Через пару минут ее башмаки звонко застучали по булыжной мостовой. Мадлен взлетела по узким старинным улочкам, спеша на нежный голос жестяной флейты.

Над городом парила песенка ее матери — Bhaile Anois.[3]

«Пора домой».

Ее давным-давно, еще до появления Мадлен на свет, написал отец, и с тех пор она стала их домашним гимном и призывом к семейному сбору.

Мадлен на бегу помахала веселому розовощекому пекарю, приветствовала черного от сажи трубочиста и поздоровалась с заскучавшим фонарщиком.

Она свернула на Фронт-стрит и вылетела на другую сторону улицы, оказавшись на самой вершине холма. Навстречу, громыхая колесами, тяжело поднимались груженые телеги, дробно цокали копытами верховые, сновали туда-сюда босоногие мальчишки и, ниже по улице, привалившись к стене заброшенной конюшни, клевала носом черная нищая старуха.

Улица резко уходила под уклон и шла до самого озера, плавно переходя в проселочную дорогу. Внизу, у подножия холма стояла аптекарская лавка «О. Бэббитт и Дочь».

Мадлен еще с вершины заметила что-то неладное и замедлила шаг. Внизу, перед ее домом, собралась толпа горожан. Несколько неизвестных били кулаками в дверь. На них были черные с пурпурной перевязью плащи и широкие, надвинутые на глаза капюшоны.

Перед аптекой стояла телега, запряженная ломовыми лошадьми. С высоты Мадлен было видно, что в телеге лежало несколько истекающих кровью людей, слышались их громкие стоны. Рядом, прикованный к оглобле, с изуродованным лицом и рваной одежде, еле держась на ногах, стоял ее профессор Ксенофилус.

Ноги ее подкосились, и она прижалась к стене.

Старик медленно поднял голову и посмотрел куда-то вдаль — туда, где была его Академия. Вдруг взгляд его остановился на Мадлен. Он слабо, едва заметно пошевелил рукой, которая свисала с его плеча под каким-то неестественным углом. Жест этот мог означать только одно: «Беги отсюда».

Человек в черном плаще, охранявший телегу, подошел к нему и ударил кулаком по голове. Колени старика подогнулись, и он сполз на булыжную мостовую.

— Эй, дурень, ты уверен, что это дом Кэхиллов?

Мадлен пошатнулась, словно от сильного удара — раньше она слышала это имя только из уст своей матери!

Им известно? Откуда? И как Ксенофилус?..

На прошлой неделе.

На прошлой неделе она, под руководством профессора, сделала первый вариант своей формулы. И испытала ее на себе. Это был только образец, в очень слабых пропорциях. Дождавшись, когда девочка выйдет из забытья, профессор отругал ее за то, что она плохо рассчитала состав. «Чуть больше — и ваша формула, да будет вам известно — погрузит человека в ко́му! Да, а чуть меньше — и она, наоборот, вызывает бред и забытье, мисс, в котором человек выбалтывает все свои самые страшные тайны…»

Тогда он как-то странно на нее посмотрел, словно видя ее впервые — его обычно оживленные глаза и спокойное лицо выражали полное замешательство и даже испуг.

И тут ее осенило.

«Значит, я ему проболталась во сне! Я выложила ему все, как на духу — и кто я, и какое у меня настоящее имя!»

Да, да, это правильно — ведь отец был постоянно у нее в мыслях. И профессор, несомненно, узнал имя знаменитого алхимика.

И вот теперь они выбили из него эту тайну. «Все из-за меня», — подумала она.

Но кто? Кто эти люди?

Она вздрогнула от оглушающего грохота. Люди в черном били в тяжелую дверь аптеки массивной дубовой балкой.

— Мы знаем, что ты там, женщина! Открывай! — выкрикнул один из них.

— Мама! — забыв об опасности, Мадлен бросилась вниз по улице.

Вдруг из двери конюшни вытянулась грязная костлявая рука, и нищая старуха увлекла ее за собой в тень.

Мадлен хорошо умела драться.

Тренировки и физические упражнения были частью ее обычной жизни, и она знала все основные приемы борьбы. Хрупкая девушка легко могла дать отпор любому взрослому мужчине, наделенному недюжинной силой, если бы тот напал на нее. Но что прикажете делать с нищими бездомными старухами, которые прыгают ей на шею из темного переулка?

— Отцепись от меня, старая карга! — закричала она, вырываясь из ее цепких объятий.

Старуха проявила сноровку совсем не по возрасту и на удивление ловко от нее увернулась.

— Да успокойся ты, наконец! — вдруг выкрикнула она. — Что ты так разошлась — вон клочки по закоулочкам летят. Нас же услышат!

Мадлен застыла с занесенной над старухой рукой и растерянно шлепнулась на пол.

— Мама? — прошептала она, захлопав ресницами.

Оливия Кэхилл стянула с головы шерстяную шаль.

— Эта старая карга только что спасла тебя от смерти.

— Прости, пожалуйста! — возмущенно ответила Мадлен.

Оливия нежно приложила палец к ее губам.

— Тихо! И давай, быстро…

Вдруг снизу донесся грозный мужской голос:

— Именем лорда Веспера — откройте!

Веспер.

Словно сам воздух обрушился на нее с пудовой силой и сдавил ей грудь. Мадлен слышала о нем с самого детства, и он превратился для нее скорее в ночного страшилу, чем в реальность. Он жил в ее детском воображении, то подстерегая в темной кладовой, то прячась по ночам под кроватью.

«Он не пожалеет собственной жизни, чтобы найти нас, — не раз говаривала ей мать. — Он готов на все ради тайны 39 Ключей! Чудовищ на свете не бывает. Но некоторые все-таки существуют», — предупреждала ее мать. И чтобы такое чудовище ее не нашло, она должна делать только одно — держать рот на замке и молчать, как рыба.

Всего лишь. И она этого не сделала.

— Я… это из-з…за меня, мама! — она снова начала заикаться, но на этот раз по-настоящему. Она попала в собственные сети. Груз вины перед матерью был невыносим. Она предательница! Из-за нее жизнь профессора Ксенофилуса висит на волоске. И она открыла тайну своей матери ее врагу.

— Ну, тихо, тихо, милая моя, успокойся. Это рано или поздно должно было случиться. Они ищут нас почти двадцать лет. — Она достала из складок своих ветхих лохмотьев небольшой, обтянутый кожей, ларец. — Нам повезло, что мы не встретились с ним, когда ты была еще ребенком. А теперь тебе нипочем любая опасность. Ты уже готова.

«Готова?!!»

Нет, это нелепость какая-то…

Конечно, она с младых ногтей постигала все секреты 39 Ключей, училась быть сильной и выносливой, умела анализировать и принимать решения, изучала естественные науки, историю своего рода и собирала сведения о своих близких. Но… все это было каким-то далеким. Она появилась на свет уже после того, как погиб отец, никогда не видела своих братьев и сестер. И в конце концов, сага о Кэхиллах превратилась для нее больше в легенду, чем в быль. Как и сказка про злого Веспера.

Снизу донесся еще один удар.

— Да, я надеялась, что мы переживем его, и ты никогда его не увидишь… Но чему быть, того не миновать. Будем действовать быстро и решительно. Возьми эту шкатулку. И еще — быстро перескажи мне все свои обещания!

Мадлен держала ларец и чувствовала, как от страха у нее задрожали руки. У мамы это называлось «Стратегией конца». Ужасные слова! Они не нравились Мадлен и пугали ее.

— Н-но ты пойдешь со мной, правда, мамочка?

— Он ничего не знает о твоем существовании. Поэтому ты пойдешь первая. Я буду действовать по плану. Твои братья и сестры потонули в злобе. Они обвиняют друг друга в смерти отца. Нам придется основательно с ними поработать. И помни: умнейший побеждает сильнейшего. Я должна успеть уничтожить то, что осталось от исследований твоего отца и потом сразу же отправлюсь вслед за тобой. А теперь, я хочу услышать твои обещания…

Мысли Мадлен закружились с бешеной скоростью. Она пыталась вспомнить. У отца был перстень. Ничем не привлекательный, скорее наоборот… но в нем была какая-то тайна. Тайна, о которой Оливия так и не рассказала ей. Хранить этот перстень. Это первое. А второе это…

Воздух содрогнулся от удара. Послышался победный клич. Они вошли в дом.