За высоким забором из колючей проволоки с сигнализацией, что вырос перед ними, расстилалась широкая, почти правильной формы поляна. Над ней колыхалась маскировочная сетка, что была укреплена на крышах караульных вышек четыре метра в высоту. На поляне был расположен сборный домик для прибывших инструкторов и преподавателей, а также специальный ангар. В центре поля располагались полоса препятствий со щитами и канавами, а также натянутой низко колючей проволокой, набитые соломой чучела из эрзац-кожи, на которых отрабатывались приёмы рукопашного боя, щит для метания ножей. Кроме того высился огромный щит-пулеуловитель для разрядки оружия, который в случае необходимости можно было использовать для стрельбы.  С воздуха такой объект можно было рассмореть только на бреющем полёте, и то, если задержать глаз.

    На объекте упражнялась группа курсантов численностью  до   отделения. Они вяло ползали под натянутой проволокой, а так же,  как следует не размявшись, отрабатывали бросок через плечо, блоки и удары по точкам. Время от времени преподаватели (квадратный немец в пилотке, в одной майке с молниями в круге, а также русский, что был облачён в синее трико МГУ) неожиданно нападали на зазевавшихся курсантов, нанося им боксёрские удары (это делал русский), или забирая в удушающий захват.  Скоро немцу это надоело. Он скомандовал всем построиться, а затем разбиться на пары. Первые номера взяли вторых за ноги. Вторые стали на скорость отжиматься. Айн, цвай, драй… Затем всё изменилось. После этого немец, по совету русского, приказал повернуться спинами друг к другу. Плотно прижавшись таким образом, курсанты сплелись руками. Стали на скорость приседать. Айн, цвай, драй… Затем немец, решив, что достаточно наслушался советов русского, приказал всем  вновь построиться. Он  стал выполнять комплекс упражнений на координацию. Ничего хитрого в них не было (немец, словно пританцовывая, совершал движения руками, ногами, а также корпусом), но надо было успевать повторить за ним. Тех, кто нарушал этот порядок, русский отсортировывал в отдельную группу. Вскоре в ней насчитывалось до половины курсантов.

-   А серьёзный у вас спец, этот Вася, - усмехнулся Цвигун, намекая на русского. – Ганц на предмет того жучка будет.

-   Что есть Жучка? – утомлённо поднял светлые брови герр Фоммель. – Что такой Васья я уже знайт.

-   Да не берите в голову. Хотел сказать, что отбор поставлен грамотно. Группа должна в поле сработаться. А негодный материал надо отсеивать.

-   О, вы рассуждайт как немец! Браво-браво… Интернационал разве не учит равенству и братству?

-   От каждого по способностям, каждому по труду, герр хороший.

-   О, понимайт-понимайт. Вы хотеть сказайт, что каждому из них можно найти применений? Не так ли?

-   Ну, во-первых, «применений» можно  даже барану найти, если постараться. Во-вторых, бросьте говорить, по-русски, будто вчера родились.

-   О, Русс Ивановитч! Вы видете, я тоже умею хорошо шутить.

   Услышав звуки клаксона, они обернулись в сторону ворот, оплетённых проволокой. Солдат в шлеме открыл их. Въехал «кюбельваген» с открытым верхом. На заднем сидении угадывалась голова в знакомой пилотке с красным кантом. Карие глаза на остром лице пробежались по всем маломальским значимым предметам.

-   Мой сюрприз, кажется, сработал, - усмехнулся Фоммель. – Сейчас убедитесь, герр майор.

-   Заранее благодарю, - с искренним уважением заметил Васька. – Этот тип как раз здесь не лишним будет.

   Ставински, легко выпорхнув из синевато-зелёного гоффрированного корпуса, заметил сразу же Фоммеля. Отдал честь ему и Ваське, приложив к орлу на пилотке два пальца:

-   Герр оберштурбанфюрер! Рад вас приветствовать. Пока курсанты разминаются, представьте мне герр майора.

   Он, очевидно не признав Ваську, выжидающе ждал.

-   О, с великим удовольствием. Правнук князя фон Бисмарка-Шенхаузена, наследник болгарской короны и претендент на румынский престол Корнелиус Парацельс.

-   В переводе на русский – Ванька-встанька, - подъитожил Цвигун.

   Ставинский обалдело посмотрел ему в единственный глаз. Затем затрясся, давя тихий смех.

-  Замечательно, герр майор. Эта шутка просто блеск! Вы отлично подняли мне настроение.

-  Я иначе не могу, герр Ставински.

   Они стали неспеша прохаживаться вдоль упражняющихся курсантов. Дошли до группы «отсева». Вскоре квадратный немец издал трель свистком, что висел у него на груди. Курсанты моментально бросили свои упраждения и выровнялись.

-    Ви будет смотреть, что есть я делайт. Альзо, верштейн? Смотреть…

    Он поманил к себе  пятёрку «отсеянных». Те, неловко ступая, подошли. Было очевидно, что готовится отработка новых приёмов. Вскоре по его команде они выстроились полукругом.

-   Можно я, герр инструктор? – поднял руку здоровенный рыжий курсант, что стоял среди других «отсеяных».

-   Семельченко, оставить! – налился краской русский инструктор. – Живо, кому говорят!

-   О, ти тоже хотеть? Тогда можно встать, - на квадратной красной ряжке немца выступила улыбка.– Итак,   ахтунг! Только вниманий…

    Он, как бы раздумывая, стащил свисток на цепочке и, покрутив его в руке, кинул в сторону одного из стоявших перед ним.  Тот решил поймать, но тут же рухнул, сбитый ударом ноги. Немец, изгибаясь и ныряя всем корпусом, бросился на остальных. Он проскальзывал между ними. Делал неловкие движения руками, хватая их за ноги и плечи. Все они валились с ног. Один рыжий Семельченко не оплошал. Схватил, видя такое бесстыдство, горсть земли и плеснул немцу в лицо. Тот, изрыгая всякие «шайзе» и «фердампт», стал выделывать руками и ногами совсем невообразимое. Словно крылья мельницы закружились. С зажмуренным, яростно оскаленным лицом, он, то стоя, то в полуприседе, закружил на одной ноге. Другую он выбрасывал вперёд. Руки при этом отталкивались от предплечий. Как будто он плыл . Но Семельченко и тут не оплошал. Рухнув на землю и подобравшись с перекатом, он поймал немца за подошву ботинка. Крутанул против оси. Заматерившись уже по русский, немец завалился на землю.