тот дышал в убийственной жаре под куполом.

Мужчина посмотрел на Томми и, должно быть, проникся его волнением.

- Я постараюсь, малый, но ты ведь знаешь Папашу.

Когда Томми присоединился к ним в шатре, Анжело выглядел хмурым. Застывшее

лицо Папаши и тяжелый взгляд заставили Томми умолкнуть. Он отвернулся и

принялся натягивать черные трико для акробатического номера, начинавшего

программу.

Полеты открывали второе отделение, и после антракта они забрались на

аппарат, под купол, который несколько часов жарился на августовском солнце.

Сюда же поднимался воздух, нагретый дыханием сотен зрителей, и в результате

вокруг царила натуральная преисподняя. Когда Томми ступил на мостик, ему

показалось, что перед ним распахнули дверцу топки. В густой жаре даже музыка

оркестра казалась далекой и плывущей.

- Боже мой, – пробормотал Марио, натирая руки канифолью.

Раскачиваясь для своего первого трюка, Томми чувствовал, что лента под

пальцами все равно влажная. Руки были неуклюжими, ладони, несмотря на слой

канифоли, скользили, и Джонни, поймав его, обронил сквозь зубы: «Адская

работенка!» Даже аплодисменты прозвучали будто за миллион миль.

Чтобы дать Марио лишнюю минуту подготовиться к тройному, предпоследним

трюком ставили двойное сальто вперед Папаши Тони. Некоторые знатоки

считали, что это сальто труднее двух с половиной назад. Томми, ловко обогнув

трос, ступил на внешнюю сторону мостика, пропуская Папашу вперед. Тот

пробормотал что-то по-итальянски и снова потеребил мешочек с канифолью.

- Папаша Тони, – вдруг зашептал Томми, – вы ужасно выглядите. Пожалуйста, не

надо, только не сегодня.

Со времен их разговора над шашками он начал видеть в старике не сияющий

оплот авторитета и дисциплины, а реального человека со своими чувствами и

даже слабостями.

– Давайте лучше я что-нибудь сделаю, Марио успеет подготовиться.

- Нет, нет, ragazzo, – пробормотал Папаша. – Graz’ tanto…

Томми пришел в ужас.

- Марио… – отчаянно начал он.

Но Марио уже стоял над ними на высокой платформе, а Папаша Тони держал

перекладину, и нельзя было остановить его незаметно. Стройное тело, все еще

не уступающее в силе и гибкости молодому человеку, взлетело вместе с

трапецией и сделало два стремительных хлестких оборота. Потом руки Папаши

встретились с руками Анжело.

Томми, поглядев, как они раскачиваются вместе, поймал трапецию и

приготовился по знаку Марио подать ее обратно. Парень прошептал сверху:

- Слава тебе Господи. Хорошо, Том. Раз, два…

А потом время замедлило свой ход. Томми видел, как руки и запястья

расцепляются, соскальзывают – медленно и страшно. Лицо Анжело изменилось, на нем появилось выражение чистого ужаса. Папаша Тони падал мертвым весом, не пытаясь даже свернуться. Он ушел в сетку коленями, упал вниз лицом и

остался лежать неподвижно.

С трибун раздались приглушенные восклицания. Конферансье, начавший уже

торжественно представлять Марио, перешел на быструю скороговорку о других

гимнастах, а оркестр заиграл «Марш игрушек», служивший в Вудс-Вэйленде

своеобразным сигналом бедствия. В манеж высыпала труппа клоунов-акробатов.

Томми действовал без раздумий. Он бросил трапецию и соскользнул вниз по

канату. Марио почти тут же оказался рядом.

- Можно его снять, или надо сетку спускать? – спросил он тихим напряженным

голосом. – Хорошо, что у тебя хватило ума просто не прыгать вниз. Если он там со

сломанной шеей…

С другого конца аппарата прибежали Джонни и Анжело, и Марио осекся.

- Эй, подсадите-ка меня…

Но к сетке уже спешила путешествующая с цирком медсестра.

- Нет, – быстро сказала она, – нельзя его просто стягивать… Если повреждены

спина или шея, вы можете сделать хуже. Поднимите меня, мистер Сантелли.

Анжело, кажется, пребывал в шоке. Игнорируя просьбу медсестры, он повторял:

- Он, наверное, потерял сознание. Просто обмяк, и я его не удержал. И так

падал…

Марио обхватил медсестру за талию и без усилий подсадил в сетку.

Побалансировав секунду, она склонилась над Папашей – Томми услышал, как она

охнула. Потом медсестра кивком подозвала их к себе, и Марио с белым лицом

вскарабкался в сетку.

- Позовите рабочих. Томми, помоги его поднять…

- Он в порядке? Папаша? Эй, Папаша…

Папашу спустили на землю, Анжело упал на колени рядом с отцом. Но бутафор

уже укутывал фигурку в золотых трико, серую, какую-то странно маленькую, в

одеяло.

- Он мертв, мистер Сантелли, – мягко сказала медсестра.

- Боже, нет… ah, Dio…

Томми показалось, что Анжело сейчас опрокинется вперед, на лицо, и он схватил

его за руку.

- Анжело, ты как?

Джонни поймал Анжело за другую руку.

- Ну же, дядя Анжело. Успокойся. Давай для начала отсюда уйдем, а?

Анжело, не обращая на него внимания, уверенно сказал:

- Не говорите глупостей, не мог он умереть. Такое падение не причинило бы ему

вреда. Он много раз падал гораздо хуже.

- Знаю, знаю, – Джонни удрученно качал головой. – Но все равно, пойдем отсюда, ладно?

От гротескности происходящего у Томми кружилась голова. Тесной кучкой они

пошли к форгангу. Анжело все еще выглядел странно, но шагал между ними

спокойно, без протестов. Только снаружи он вырвался из рук Томми и бросился

за медсестрой и людьми, которые несли обмякшее тело в одеяле.

- Он не мог умереть! – срывающимся голосом выкрикнул он. – Такое падение не

могло его убить! Такое падение никого бы не убило!

Женщина твердо положила руку ему на плечо.

- Дело не в падении, мистер Сантелли. Он умер еще до того, как ударился о

- Дело не в падении, мистер Сантелли. Он умер еще до того, как ударился о

сетку. Вероятно, даже до того, как выскользнул у вас из рук. У него просто

остановилось сердце прямо в воздухе.

Анжело посерел.

- Он умер у меня в руках, – он с ужасом воззрился на свои ладони. – Умер у меня в

руках, а я его не удержал.

Следующие три часа были ужасны. Тело Папаши Тони быстро и торопливо

вынесли со стоянки и отправили в морг. Джонни, нацепив пальто поверх трико, поехал сопровождающим. Закон цирка, бесчувственный, но необходимый, требовал, чтобы больных, раненых, умирающих и мертвых увозили со стоянки без

промедления: их просто негде было держать. Анжело сидел в шатре на своем

сундуке и сотрясался в тяжелых всхлипах. Мужчины из других номеров, бросив

на него взгляд украдкой, поступили с наибольшим возможным в данных условиях

тактом: занимались своими делами, притворяясь, будто ничего не видят. Марио, и сам без стеснения роняющий слезы, склонился над Анжело и шепотом пытался

его утешить.

- Он просто разжал руки, – повторял Анжело почти истерически. – Просто

разжал руки, и я его не удержал. Я его не удержал. Он просто разжал руки.

- Анжело, не надо, не надо. Он был уже мертв… он умер еще до того, как

коснулся сетки. Ты не виноват, ты не мог ничего сделать.

- Он умер у меня в руках. В моих руках.

Анжело снова выпростал ладони, посмотрел на них потемневшими от ужаса

глазами и опять расплакался. Он все рыдал, трясся и, кажется, даже не слышал, что ему говорят.

В конце концов к ним подошел смущенный Джейк Дэвис и тихонько сказал

Марио:

- Слушай, не хочу вмешиваться, но он так просто не замолчит, Мэтт. Наверное, это шок. Вам лучше напоить его или… не знаю… позвать обратно медсестру.

- Да, неплохая идея…

- У Коу Вэйленда в сундуке всегда есть виски, – сказал Джейк и через несколько

секунд вернулся с бутылкой.

Налив виски в бумажный стаканчик, Марио решительно протянул его Анжело.