Когда край озоновой дыры с танцующими тут и там смерчами достиг обсидиановой скалы, вся команда уже успела укрыться в убежище, вход в которое хранила глыба. Люк захлопнулся, и разразившаяся буря напрасно плясала вокруг зеркального обсидиана: он успел вовремя проглотить людей, и сейчас всем своим видом являл светлое безразличие к разным там завываниям тайфунов с бесполезными требованиями поделиться добычей. Шестёрка путешественников спустилась по крутой лестнице в убежище до отказа набитое всякими шкапами, лабораторными столами, лампами, автоклавами, химико-технологическим оборудованием и прочими нужными и не очень инструментами. Здесь, под землёй, звук бури остался за бронированными дверьми, и лишь в полной тишине, усиленно напрягая слух, можно было уловить отдалённые вздохи вихрей, подкреплённые их же жалобными всхлипываниями.

– Ещё немножко, и поминай, как звали, – одним из скитальцев оказалась женщина.

Сейчас, сняв кислородную маску, очень смахивающую на астрологический гермошлём, она наблюдала за спутниками, также спешившими содрать порядком надоевшие намордники и скинуть комбинезоны.

– Ты, как всегда, в своём репертуаре, Валлиса, – улыбаясь, смотрел на неё широкоплечий мулат. – Каждый раз повторяешь одно и то же. Смени пластинку, подруга.

– Надо же вас хоть чем-то расшевелить, а то ни чёрта, ни дьявола не боитесь, – отмахнулась та.

– Лучше рассказала бы, что творится с атмосферой? Ведь она отравлена только в зонах, и только в зонах появляются озоновые дыры. С другой стороны, не грозит ли Земле полная потеря воздушного пространства? Стоит раз увидеть такую свистопляску, и сразу поверишь в конец света.

– Не волнуйся, Макшерип, – вскинула она голову. – Возможно, что я ошибаюсь, только конца света ещё далеко, хотя планета больна. И больна серьёзно. Чем больна и насколько серьёзно – должны определить мы. Тебе это прекрасно известно. Признавайся лучше: эти вопросики ты готовишь для собственного успокоения?

– Знаешь, Валлиса, до тех пор, пока я не увидел внутренность зон, не побродил среди мировой разрухи, сознания наступающей на пятки беды не было. Совсем не было. Впрочем, и сейчас в это верится с трудом. Но ведь от свалившихся на землю фурункулов никуда не денешься, как ни вертись. Получается, кто-то ИЗ ВНЕ поставил всех нас перед лицом катастрофы. Хочешь, соглашайся, хочешь нет, а она нелицеприятная – ЕСТЬ! И никуда не денешься.

– Скорее всего, даже мы не способны пока представить действительных масштабов катастрофы, так что паниковать рано. Гораздо опаснее циклопы, живущие в зонах. Но мы обшарили не один планетарный коллапс, однако нигде никого не видели! А ведь они где-то живут. Нам не помешало бы познакомиться с представителем местной флоры и фауны. Впрочем, какая тут, к лешему, флора? Сплошной мрак, все четырнадцать зон. Я уже стала подумывать, а не ошибся ли в подсчёте адовых кругов знаменитый дантовский герой?

– Мне кажется, все циклопы довольно безобидные твари. Где ты, Валлиса, видела или слышала об агрессивности этих сапиенсов? Встала тут в позу и вещаешь, что где-то кто-то есть. Такую белиберду мы давно уже слыхали: «если кто-то где-то на земле у нас порой честно жить не хочет…»

– Причем тут мы, Ефрем? – Валлисе впору было защищаться от нападок другого бойца команды. – Я уже говорила, твоё амикошонство, и мальчишеское диссидентство ничего полезного нам не дают ни где-то, ни как-то, ни порой. И получается, дружок, что ты разводишь разговорную бредятину, чтобы мы отвлеклись от дел, а тебя всенародно зауважали, как непревзойдённого философа. Другое дело, разузнать бы, что эти мутанты за животные и откуда появились, а объявлять, не глядя, опасным, хищным – любым! – новый вид земноводных?.. Глупо.

Получив взбучку от коллеги, Валлиса чуть было не ощерилась в ответ, но всё же сумела сдержаться, лишь обиженно поджала губы. Что толку спорить неизвестно о чём? И всё же природное женское честолюбие и командорство заставило её поворчать немного в отвеет:

– Это тебе только кажется, Ефрем. Только кажется. Известно, циклопы из некоторых зон совершали набеги на близлежащие города и уводили в плен людей. Больше их никто не видел.

– Может, ты и права, – пожал плечами Ефрем. – Поживём – увидим.

– Для этого мы, собственно, и колесим по зонам четвёртый месяц. Ладно. Всем отдыхать.

Освободившись от ценных указаний, Валлиса легко подхватила довольно увесистый контейнер с очередными природными образцами и принялась спускаться на следующий ярус, соединяющийся с брошенными шахтами городского метро. Ящиков с образцами грунта, биологическими массами и прочей бессмыслицы в лабораторных бункерах набралось уже изрядное количество. Кое-что удалось переправить в Москву при перекочёвке из одной зоны в другую, но в большинстве своём пробы пришлось бросить за ненадобностью. Изучать то, чего раньше никогда не было, а будет ли в будущем?! Возможно, и будет, потому что уже есть, но изучать серьёзные вещи кустарным способом?! Ведь, кроме второразрядных бункерных лабораторий, возможно атомно-молекулярное структурирование почвы. Давно известно, что планета – живой организм, но что такое пятна, возникнувшие на шкуре организма? А сейчас вот приходится использовать для анализа брошенные помещения в городском метрополитене. Правда, все они были наполовину затоплены, но там можно всё-таки найти что-нибудь интересное.

В нижнем ярусе тоже была лаборатория, больше похожая на круглый операционный центр. В одной из сферических стен виднелся портал, где рядом с лежанкой раскинулся угловой рабочий стол, на котором приютилась компактная установка телекома. Подойдя к аппарату, девушка вставила в углубление на щите управления флэшку с изображением змеи, кусающей себя за хвост, и набрала код. На небольшом расстоянии от рабочего стола, почти у самого выхода в сферическую операционную, вспыхнуло золотое пятно и зависло в полуметре над пластиковым паркетным полом. Через мгновенье пятно принялось пульсировать, переливаться огненной гаммой и, наконец, взорвалось, рассыпавшись в воздухе микроскопическими блёстками, которые материализовались в изображение сидящего за стеклянным письменным столом человека в строгом, застёгнутом наглухо чёрном френче с накладными карманами.

– Станислав Сигизмундович, кажется, я на пороге великого открытия! – глядя на возникшее голографическое изображение собеседника, улыбнулась Валлиса. Потом подняла указательный палец к небу и опустила вниз.[6]

– Ну, ну. Чем обрадуешь? – откликнулся он, опустив указательный палец вниз, затем подняв его к небу. – Судя по твоему бодрому тону, ничего хорошего не предвидится.

– Всё же я бодренько сообщаю, что циклопы – это не просто химерические существа, возникшие неизвестно откуда, а порождение зоны, – девушка даже на минуту замолчала, стараясь сформулировать мысли. – Мне кажется, это мутировавшие люди. Я пока ни с кем не делилась своими догадками, да и не нужно.

– Ты уверена? – человек во френче внимательно посмотрел на собеседницу. – Чтобы обычные хомо-сапиенсы произвольно превращались в совершенно другой вид живых существ?! Изменение до такой степени просто невозможно физически!

– Я и сама раньше так думала, – пожала плечами Валлиса. – Только в данном случае физиологическая мантия Вселенной рассечена чьей-то Сверхволей, можно даже сказать сверхжеланием. Когда наблюдаешь какофонию энергий природы, послушных неведомым силам, становится немного неуютно, хотя говорить об уюте в зоне, – по меньшей мере, абсурдно.

– Мутанты это или нет, выясним позже. А сейчас ты можешь конкретизировать происходящее? – Станислав Сигизмундович остро глянул на собеседницу. – Ты выяснила, это действительно…, – он на секунду замялся, подыскивая слово, – …это действительно начало?

– Какое? – не поняла она.

Собеседник Валлисы утробно заворчал что-то непонятное и снова бросил на собеседницу взгляд из-под нависших бровей. В этот раз блеск злобы, промелькнувшей в глазах мужчины, вызвал у Валлисы дрожь, и она почувствовала, будто вдоль позвоночника у неё по спине бегают холодные колючие мурашки. Сразу стала ясна никчёмность скупых вопросов. Начальство не принимало на веру ни единого слова своей «зоновской рабочей лошадки». Если бы можно было показать Станиславу Сигизмундовичу хоть одного пойманного циклопа! Но где взять его?