Меркреди просиял.

— Прекрасная мысль. Стэн умный парень. Да, чистая, свободная от пыли среда является непременным условием для работы флогистокатора. Допуски тут минимальны.

— Точно! Стэн так и сказал.

— Конечно, серийную модель мы поместим в герметичный корпус, так что пыль перестанет представлять проблему. Но так как это опытный образец, нам постоянно приходится открывать его и производить настройки.

— Именно об этом он и говорил. Позаботьтесь, мол, чтобы в Дьявольское Устройство ни пылинки не попало.

Профессор поднялся и выудил из кармана халата бронзовый ключ.

— Там зона с ограниченным доступом. Мне придется вас проводить.

Он открыл дверь кабинета и повел Кевина по очередному коридору. Юноша пробрался сюда по вентиляционному ходу и почти перестал ориентироваться. Они несколько раз сворачивали, меняли направление пути, и, когда достигли цели, принц окончательно потерял представление о том, где находится.

Толстые, тяжелые двустворчатые дубовые двери с массивным замком, усиленные железными полосами, всем своим видом давали понять: позади них находится нечто крайне важное. Рядом со входом за столом восседал здоровенный охранник. Он взглянул на удостоверения, засек время на ближайших часах и занес в табель номера.

— Нам всем положено отмечаться при входе и выходе из флогистокационной камеры, — пояснил Меркреди.

Он отпер одну створку и поманил за собой Кевина. Кевин застыл на пороге. Чтобы переварить увиденное, ему понадобилось несколько секунд.

Для начала он сообразил, что находится в круглой башне. Той, что виднелась снаружи Крепости. Она вздымалась футов на шестьдесят от пола до потолка. По периметру основания ее строители прорезали высокие окна, давая хозяевам крепости возможность держать под наблюдением всю окружающую местность. И еще, внутри башни находилась машина.

В университете принцу довелось пройти курс философии. На некоторых лекциях преподаватели упоминали дискуссии Платона об идеальных представлениях. Там говорилось, что стулья, например, бывают самых разных форм, размеров и стилей, однако люди всегда в состоянии отличить стул от любого другого предмета. Платон утверждал, будто это является следствием того, что в сознании человека содержится представление об идеальных предметах, в данном случае — о стуле, — от которых происходят все прочие.

Тогда он не придал этому особого значения. Теперь же Кевин пришел к выводу, что доля истины в данном утверждении все-таки присутствует. Принц ни разу не видел Дьявольского Устройства. Даже на картинке. И никогда не слышал его описания. Однако теперь, в зачарованном ужасе глядя на механизм, моментально поверил, насколько точным является определение «Дьявольское Устройство».

Кевин моргнул и отвел глаза.

«Это просто игра воображения, — сказал он сам себе. — Устройство не страшное. Это просто машина. Ни плохая, ни хорошая. Соединение бездушных винтиков, шестеренок и этих... ну... круглых вертящихся штук».

Не помогло.

И испещренная неровностями чернота кованого железа, и блеск полированной латунной арматуры, и замысловатое переплетение медных трубок неизменно наводили на мысль: «Это машина с дурными наклонностями».

— Видите, что я имею в виду? — Меркреди постучал по приборной доске. — Как можно ожидать точной работы при таком количестве пыли?

— Да, теперь я вижу, что проблема серьезная. Пыль, сажа, паутина — с ними во всеми я разберусь в мгновение ока. Можете на меня положиться. Так где тут знаменитый артефакт, о котором я столько слышал?

— Его вам не увидеть. — профессор стоя спиной к Кевину, поворачивал ключ в дверях. — Его держат под замком. Ой!

Ученый ощутил на своем плече мертвую хватку и в мгновение ока оказался развернут на сто восемьдесят градусов. Лицо молодого человека источало дружелюбие, однако его кисть по-прежнему стискивала профессорское плечо, грозя раздавить сустав.

— Я по натуре дипломат, — произнес юноша с улыбающимися глазами. — Меня и учили на дипломата. Я рассматриваю насилие как неудачу дипломатии, провал в попытке наладить контакт. С моей точки зрения, всегда следует дать человеку шанс измениться, урезонить его, все обсудить, попытаться прийти к взаимопониманию, прежде чем прибегнуть к насилию. Вы согласны?

— Ой! — Меркреди почувствовал, как рука немеет. Видимо, пальцы незнакомца пережали какой-то нерв.

— К тому же я мужчина в расцвете лет, немного выше вас и — да простится мне подобная нескромность — гораздо лучше сложен. Тогда как вы лет на тридцать старше меня и, я так понимаю, не провели большую часть этих тридцати лет в спортзале. Я прав? Еще у меня не создалось впечатления, что у вас имеется опыт ведения ближнего боя. Нет? Так не кажется ли вам, что всем присутствующим будет гораздо проще, если я тихонько возьму Древний Артефакт, обойдясь без припечатывания вас лицом к каменной стене?

— Ай! Пустите! Кто вы?

— Я Кевин Тимберлин, принц Рассендский. А вы — сообщник преступника. Сотрудничайте со мной, и, возможно, я не стану вас убивать.

— И это ваш подход к ведению переговоров? В виде угрозы убить?

— Вы неверно поняли. Дипломатическая часть — это мое предложение не убивать вас в обмен на сотрудничество.

— Я не могу помогать вам! Я не хотел его строить! Меня похитили.

Кевин смерил его скептически взглядом, но руку с плеча алхимика убрал. Одновременно он схватил его другой рукой за горло.

— Клянусь богом, — прохрипел Меркреди. — Вольтметр заставил меня работать на него против моей воли.

— Ага. — Принц развернул его лицом к Дьявольскому Устройству. — Сразу видно, как неохотно ты с этим возишься.

— Мне не оставили выбора. Ну поймите же! У него моя дочь!

Кевин несколько секунд пристально на него смотрел, решая, верить алхимику или нет. Наконец он ослабил хватку на горле собеседника.

— Ваша дочь?

— Моя дочь. Лаура.

— Девушка на портрете. У вас на столе.

— Да, он шантажирует меня ею. Он сказал, что, если я откажусь работать на него, ее ждет ужасная судьба.

— Ее он тоже похитил?

— Нет, она в школе далеко отсюда, слава богу. Но он продемонстрировал мне, как легко может добраться до нее, где бы мы ни пытались спрятаться. У него гигантская организация. Вы не представляете, насколько он могуществен.

— Представляю. Я знаю, он могуществен. Я также понимаю, что он законченный псих.

— Тише, глупец! — Меркреди заозирался в панике. — Людей типа Вольтметра нельзя называть безумными.

— Извините. Я хотел сказать, что ему приходится справляться с огромным количеством сложных личных проблем.

— Так-то лучше.

— Ладно. — Кевин толкнул Меркреди в кресло. — Возможно, мне удастся вам помочь. Вы можете поклясться, что построили эту штуку только ради того, чтобы спасти дочь?

— Разумеется. Я тихий, мирный человек. Я не хочу никому причинять вреда. Я бы никогда не стал помогать негодяю вроде Вольтметра, если бы не Лаура.

— Хорошо.

— Да и гранты у меня кончились.

— Чего?!

— Времена нынче суровые, — начал оправдываться Меркреди. — В наши дни трудно найти финансирование для фундаментальных исследований.

Кевин едва не просверлил его гневным взглядом.

— Но я не ожидал, что этим кончится. Я хотел, чтобы мои идеи были использованы на благие и мирные цели, ради процветания человечества.

— Как то?

— Что «как то»?

— Благие и мирные цели. — Кевин окинул взглядом громадное скопление трубок, вентилей и шестеренок. — Мне не нравится уже один вид этой штуки. Так каковы же конкретно благие и мирные цели использования подобного устройства?

— Э-э... Ну... Да, — промямлил Меркреди. — Я еще не разработал потенциальные сферы применения. В смысле, не до конца разработал. Чего здесь только нет — тонны первоклассного материала. Но над доведением его до конечной товарной стадии придется еще изрядно потрудиться. И вообще, — продолжил он более самоуверенно, — это скорее задача специалистов по маркетингу. Я же занимаюсь только исследованиями и разработкой.