- Милейший Ставински! – фон Клюге поднялся ему навстречу. – Если вы здесь так скоро, то, стало быть, есть новости. А новости на четвёртые сутки операции «Цитадель» это… гм, хм… ещё один камень в фундамент нашей победы. Итак, каковы же они – ваши гешефты?
Оба вынужденно рассмеялись.
- Генерал-фельдмаршал, вы как всегда проницательны. Новости действительно заслуживают самого пристального внимания. Причём, я хотел бы отметить, что информация и её источник находятся в среде высшего оперативного руководства Красной армии. А также… - Ставински возвёл стально-серые глаза на потолок. Там светила восьми-вольтовая аккумуляторная лампочка от «Крупп-Протце», что урчал во дворе. – Мне хочется отметить, что в разгар боёв за Курский выступ мы получили реальную возможность совершить некий акт возмездия. Данное мероприятие может решить исход не только восточной компании, но и судьбу всей политики рейха. Надеюсь, что генерал-фельдмаршал меня понимает.
- Насколько это возможно, полковник, - дивясь такой наглости, заметил Клюге. Окинув взглядом его серебристые сутажного шнура погоны с двумя золотыми ромбиками, он продолжил: - Источник, как вы утверждаете, заслуживает доверия?
- Ну… - Ставински закатил глаза под потолок, – генерал-фельдмаршал! Я бы не стал вас утруждать непроверенными данными. Источник информации - это перебежчик, прошедший специальную подготовку диверсанта и агентурного разведчика. Рекомендован своим руководством, - Ставински понизил голос, - для проведения нелегальной работы. Судите сами: нам необходимо перехватить стратегическую обстановку. Первые сутки боёв на Курском выступе показали, что русские не отступают и не сдаются в плен целыми дивизиями, как это было летом 1941-го. Они ведут упорные оборонительные бои, нанося нам встречные контрудары. Уверен, что если в разгар боёв в Москве произойдёт нечто, о чём мы сейчас догадываемся, ну… - Ставински продолжил, поиграв бровями: - Это будет удар не с флангов, а с тыла. И не по Курскому выступу, но по срокам одной затянувшейся компании.
- Известие о смерти одного… гм, хм… человека… - с многозначительной миной на лице отметил Клюге. – Понимаю вас, полковник, понимаю… Ещё как понимаю! Русские потеряют в разгар боёв символ и веру к победе. Вот так будет разгромлен враг, - он, тем не менее, нахмурился. - Главное мне видится в ином. Русское командование всё же подбросило нам искусно сделанную дезу. По моим данным, так оно и есть. Мы задействуем свои скромные оперативные возможности, отрабатывая этот ход, но всё окажется впустую. К тому же мне кажется странным пребывание русского агентурного разведчика в столь несвойственной ему роли. Причём, эта игра под уголовника… Вам она не кажется странной, полковник?
- Перебежчик утверждает, что оказался в нашем тылу, выполняя агентурное задание разведки 5-й гвардейской армии. Что плен также входит, как элемент этого задания…
Ставински почти не удивился осведомлённости Клюге о поведении Краснопольского-Краснодольского. У фельдмаршала, как офицера оперативного актива Абвера, также было множество источников в армейских штабах и даже в СС. Однако, зная какой завесой секретности было окружено пребывание перебежчика, он задумался о том, кто из них троих (себя он отчего-то тоже посчитал) мог быть причастен к « утечке».
- Сомнительная легенда, дорогой полковник, - Клюге встал из-за массивного стола. Похрустывая хромом высоких сапог, он прошёл взад-вперёд, заложив руки за спину. – Гвардии сержант… При каком роде войск?
- Срочную службу он проходил в парашютно-десантных войсках. Сейчас служит при штабе фронтовой разведки, генерал-фельдмаршал.
- О последнем вы уже обмолвились. Впрочем… Это он так говорит?
- Что говорит он, это одно. Я располагаю несколько иными данными, которые не меняют всей картины.
Ставински вынул из нагрудного кармана сложенный листок из записной книжки, что подготовил заранее. По принципу «встречных полей» он написал там информацию Абверкоманды 103, а также услышанное им от перебежчика в ходе недавней беседы.
- Что это… – начал, было, фельдмаршал, обнаружив листик у себя на столе, но тут же замолчал.
Тщательно изучив текст, он подержал листик на вытянутой руке. Затем, глубоко вздохнув, сжёг её в металлической чаше на высокой подставке.
- Что ж, я доложу, полковник, что вы справились с возложенными на вас поручениями, - сказал он, намекнув, что собирается доложить адмиралу Канарису, а не в штаб сухопутных сил вермахта. – Останется только ждать и уповать на голос разума. На волю Всемилостивого Бога.
- Бог, мне кажется, здесь не играет определяющую роль, - рука Ставински скользнула к тулье пилотки с одноглавым стервятником, сжимающим в когтях венок со свастикой.
Усмехнувшись бесцветными губами, Клюге вновь уселся на чёрный громоздкий стул. При этом брякнул его Железный крест 1-го класса с Дубовыми листьями, что прозывались остряками «салатом» или «цветной капустой». Фельдмаршал задумчиво разгладил правый висок. Затем дёрнул шнур – за спиной бесшумно расползлись шторы. Они скрывали карту боевых действий на Курском выступе. Сеть синих и красных стрел разной конфигурации, обозначавших контрудары и вынужденные отходы (прерывистая змейка) войск покрывала зелёные проплешины лесов, коричневатые возвышенности, пересекала голубые прожилки рек с чёрными разветвлениями мостов и железнодорожные пути, походившие на трубы, раскрашенные под зебру. Красные прерывистые змейки тянулись от сплошного красного бугра, что означало конфигурацию русских войск Центрального и Степного фронта на текущий момент. Там же в направлении толстых синих стрел с массивными заострёнными наконечниками тянулись красные и тонкие, с ромбиками посредине. В них были воткнуты чёрные флажки с номерами танковых корпусов с пометкой Gw., что означало их принадлежность к гвардейским армиям русских. Это были встречные контрудары что замедляли движение 6-й панцерной армии под комадованием Германа Гота. Особенно трепали эти хищные стрелы панцердивизию СС «Мёртвая голова» (Todttenkopf) из состава 2-го танкового корпуса обергруппенфюрера Хауссера. Она до сих пор не могла сдвинуться с мёртвой точки, имя которой было – Прохоровка, бывшая до сей поры малоизвестной русской деревней. Фланги Хауссера защищали другие не менее элитные части как «Адольф Гитлер» и «Рейх». Формально переданные в подчинение армейского командования, их командиры тем не менее подчинялись ведомству рейхсфюрера СС Гиммлера. Такая неразбериха… Впрочем Хауссер заявил о своём намерении вечером быть в Курске. В этом также не сомневался командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Веру в победу вселяли вроде бы несокрушимые Pz.Kpfw. VI с бронёй в 100 мм, что не брали с расстояния в 1 км русские полевые 76,2-мм пушки. Хотя эти же пушки, доставившие столько неприятностей панцерваффе в начале компании, наверняка прошивали её со 100 метров бронебойными сплошными снарядами (УБР-456), но об этом не хотелось думать. Всего «тигров» насчитывалось до двухсот от первоначального числа задействованных панцеров, что к началу операции «Цитадель» не превышали 2800 единиц. Кроме них поступили и были распределены по панцердивизиям 100 Pz.Kpwf.V («Панера») с бронезащитой в 80 мм, а также Stug. Elefant и Brummbar. «Пантеры» были вооружены 75-мм пушками. «Элефанты», хоть и считались истребителями танков, вооружались 88-мм модифицированными Flak 18. Бронезащита всех трёх типов бронетехники не превышала 80-мм. Впрочем САУ «Шмель» имела кормовые бронелисты всего лишь в 30 мм, что не спасало от русских противотанковых ружей системы Рукавишникова и противотанковых гранат.
