-   Теперь стреляем одновременно, майор. Не возражаете, я надеюсь? Как говорят ваши соотечественники, по глазам вижу, что…

-   Зачем тогда спрашиваете? – Васька намеренно скрыл улыбку и согнул  в локте стреляющую руку.

-   Не буду, не буду… - советник подмигнул Фоммелю: - Оберштурбаннфюрер! Прошу вас, будьте нашим верховным арбитром.  Наблюдайте…

   Довольный, Фоммель прильнул к окулярам стереотрубы, что стояла на треножной опоре. Повертев колёсико с делениями, он в конце-концов установил нужную резкость:

-  Я готов, господин имперский советник и… хм, гм… товарищ майор. Приступайте.

   Офицер снова махнул жёлтым флажком. Снова запели провода. Из-за следующего уловителя выкатила следующая – парная мишень или «весёлые ганцы». Два белых истукана на складывающихся шарнирах.

   Выстрелы резанули почти одновременно. Сухой щелчок бельгийского револьвера, принятого на вооружение в 1895 году в русской императорской армии, и хлопок из скорострельного оружия, что стало массовым в рейхсвере, а затем в вермахте с 1935-го. Мишень справа тут же слилась с транспортёром, а мишень слева качнулась, но продолжила стоять.

-  Господа, если вы стреляли по своим целям… - засмеялся Фоммель. – У нашего русского партайгеноссе снова попадание. Причём, в область шеи. У вас, герр имперский советник…

   Тот, не обращая внимания, сделал два выстрела. Бледное от напряжения лицо залоснилось от пота. Рука под коричневым френчем функционера НСДАП набухла мышцами. Мишень вздрогнула и решительно легла.

-   У этой машинки слабая убойная сила, - деловито заметил советник, бросая нехороший взгляд на курящийся дымом ствол «нагана». – Бельгийцы вообще-то не нация. Так, слепок с французов. Отчасти с германцев. Последнее в корне ничего не меняет. А Вальтер Парабеллум в руке нашего русского товарища в очередной раз  - свидетельство о наших возможностях. О нашем величии, разумеется, тоже. Да, господа! Окидывая взглядом минувшее, хочется спросить у Леты: как бы сложилась судьба рейха и России, если бы… - он заметно понизил голос, - статьи пакта Радек-Сект продолжили выполняться по сей день? Если бы товарищ Троцкий и наш великий фюрер нашли в себе силы двигаться бок о бок. В союзе против еврейской плутократии, разумеется! Какое славное было время. Майор, вы не находите?

-   Смотря где поискать, - Васька начинал себя чувствовать неуютно от перекрёстного внимания. Чтобы как-то отряхнуть эту липкую паутину, он заявил: - Вы напрасно не пририсовали к одной из ваших… простите, наших мишеней… ум, гумм… трубку. Или, хотя бы, усы. Говорю вам, напрасно.

-   Вы полагаете? – советник снова провернул барабан с неизрасходованными тремя выстрелами. – Ну, зачем же, товарищ большевик, привлекать столь пристальное внимание?

-   От, ну большевик я! – весело скорчил рожу Цвигун. – Ну, дальше что? Скажу больше: не просто большевик, но – большевик-троцкист. Это ни одно и то же, и вы это знаете. Ильич, он же Ленин, был решительно за союз с вами. Но дальнейшее его интересовало постольку-поскольку. Главное, сослужить службу своим хозяевам из императорской военной разведки. Этому Бонч-Бруевичу, Игнатьеву и… хм, гм… Шапошникову. А что, - он заманчиво прищурился, - что мне сорока-белобока напела, то я и сказал.

-   Троцкий незадолго до переворота 1917-го организовал свою политическую организацию, которую назвал «межрайонцы», - тактично начал советник. При этом он зорко фиксировал реакцию Фоммеля, который также прислушивался: - В этой организации состояли такие видные будущие большевики как Луначарский, Бухарин, Каменев и даже товарищ Молотов.  Видите, как я неплохо осведомлён в истории ВКП (б), не так ли? Признаюсь честно, я немного коммунист. С троцкистским уклоном, не забывайте… - он обворожительно усмехнулся. – Хоть и состою, как есть… в фиксированном членстве в национал-социалистической рабочей партии Германии. Но, как и наш фюрер, - он понизил голос, - симпатизирую многим положениям коммунистической идеи.

-   В части мировой революции? В части 4-го Интернационала?

-   Предположим, что вы опять угадали, - усмехнулся советник. – Почему бы и нет?

Во-первых, наша партия обязана вам своим становлением в 1923-м. Именно тогда представилась попытка провести Пивной путч. Увы, не совсем удачная. Ваш Ульянов-Ленин по матери Бланк? – улыбка вновь искривила его тонкие, аристократические губы. – Значит по матери он «фольксдойтч». Германец по почве. Незадолго до своей смерти он, выражаясь его же собственными словами, решил пойти другим путём. А именно: отказаться от красного террора. Фюрер перенял этот опыт. Он  пошёл дальше: пришёл к власти через законные выборы. Но в основе этой победы лежит воля Ульянова-Бланка. Именно он повернул мировую революцию в сторону… как есть…  О, новый экономический политик! Как вы называете – нэп. Когда стало возможным вновь открывать частную торговлю, создавать концессии с мировой буржуазией. Заметьте, мы также её презираем, как и вы! Это очень дальновидный шаг. В Германии в период 20-х тоже возникло много союзов и партий, что направлены на реставрацию империи. Один из этих союзов, «Стальной шлем», вскоре возглавил будущий фюрер. Правда, ему в этом здорово помог Герман Геринг, нынешний рейхсмаршал. Впрочем, как вашему Ульянову – Вальтер Модель, что его родственник по линии матери. В настоящий момент он командует 9-й армией при группе армий «Юг».

-   Что-то слышал о том, о сём, - напрягся для виду Цвигун.

  Он опустил ствол «вальтера» к  земле.

-   Хорошо, что слышали. Теперь вы видите перед собой человека, что состоял в союзе «Стальной шлем» с  1923-го. Не раз встречался с вашими… хм, гм… эмиссарами из европейской секции Коминтерна. Тогда же, в 1923-м, я присутствовал при встрече Уборевича и Тухачевского в Мюнхене. Они прибыли для подготовки Пивного путча. Но не будем об утраченном. Главное состоит в другом. Ульянов  верно понял свою задачу. То ли с молоком  матери, в чьих жилах текла германская кровь, то ли усилиями своих германских родственников. Во всяком случае, неудавшаяся карьера юриста не остановила его. Когда на него вышли посредники таких офицеров Генштаба как Бонч-Бруевича и Антонова-Овсеенко, он принял все их условия. Он стал агентом российской императорской военной разведки. И самое главное… – советник перехватил взгляд Цвигуна, - …он стал работать на сближение двух наших держав.  Это сближение было предопределено изначально всей историей Европы. Пока Ульянов следовал этой идее, он работал на сохранение европейской расы. Он был защищён от всяких неожиданностей. Когда же он стал неверно понимать эту великую идею, он немедленно ушёл из жизни, - советник, было, скривился, но тут же его интеллигентное лицо приняло прежнее, задумчиво-бесстрастное выражение. – Троцкий на первых порах вполне справлялся с нашими поручениями. Не мне вам рассказывать, сколько он и его верный паладин Тухачевский сделали для возрождения рейхсвера. Если бы не ошибка, коварная и роковая, которую допустил Лев Давидович. Ах, если б… Догадываетесь, о чём я, товарищ троцкист?