на ноги обувь, осторожно подошла к двери и, приоткрыв ее, прислушалась. В доме вроде бы царила абсолютная тишина. Интересно было бы знать, где ночевал сам Саймон. Если он еще не проснулся, то ей очень повезло. Выйдя из спальни, Ли на цыпочках добралась до входной двери, тихо, словно мышка, отворила ее и выскользнула наружу.