Однако Амелия наблюдала, как среди христиан усиливается разобщение из-за разногласий в учении. К ним присоединялось все больше неевреев, представителей разных слоев общества, которые привносили элементы своих вероучений, так что, когда Рахиль начинала молитву «Слушай, Израиль», кто-то крестился, а кто-то изображал священный знак Оссириса. Изредка у них бывали особенные гости, которые лично знали Иисуса, но это были очень старые люди, говорившие скрипучими голосами и на таком простонародном языке, что даже здесь, среди людей, знавших греческий, их речь нужно было переводить! И, к удивлению Амелии, даже они по-разному пересказывали события, происшедшие в Галилее более тридцати лет назад. Павел, ученый иудей, принявший Христа, писал письма разным церквям, чтобы разъяснять им возникающие недоразумения, его часто не понимали. Другая группа, состоявшая преимущественно из греков, толковала христианскую веру в соответствии с греческой философией. Последователи Петра, который был самой известной личностью в христианском движении, верили в необходимость строгого соблюдения еврейского закона и считали, что неевреи, прежде чем стать христианами, должны обратиться в иудаизм. Кроме того, были еще и мистики, выходцы из мистических религий, утверждавшие, что новая секта, развиваясь, должна сосредотачиваться не на простых людях, а лишь на мистическом воссоединении с Христом. Сторонники каждой группы считали, что именно они правильно толкуют христианство, и ощущали свое превосходство над остальными.
Каждый человек в отдельности также верил по-своему: в грядущее второе пришествие Христа верили все, однако кто-то говорил, что Он прибудет на золотой колеснице, а другие — что он приедет скромно, на осле; одни утверждали, что он придет в Рим, другие — что сначала Он появится в Иерусалиме. Что же касается Царства Небесного, мнения разделялись относительно того, что оно из себя представляет, где находится и когда наступит. Кто-то называл Иисуса князем мира, кто-то — предвестником войны.
Помимо всей этой неразберихи существовали также многочисленные евангелия, которые передавались из рук в руки в свитках, письмах и книгах, и каждое из которых объявлялось «истинным» учением Христа, хотя ни одно не было написано сразу же после его мученической смерти. Еще больше эту путаницу усиливал тот факт, что некоторые из тех немногих, кто лично общался с Христом при Его жизни, были еще живы. Молодое поколение, никогда не слышавшее проповедей Христа, интерпретировало события тридцатилетней давности, совершенно не учитывая обстоятельств и настроений того времени. Споры относительно обращения неевреев становились все яростнее: что нужно делать — крестить их или обрезать? Те, кто ратовал за обрезание, говорили, что это слишком просто для того, чтобы обрести веру, что обращенные не бросают своих старых богов, а лишь вводят Иисуса в их пантеон. Христиане-неевреи стали чествовать Иисуса двадцать пятого декабря, в день, когда их предки праздновали день рождения Митры, последователи же Изиды, Царицы Неба, утверждали, что мать Иисуса Мария была воплощенной Богиней. И каждый верил, что Иисус предсказывал приближение царства именно его бога.
Споры затронули даже имя Господа. Его называли Джошуа, Иешуа, Изус или Иисус в зависимости от национальности и языка. Кто-то называл его Бар-Аббас, что означало «сын отца», другие же возражали, что Бар-Аббас — это совсем другой человек, просто его первое имя тоже было Иисус. Тем же, кто называл его Иисус-бар Иосиф, противостояли другие, утверждавшие, что, если Господь называл себя Сыном Божьим, значит, он не мог быть сыном человека, как все спасители, которые были до него.
Но Амелии все это было безразлично, безразлично, кто прав, а кто нет, и как зовут Господа на самом деле, потому что она, в отличие от остальных, не верила ни в Иисуса, ни в его божество, ни в его пророчества. Амелия посещала еженедельные собрания христиан потому, что там она находилась среди друзей, которые не шептались и не сплетничали у нее за спиной, были доброжелательны, красиво пели хором и делили благословенный хлеб во имя распятого мученика. Но главным образом она ходила туда потому, что, как и обещала ей Рахиль, злой призрак, обитавший в голубом кристалле, который она носила под платьем, не мог проникнуть в этот дом, он оставался за порогом, и весь день Амелия наслаждалась спокойствием, любовью и чувствовала, что страх отпускает ее.
Наконец, все были в сборе, и субботнее собрание должно было вот-вот начаться. Рахиль собиралась зачитывать из Торы. Она выбрала отрывок из Второзакония: «Ибо есть ли какой великий народ, к которому боги его были бы столь близки, как близок к нам Господь, Бог наш, когда ни призовем его». Рахиль все-таки порвала с синагогой, где женщине запрещалось зачитывать из Торы перед народом. Когда раввин сказал ей, чтобы она это прекратила, она напомнила ему, что Мириам была проповедницей и помогала своему брату Моисею выводить израильтян из Египта наравне с ним, а не как его подчиненная.
Но не успела она развернуть свиток, как в сад вбежал один из рабов, которых она отпустила на волю, с сообщением о прибытии запоздавшего гостя. Когда все услышали, кто приехал, среди собравшихся поднялось сильное волнение.
Обернувшись к престарелой Фиби, Амелия спросила:
— Кто приехал?
— Ее зовут Мария, она знала Господа, — Фиби произнесла это с глубоким уважением, но в голосе ее звучало сомнение, что такая великая личность почтит их скромное собрание своим присутствием. — Эта женщина располагала средствами и влиянием, она предоставляла Иисусу и Его последователям свой кров и стол, чтобы они могли распространять Его учение. — Амелия знала, что среди последователей Иисуса было много женщин, — женщин, которые отдавали Ему и на распространение Его учения свои деньги, так же, как делали это сейчас Рахиль, Фиби и Хлои. Но она и не думала, что кто-то из них еще жив. Фиби между тем продолжала: — Мария была его сподвижницей и его первым апостолом. Когда Иисуса взяли под стражу, Петр и остальные мужчины стали отрицать, что они знают его. Когда же Иисуса распяли, только женщины сидели у креста и плакали. Эти женщины сняли с креста его тело и отнесли его в гробницу. А после того как гробницу опечатали, именно они стояли снаружи и сторожили его, в то время как испугавшийся Петр и остальные мужчины где-то прятались. Воскресший Иисус явился именно этой женщине и сказал ей о том, что воскрес. — Я втайне верю, — произнесла с просветлевшим взором пожилая женщина, — что когда Господь вновь сойдет к нам, то первой его увидит эта женщина, Мария.
Внешне гостья выглядела ничем не примечательной. Это была женщина весьма преклонного возраста, маленькая, сгорбленная, закутанная в белую домотканую одежду. При ходьбе она опиралась на клюку, к тому же ее поддерживала молодая спутница; когда же она заговорила, голосок ее оказался трепещущим, как крылья бабочки. Ее греческий представлял собой разговорный диалект Палестины, поэтому ее молодая спутница переводила собравшимся ее речь на латынь. Слова ее были простыми, но шли от сердца.
Стоял жаркий июльский день; в саду раздавалось гудение мух, пчелы наполняли жужжанием воздух. Слабый ветерок едва долетал в сад, было душно. Какой-то старик в углу начал клевать носом.
Сначала Мария попросила присутствующих помолиться вместе с ней. Все встали, раскинув руки и откинув назад головы в подражание распятому Христу, и, устремив взор к небесам, громко и в унисон запели. Потом некоторые осенили себя крестом. И Мария начала свой рассказ:
— Мой Учитель был добрейшим из людей. Он любил маленьких детей, и душа его страдала при виде болезней, нищеты и несправедливости. Он исцелял, благословлял и учил добру.
Полдневный жар проник в сад, подобно гостю, который, желая послушать рассказ, принес с собой волшебное тепло, снотворные чары, обратившие слова старой женщины в ритмический напев. Амелия, задремавшая от жары под ритмичную речь Марии, почувствовала, как парит в какой-то измененной реальности, как будто глотнула неразбавленного вина, а затем она и вовсе перестала воспринимать слова, перед ней начали возникать образы. Она видела себя вместе с Иисусом — как они гуляют по зеленым холмам Галилеи; как она стоит на берегу озера и слушает Его проповедь, которую Он произносит из рыбацкой лодки; как она сидит на траве среди валунов, а Он, стоя на холме, говорит о милосердии, доброте и о том, что нужно подставлять другую щеку; она пила на чьей-то свадьбе Его вино и почувствовала, как по ее щеке скользнула его улыбка, когда он прошел мимо.
