– Итак, здесь мы должны расстаться. О Гвальхмай! Неужели я завела тебя так далеко на твоем пути лишь затем, чтобы оставить на смерть? Дух Волны не может быть так жесток к нам.

– Твоя богиня не позволила бы тебе стать настолько дорогой для меня, если бы все кончалось здесь. Теперь я знаю, что выпив волшебное зелье своего крестного Мерлина, я продлил себе жизнь. Ты, бесценная моя, которая странствовала по всему свету и смотрела на мир глазами многих людей в разные эпохи, должна найти способ вернуться ко мне. Конечно, в свое время нам будет позволено встретиться снова!

Коренис с усилием улыбнулась.

– Значит, ты, как и я, чувствуешь, что смерть тела не означает конца жизни? Тело мое умирает, но оно принесло мне мало радости. Чувствовать себя живой и знать, что ты из металла! Сознавать себя живой, ощущать человеческие желания и тосковать о любви! Жить так долго и страстно мечтать о смерти – и теперь умирать и жаждать любви! О Гвальхмай!

Все же эта жизнь значит мало для меня. В ней мы никогда не будем ближе друг к другу, чем сейчас. Если мы встретимся снова – пусть это случится в какой-нибудь будущей жизни.

– Мы должны! Мы обязательно встретимся! – Юноша крепко обнял Коренис. Она легко высвободилась из его рук и продолжала:

– Сейчас у нас нет времени для любви. И нет времени ни на что! Ты должен поспешить в глубину острова, спасая свою жизнь, ибо знай: когда я умру, Вимана может вернуться и убить тебя. Сейчас я собираюсь отвести ее далеко в море и, возможно, уничтожить, прежде чем мои силы окончательно исчезнут, и мое тело умрет полностью.

Я заслужила это наказание. Я исполнила свою клятву. Я убила Убийц и стала Убийцей сама – это непростительный грех, так меня учили. Из-за этого греха я умираю, но – да простит меня Ахуни-и! – я не чувствую себя виноватой!

– Ты не виновата! – простонал Гвальхмай. – О Коренис! Убийств и желания убивать не станет меньше оттого, что Нор-Ум-Бега уничтожен. Борьба – это часть человека, присущая ему от рождения и вовек не отделима от него!

– Возможно, – выдохнула Коренис. – Но любовь лучше. И теперь, когда я умираю, я могу сказать тебе… возможно, это неприлично для девушки, и вообще странно для металлического изваяния… но ты – возлюбленный моего сердца. Я никогда не любила никого другого!

Гвальхмай опустил седую голову и горькие рыдания сотрясли его тело. Тонкие пальчики Коренис дотронулись до щеки юноши. Они были по-прежнему мягкими, но горячими от протекающей реакции распада. Восторженное выражение появилось внезапно в глазах девушки. Она как будто прислушивалась к чему-то. Голос ее зазвучал очень нежно.

– Я получила обещание. Я прощена. Здесь, в этом краю огня и снега, конец еще не наступил для нас.

Гвальхмай снова прижал Коренис к себе, не обращая внимания на боль, причиняемую прикосновением раскаленного металла к телу.

– Позволь мне умереть с тобой, – пробормотал он. – Здесь, вот так!

Девушка вырвалась из его объятий и встала, покачиваясь от слабости, но с видом, напоминающим о былой властности.

– Нет! – воскликнула она, но музыкальные колокольчики в ее голосе звучали до слез нестройно. Затем в мгновенном приступе раскаяния она нагнулась и поцеловала юношу губами, более нежными и сладкими, чем у любой земной девушки из плоти и крови.

– Это не прощание, возлюбленный мой, ибо теперь, когда я знаю, что ты любишь меня, я найду способ вернуться к тебе. Я увижу, как ты исполнишь свою клятву, и как-нибудь помогу тебе в твоем долгом походе. Верь, и мы будем вместе в какой-нибудь следующей жизни. Да, мы встретимся и будем жить и любить снова – пусть это случится через две сотни лет! Ахуни-и защитит тебя теперь, возлюбленный мой, ибо я больше не в силах этого делать.

Коренис повернулась и побежала на неверных ногах вниз по склону к ожидающему ее кораблю, окруженная аурой из сияющих испарений – золотой призрак в золотом облаке.

– Подожди, Коренис! – в невыразимой муке вскричал Гвальхмай, бросаясь следом. – Позволь мне пойти с тобой! Когда мы встретимся? Как я узнаю тебя в другой жизни?

Коренис обернулась через плечо.

– Узнаешь меня по золоту! – крикнула она и исчезла под палубой Виманы. Почти в тот же миг та развернулась и направилась в море.

Гвальхмай вернулся наверх, сел там, обхватив голову руками, и глядел вслед удаляющемуся кораблю, пока тот не исчез с глаз. Кольцо на пальце юноши стало обжигающе-горячим.

Совершенно забыв о последнем предупреждении Коренис, он продолжал неподвижно сидеть на скале, устремив печальный взор на зловещий мрачный горизонт. Из плотных темных туч густо посыпались тяжелые снежные хлопья, и ветер крепчал – но Гвальхмай не пошевелился, чтобы найти укрытие себе, хотя уже быстро сгущались сумерки.

Затем над далекой линией, где сливались небо и море, появилось яркое свечение – словно снова восходило солнце. Гвальхмай вздрогнул и осознал, что сияющая точка быстро увеличивается и становится все более отчетливой. Сверкающее пятно, облако огня неслось по поверхности воды по направлению к юноше.

Вот оно уже приблизилось к входу в залив. То корабль-лебедь вернулся, чтобы уничтожить врага, – свободный наконец от чьей-либо власти!

Не задерживаясь, чтобы захватить что-нибудь из провизии, юноша бросился в глубину острова по поверхности ледника, перепрыгивая через расселины, едва заметные в слепящем снегопаде, который в излучаемом Виманой сиянии стал похож на низвержение ярких искр.

Поняв, что ему не убежать, Гвальхмай в отчаянии обернулся. Вимана достигла берега. Голова птицы была откинута назад, и оглушительное шипение, подобное шипению тысячи змей, наполнило воздух. Гвальхмай стоял неподвижно, готовый к смерти.

В этот миг на льду перед ним появился призрак. Сначала юноша решил, что это Коренис непонятным образом вернулась к нему. Но когда призрак с улыбкой обернулся, Гвальхмай увидел перед собой незнакомку.

Лицо у нее было овальное, но не человеческое! Невыразимо прекрасно было оно – но с глазами квадратными и с кожей, покрытой едва заметными чешуйками, похожими на драгоценные камни. Вода стекала с одеяний цвета морской волны. Девушка была в доспехах и шлеме, но без какого-либо оружия. Вместо этого она держала в руке вогнутый щит, украшенный по краю изображением огромной змеи, проглатывающей собственный хвост.

Она знаком велела Гвальхмаю спрятаться за ней, и сверкание ее доспехов ослепило юношу. Ужасная молния, выпущенная Громовой Птицей, сверкнула надо льдом, но, опередив молнию, странное существо подняло щит, закрывая Гвальхмая, отражая луч и посылая его обратно в Виману.

Вверх до самых грозовых туч с ревом взметнулась стена огня, мощный фонтан жара, когда каждый распавшийся атом корабля отдал свою энергию для создания невиданного факела, направленного в небеса.

Черное и дымящееся дно залива обнажилось, но вода, вытесненная взрывом в море, скоро хлынула обратно. Кипящие волны затопили прежний берег и с силой ударились о ледяной склон.

Ледяной покров сполз со скалы, с плеском рухнул в яростные воды и раскололся. Трещина прошла между Гвальхмаем и его спасительницей, и льдина унесла ее прочь в море, откуда она появилась.

Гвальхмай бросился назад к берегу. От удара огромной волны новые трещины образовались на ледяном склоне. Юноша обогнул их, но в нескольких сотнях футов от берега плотные пласты снега прикрывали старую расселину, которую он не заметил.

Снежный покров разверзся под ногами Гвальхмая, и вместе с пластами снега юноша полетел вниз, в самые недра ледника, ударяясь о стены расселины, отскакивая от них и снова ударяясь, – дабы быть погребенным в беспамятстве глубоко среди ледниковых наносов. Груды снега, сбитого Гвальхмаем в падении со стен расселины, рушились на бесчувственное тело, спрессовывались вокруг – а сверху на его гробницу опускался мягкий саван из снежных хлопьев, отрезая его от внешнего мира.

Крохотная вспышка озарила сознание юноши на краткий миг перед погружением в темноту, над которой он не имел власти.