-   Я не знаю, кого и за что надо судить, но я сказал правду. Знаю, как вас. Вашего товарища, правда, больше чуть-чуть.

-   Так, а другого эсесовца тоже недавно знаете? – неожиданно встрял «сочувствующий».

   Сказал он, прямо сказать,   не по делу и совсем некстати. На него оглушительно зашикали.

-   Сформулируем вопрос иначе, - продолжил «бас» как ни в чём не бывало: - Почему вы пошли на контакт, зная или догадываясь, что за вами «хвост»?

-   Отвечаю на ваш вопрос. Врагу, похоже, всё о вас давным-давно известно, - уверенно произнёс Васька. Чувствуя и слушая молчание, он, наконец, решился на последний шаг: - Герр Фоммель! Ау! Где вы заховались, вашу мать? Хоть покажитесь – без вас уже заскучали…

    Мёртвенно-гнетущая тишина как установилась, так и  продолжалась.

-   Кто такой герр Фоммель? – протянул «сочувствующий».

-   А это тот, кто срежесировал этот спектакль. Стоит у вас за спиной и хихикает, падла такая.

   В тишину вплелись шёпот и сопение.

-  Я не знаю, что за Фоммеля вы имели в виду, - угрожающе начал голос Барятинского. – Никого третьего в машине кроме вас, этого эсэсовца и его шофёра не было. Мы  проследили за вами по выходу из управы. Некто в форме СД вышел из машины по ходу следования и пешком, а затем на извозчике проследовал туда, куда ему надо.

- Ого! – хохотнул Васька. – Вы, оказывается, так плотно вели меня? Интересно, кто вам помог организовать такую слежку? Откуда вы взяли авто, что бы угнаться за машиной этого господина? Честно говоря, у меня глаз намётанный. Кроме грузовика «Хеншель», пары грузовых «опелей», одного мотоцикла я ничего не срисовал. Так что, дорогие товарищи, на кого кто работаете? Колитесь, не стесняйтесь?!?

-   Ну, вот что, - начал «бас» с нотками юмора, - вы помните, что мы вас в любой момент…

-   Что, порешить можете? Ха-ха, хо-хо! Что ж, с вами всё ясно. Причём, давно. Приговор здесь же будете зачитывать? Это у вас – расстрельный подвал? Стены, правда, цементные. Рикошет будет, ого-го… Лишних потерь не боитесь?

-  Ладно, финита ля комедия, - сказал Барятинский, шумно расшаркиваясь в лучах света. – Кончайте его наверху. Керосинку я возьму, а ты… - он заглушил голос, - … эту сволочь. Не в обиду будет – меня от него тошнит. Вот-вот блевану…

-   Ой, только не под ноги. А то здесь итак дышать нечем – всё запукано… И плесенью тянет.

   Васька качнулся – его ударили в грудь ногой. Скорее всего, Барятинский. Затем его отвязали от спинки стула. Затем кто-то большой рывком поднял и поставил его на ноги.

-   А этого здесь собираетесь оставить? – прогудел «бас», очевидно, намекая на Лоренса. – Он так ничего и не сказал.

-  Ничего, у меня заговорит. Не в молчанку играли…

  Василию затянули глаза пропахшей бензином ветошью. Затем его повели по  каким-то извилистым проходам. Это были либо катакомбы, либо подземный бункер, каковые настроили по всему СССР с середины 30-х. В этих убежищах, что имели по два, три, а то и больше подземных этажей, располагались помимо жилых помещений узлы связи, а также долговременные огневые точки (ДОТы), что простреливали  фронтальным и фланкирующим огнём  окрестности. Строились эти убежища местными партаппаратчиками с использованием отпущенных «внеплановых» Наркомата обороны. Все они, как на подбор, были троцкистами. Как законченные прагматики, они не верили до конца в успех мировой революции и создание «земшарной республики». Опасаясь на случай поражения народного гнева, они задумывали отсидеться в этих крепостях под земной твердью до лучших времён. (Было от чего: политика военного коммунизма довела народ до полного обнищания. А грядущее поражение в ходе вторжения армий Тухачевского в Европу грозило просто взорвать общество изнутри.) После частичного разгрома оппозиции, в 1937-38-ом, Сталин приказал эти сооружения частью превратить в склады военно-стратегических материалов, а частью – в пункты оперативного управления военных округов. Там же, где они были близки к Старой границе, к «линии Молотова» - в дополнительные ДОТы укрепрайнов. Но, как вскоре выяснилось, оппозиция в значительной степени уцелела в подпольях. Там она на лаврах потчивать не собиралась – довольно энергично оттуда тормозила мероприятия сталинского Центра. Притормозило и эти, хотя не до конца. Раз ведущие его на мнимый или – вот ужас-то! – явный расстрел так называемые подпольщики знают о бункере, то о нём же наверняка знают в СД. Получается так…

   Хотя то, что расстрел будет мнимый, он не сомневался. Слишком всё выглядит театрально. Кроме того, он не сомневался, что за всем этим действом стоит Фоммель. Возможно и сам Лоренс. Вот-вот как возникнут в самый неподходящий момент со своим «Русс Ивановитч», что б и, конечно, пусто было… Твари, ну, твари…

-   Всё, аллес. Пришли. Вот здесь, пожалуй, самое место, - прогудел «бас», когда они, совершив восхождение по ступенькам (Василий насчитал их до тридцати) вышли наружу через лязгнувшую стальную дверь. – Зер гуд, как говорят фрицы.

-   Повязочку-то снимите, - жалостливо потянул Васька, вдыхая свежий воздух. – А то неба хочется увидать. Небось не жалко, а ?

-   Обойдёшься. Неба ему… Шибко много захотел, господин холуй. Прочие пожелания и всё такое?

-   Идите-ка вы… ну, сами знаете.

   «Бас», густо рассмеявшись, щёлкнул затворной пружиной (судя по звуку, это был ТТ). Васька тут же ощутил прикосновение металлического «зрачка смерти». Причём ко лбу. «Бас» тут же хохотнул, чтобы нагнать жути. И плавно, надо полагать, отпустил  спусковой крючок. Грянул оглушительный выстрел. Но вместо провала в небытие, Василий ощутил, как его ещё раз ткнули в лоб тупым металлом. Голова уже ничего не понимала, а уши ничего не слышали, будто наполненные ватой. Он собрал напряжение у копчика, чтобы перенести стресс. Напряжение тут же соскользнуло вниз и комом ушло сначала в желудок, а потом в землю, чтобы раствориться в её недрах. Сколько там его… А внутренний голос подсказал, что стрелять ещё будут.

-   Надо же, живой, - сказал неожиданно голос Барятинского.  – Может, нам оружием стоит поменяться?

-   Иди ты… - сказал «бас». А потом добавил: - Хотя давай. Держи вот!