С этими мыслями мастер Визы входила в чернокаменную церковь, в подземельях которой вторые сутки держали её последнего ученика, но о том, что он является таковым, к её величайшему сожалению, она никому не могла сказать: тайна существования её Храма могла стоить жизни одного монаха. Молодой и весьма нагловатый послушник вёл её по полутемным узким коридорам, которые она наблюдала из-под красного капюшона, в комнату Рьюдо, устроившего себе роскошное гнездышко на втором этаже.

– Прошу, проходи, – сказал послушник, совсем уж мерзким и скрипучим голосом, но осекся, когда за его спиной появился Луч.

– Тебе стоит быть вежливей с этой женщиной, дитя. Она владеет такой мудростью и такой силой, что тебе никогда, пусть даже ты посвятишь тренировкам всю свою жизнь, никогда тебе не достичь таких высот. Иди, дитя. Приветствую вас, мастер. – Рьюдо поклонился женщине, но та не удостоила его ответным жестом. Она пристально смотрела на старшего Луча, и хоть он не видел её взгляда, он кожей почувствовал вопрос, тревожащий её. – Отступник будет казнен. – Уверенно сказал Рьюдо. – Без вариантов.

– Какое право вы имеете без суда лишать жизни сильнейшего ученика в истории монтэрского монастыря? Мастера Тео и я…

– Мастер Тео попрощался со своим сыном четыре года назад и где он пропадал все это время никому не известно. Сам Стижиан отвечать на этот вопрос отказывается, лишь лопочет что-то…

– Это не повод вести его на костёр. – Голос мастера был холодным, тонким лезвием прорезавшим воздух. – Ты играешь клятвой данной монтэрцами себе и Богине. Он сильнее вас всех, приведи ты сюда хоть целую армию, он мог бы разбить её и бежать, но ты знаешь, что монах не может отнять чью-то жизнь, вот и пользуешься этим.

– Мастер Визы, вы прекрасно знаете о случившемся. – Рьюдо делал голос будто печальным. – Четыре свечи, кровь девы… Он учился темному искусству где-то там все эти четыре года.

– Ему двадцать два, а обратной магии, той, что противоположна силе сияния, учатся десятилетиями. Он…

– Он был единственным выжившим в деревне Строт. Уже тогда мы, Лучи, заподозрили неладное, но он чтил законы Богини и был ей верным слугой много лет. И вот – он пойман на проведении подобного же ритуала. – Голос Рьюдо перешел в нервный шепот. – Наши опасения подтвердились.

– Стижиан не владеет обратной магией. Будь монах его сил замешан в чем-то подобном, мне и Млинес Бессмертной было бы об этом известно.

– Как знать, быть может некоторые учителя монтэрской школы отошли не только от Инквизиторского учения, но и от наследия Богини…

– Учителя монтэрской школы? – Мастер Визы сложила руки на груди и расправила плечи – даже при её некрупном телосложении это выглядело устрашающе, ведь за этими плечами стоит многовековая легенда. – А может ты и меня хочешь в чем-то обвинить, Луч?

– Нет, что вы. Я не говорю о вас, но факты на лицо. Но здесь всё против Ветру, в том числе и показания девушки…

«Грязное глупое порождение мрака…» – прочитала Визы в мыслях инквизитора.

– Ты многое умалчиваешь, Рьюдо… Ты, и ещё шестеро. С чего бы вдруг всем семерым Лучам собираться здесь, неужели ради поимки одного якобы отступника? Это дело требует разбирательства, не забывайте: многие знают имя Стижиана, и когда будет суд, приедут сотни людей чтобы засвидетельствовать чистоту его помыслов и благость деяний.

– Мастер, мы наслышаны о силе и таланте Стижиана Ветру, да все наслышаны. Сильнейший ученик в истории монтэрского монастыря, ему подвластны невероятные объёмы сияния. Но его уличили в ритуале обратной магии, а обратная магия – высшее преступление, и вам ли не знать какой силой обладают чародейские  круги бывших слуг сияния. Он пал, и он будет казнён за предательство Богини.

– Предательство?! – Визы чувствовала, что близка к тому, чтобы применить силу. Последние годы терпение её стало тонким. – Вы как псы, Лучи, из чувства страха лаете на тех, кто вас сильнее, зная, что он верен клятве и не станет рисковать чужими жизнями ради спасения своей… – Мастер подошла к окну, бывшее разноцветным витражом. – Свет всё видит, – улыбалась она, но Рьюдо не видел её улыбки – сияющей, воистину счастливой и от того выглядящей пугающе. – Вы породите своего величайшего врага, если продолжите слушать вашего Пророка. Это ведь он вас надоумил подставить его?

– Мастер, ваши обвинения беспочвенны! – Рьюдо понимал, что лгать мастеру бесполезно, но он должен был гнуть свою линию. – Мы застали подсудимого за совершением обряда жертвоприношения, и вокруг него стоял не просто круг, а свечи, горящие демоническим зелёным пламенем! С такой силой, он мог превратить Ринель в очередную аномалию негатива за одну ночь!

– Во имя Сияния! Рьюдо! Стижиан еще юнец и у вас не должно быть причин желать ему смерти. Ни у вас, ни у Пророка. Монахи вроде него – причина, по которой Орана ещё не превратилась в одно бесконечное кладбище, а вы хотите его казнить? Устройте суд!

– Чтобы он успел восстановить силы после действия негаторов и убил десятки людей? Все доказательства против него, мастер…– Рьюдо вздохнул, сердце его колотилось и руки начали дрожать. Он хотел как можно скорее закончить этот разговор. – Мастер Визы, Стижиана Ветру казнят завтра на рассвете на площади Дакарра…

– Даккара? Где вешают воров и насильников? Там ты хочешь сжечь человека, которого многие люди считают посланником самой Богини? Ты вообще понимаешь, к каким последствиям это может привести? Рьюдо, зачем вам всё это? Кто приказал?

– Богиня зрит, мастер. – Рьюдо положил руку на звезду, висящую между тканных складок на груди. – Богиня зрит.

Визы выдохнула, понимая, что этот разговор ни к чему не приведет, и даже её слово не перечеркнёт приказ, полученный Рьюдо кем-то, кто много умнее и коварнее его. Или же просто выше.

– Могу я увидеть его?

– Нет, мастер.

Днем четвертого июня шестьсот двадцать девятого года со дня падения Северной Звезды, Стижиан Ветру не спал. И не спал он вот уже трое суток. Его лицо побледнело, глаза воспалились и стали алыми. Ведь на самом деле их цвет был сплошь черный, где не было видно даже зрачка. «Глаза птицы» – говорила ему мама в далеком прошлом, которого он не желал вспоминать. «Глаза феникса» – сказал однажды мастер Тео, потрепав тогда ещё короткие волосы на голове послушника, в день, когда они встретились. «Говорят, что встретившись с глазами феникса, их противники бросали оружие и падали на колени. Однажды и перед тобой враги будут расступаться, Стижиан».

– Ветру! – Загорланил послушник, встречавшийся накануне с мастером Визы. – Ве-етру-у! – Он делал это громко и весьма нахально, словно козочек пас, а не вёл подсудимого на казнь. – Вставай!

– Прекрати орать. – Монах, смотревший в окно, точнее, это отверстие под потолком было окном столетия назад, сейчас оно просело и оказалось под землей.

– Ты не в том положении, чтобы приказывать, еретик… – Ляпнул послушник и тут же пожалел.

Стижиан повернулся к нему лицом и медленно встал. Послушник не был обучен не только манерам, но и умению держать себя в руках, а когда высокий и плечистый мужчина, с длинными взъерошенными волосами и бледным лицом, с красными глазами, словно у бешеного волка, движется на тебя медленно и грозно, и при этом ты знаешь, что он – сильнейший монахов в истории Храма Сияния, волей неволей начинаешь пятиться, ощущая ужас, холодом сковывающий внутренности.

– Простите, я…

– Умолкни.

И он умолк. Послушник хотел было связать монаху руки, но тот посмотрел на него усталым взглядом, и Меин понял – бесполезно.

Толпа на площади Дакарра встречала Стижиана словно знаменитого актера. Кричали, визжали, свистели, даже не задумавшись о том, что на эшафот вывели монаха. Личность, часто почитавшуюся святой.

Вдалеке, там, где начинался торговый ряд, стояли Гарет и её мать, Мусиль, утиравшие слёзы.

Шестеро лучей выстроились на балконе своего чернокаменного храма и взирали на происходящее свысока. Лишь Рьюдо, знавший, что за его спиной стоит мастер Визы, смутно догадывался о том, кого они сегодня старательно хоронили.