Однако вскоре триада Гонконга потребовала объяснений по следующим пунктам. А именно: почему не сохранили тело или сразу не кремировали, а пепел не выслали? (Ибо высылать через две таможни в «морозильнике» нашпигованного пулями гонца было как-то не очень.) Изысканное враньё подействовало неубедительно. И глава клана триад Бэлтимора, заподозрив в своём родственнике стукача полиции или ФБР, его подставляющих под удар гонконговским собратьям (до китайских спецслужб он как-то не додумался), вывез последнего в район свалки, где утилизировались пищевые отходы. Под угрозой стволов своих телохранителей он заставил того отрезать указательный палец (знак клятвы уличённого в неверности в триадах). На крови было сказано, что в переводе на русский звучало так: «Сукой, падлой буду, батя, но своих не закладывал!»
Когда же из Гонконга пришла весть, что выезжают «сыновья большого дракона» (боевики) пришлось подумать о дилемме: либо отдавать на расправу им своего провинившегося, но повинившегося родственника, либо идти на заклание самому. Но тайский «крёстный отец» выбрал третье. Он обратился за помощью к Кэну, которого знал до этого. (Пару раз дэтектив что курировал от окружной полиции тайский квартал, встречался с ним лично, получая консультации о поведении вновь прибывших, получивших «зелёную карту», на которых имелся компромат у полиции Тайланда или миграционного управления.) Начальство Кэна, используя шанс завербовать такого агента, напрягло свои секретные источники в Гонконге. Очень скоро местные главы триад отказались от прежней идеи. Боевики распаковали свои сумки, напичканные оружием (они собирались въехать нелегально через мексиканскую границу). А шестидесятилетний таец с тех пор стал прилежно сотрудничать с Кэном и отделом тяжких преступлений.
- Можете быть уверены, Кэн-сан, что ваша святая просьба будет исполнена, - едва шевелил морщинистыми губами этот старый мафиози. Его узкие щели-глаза напоминали складки кожи среди изрытого морщинами, широкого желтовато-коричневого лица. – Эти недостойные человеческие особи будут немедленно отысканы и наказаны, Кэн-сан , - он был готов сложить ладонями в позицию лотос свои большие, натренированные ладони, и покачать головой взад-вперед, как тайский болванчик. – Мы придумаем для них такую изощрённую… о, ошибка! Я хотел сказать иначе. Нет, не изощрённую, но – умудрённую казнь. Даже не умудрённую, нет – поучительную или назидательную…
- Поучительная и назидательная это синонимы, - загадочно округлил свои узкие щёлки-глаза дэтектив. Он собирал палочками, сложенными меж пальцев, крупинки золотисто-белого, отборного риса в круглой фарфоровой тарелке, покрытой акварелью. – Не надо никаких казней, о, уважаемый и достойный. Я очень прошу вас об этом одолжении. Вы меня, я надеюсь, понимаете? Вижу, что да.
Таец и впрямь сложил руки и кивнул как болванчик. Два раза в направлении Кэна.
- Прошу вас только установить их. Только это. Больше ничего не надо сделать, - сказал Кэн ровным голосом.
Он аккуратно достал сложенными палочками ближайшие крупинки риса. Проводил взглядом тайскую девушку из обслуги в золотистом кимоно, что унесла поднос с использованной посудой. На столе, где в серебряной подставке в виде двух, сплетших хвосты драконов, тлели малиновыми огоньками ароматические палочки (встреча происходила в уединённой кабинке тайского ресторана), он заметил лежавшую стеклом вниз фотографию в сосновой рамочке. Он не стесняясь (права гостя давали ему многое) развернул её в довершении к себе. С матовой бумаги смотрела реконструкция со старого фото. Корытообразный десантный корабль-транспорт с белой Н-110, из распахнутого носа которого на песчаный берег выползал огромный «шерман» с белой пятиконечной звездой. На изрытой воронками отмели виднелись тюки со снаряжением. А у самого берега, подставив волне прибоя ноги, обутые в ботинки и гетры, стояли шестеро парней-азиатов. Все – в форме, какую носили солдаты США в ходе высадки в Нормандии. Куртки на «молнии» расстёгнуты. Автоматические винтовки «Гарант» (М.I) у большинства лежали на плече ложем или стволом – к небу.
Точно такая же фотография была дома. Её показывал покойный отец Кэна, что участвовал в этой высадке. Прошёл с боями всю Европу. Отступал под Арденнами, где лютой зимой 1945-го отморозил кончик носа. Встретился с русскими войсками на Эльбе. Даже взял адрес какого-то небольшого, чернявого и видного собой парня. Фотография его с отцом в обнимку тоже была, но затем отец её перестал показывать. Объяснил, что потерялась. Но парня Кэн запомнил. С двумя круглыми медалями над верхним карманчиком военной рубашки, что застёгивалась до живота и имела странный стоячий воротник. С выбивающимися из-под пилотки с тёмной звёздочкой копной волос, с лычками на широких погонах и смеющимися глазами. Парня звали по-русски Иван. А фамилия была странная - Цвигун.
…А лицо отца, смеющееся и молодое, с чёрно-белого глянца другой фотографии так и прыгало перед глазами Кэна. Тем более что в парне, что виднелся по соседству, он начинал признавать сидящего перед ним своего секретного агента. Кто меня так поставил и зачем? Или ресторан – под колпаком у другой «фирмы»? ФБР, а может… Говорят, Большой Вигвам (так звали ЦРУ) также распустил свои агентурные щупальца по национальным кварталам и ресторанчикам. Лэнгли ох как нуждается в национальных кадрах. Стало быть, он, Кэн, всё это время мог находиться под «колпаком» у цээрушников. А его тайный агента, о, достойный и уважаемый…
- Достойный и уважаемый, Кэн-сан, тоже звучит похоже, - обнажил в подобии улыбки отец триад свои желтоватые, неровные зубы. – Я хочу сказать… нас многое связывает. Больше, чем может вам показаться, Кэн-сан.
- Я думаю об этом, - дежурно поморщил лоб дэтэктив, изобразив на лице улыбку профи. – Думаю также о другом. Как много в этом мире похожего. Похожих людей, похожих мыслей…
***
…Михаил, скажите лучше, вы серьёзно относитесь к тому, что говорили мне? – проникновенно спросил человек в тёмно-бардовом свитере с белым витиеватым узором, как на ковре бухарского эмира. Чёрные, блестящие как маслины глаза светились неясным огнём. Они были погружены прямо в сердце. – Ваши убеждения видятся мне искренними. Но… Не хотелось бы вас обижать, молодой человек, - он обнажил в улыбке неровно загнутые, белые зубы, - но они мне кажутся наивными. Немного… Полагаю, что ваше оперативное и духовное руководство специально свело нас под крышей этого бетонированного учреждения, чтобы обработать меня Святым Духом. Тут так и шибает ладаном да святой водой. Ужас… Да, я часть силы той, что творит добро, всему желая зла. Так, помнится, сказано у Гёте в «Фаусте». Более точно не выразить смысл нашего существования во Вселенной. Нашего с вашим…
- Ближе к теме, - нахмурился Михаил. Всякие аналогии зла с добром ему не нравились.
- Пусть так. Хорошо… Мы все когда-то были милейшими светоносными созданиями. Сам Люцифер, известный с тех пор под оперативными псевдонимами «сатана», «вельзевул», «диавол» и «князь тьмы», был в своё время возлюбленным сыном господним. Сидел по левую сторону от Его престола, по правую – сам Иисус, что восседает там, охраняя этот мир, по настоящий момент. Понимаю, понимаю… - предупредительно кивнул он, читая в глазах Миши соответствующий посыл. - Опять я отклонился по вашему о, Михаил, от темы. Всё это, по-вашему, метафора, архаика, в которую лишь облекается реальная сущность происходящего. А также грядущего и минувшего, что есть три составные, единые сути Бытия. Три периода времени, слитые воедино, представляют неразрывно связанный процесс Жизни. Три параллельно связанных между собой пространства и времени. Вечно изменяющихся под нашим намеренным и ненамеренным воздействием. Кто-то воздействует намеренно и продуманно. Не наносит урон своими изменениями в настоящем будущему и прошлому. Или напротив, залезая в эти два элемента времени, не вредит своему настоящему. Своему и не только своему. Я не слишком витиевато говорю, молодой человек?
