В певучем утреннем разговоре кур есть мотив безумно страстных танцев в таверне оперы Кармен. Я не могу думать, чтобы куры заимствовали мотив из оперы, точно так же не думаю, чтобы Визе прислушивался к курице, я хочу сказать, что гениальное творчество универсально, это луч, прорезывающий весь мир насквозь. Точно так же любители церковного пения и особенно возгласов священнослужителей во время весенних токов у птиц легко узнают родство этих возгласов с мотивами любовных звуков токующих птиц.

26 Июля. Холодный ветер, небо с угрожающими тучами, кажется, вот, вот пойдет снег.

Новое дело. Нюша сидит дома, и так будет дня три не потому, что не может работать, а народу стыдно: считается, что в первые дни на работе могут сглазить. Оно так и бывает, конечно, не от глазу, а от работы во время болезни. Бывает, все-таки необходимо работать, тогда молодая мать идет жать потихоньку, закрываясь рожью от глазу, как прокаженная.

Громкоговоритель по всей вероятности доволен: все-таки и он мог. Вот дурачок мог, а умнейший зять его Ник. Вас. знает и об Англии и о Германии, речи говорит перед народом, а этого сделать не мог и остается бездетным. Правда, слушаешь Громкоговорителя через дверь и удивляешься: такой урод, такой дурень и мог быть причиной рождения на земле нового человека! Вспоминаешь это у себя как нечто самое трудное в жизни, самое сложное, мучительно противоречивое, и когда теперь видишь, — кто это может легко сделать, начинаешь понимать людей, пренебрегающих размножением, больше того — догадываешься о причинах возвышения городов… Вдумаешься, однако, легко ли действительно далось Г-ю, и приходишь к тому, что нелегко: женщина ведь может родить один раз в год, скорее даже в два года, мужчина в год оплодотворит сотни женщин: как же мало можно-то. Кроме того, он урод: какая сложная сеть благоприятных случаев была ему, чтобы он мог…

По пути на Журавлиху. Трудно представить себе встречного человека, который, завидев меня с двумя собаками в березовых рубашках, притом пятно в пятно, совершенно неразличимых при первом взгляде, не стал бы таращить глаза. Но сегодня мне встретился прохожий — пожилой человек с котомкой за спиной, не обративший на меня никакого внимания, не удостоивший даже косого взгляда. Лицо у него было медно-красное от ветра и солнца, загар скрыл его внутренний мир, не давая никакой возможности догадаться по чертам лица о его происхождении. Возможно, это шел какой-нибудь раньше высокопоставленный человек, за годы революции потерявший свое положение и оставшийся на свободе с одной только мыслью о всем мире. Возможно, напротив, это какой-нибудь простолюдин в тягостные годы был озарен мыслью и теперь так дорожит возможностью широкого раздумия в пути, что не хочет тратить драгоценное внимание на случайность явления человека с двумя собаками в березовых рубашках.

Отдых на кочке во время натаски. Рыжая от болотной ржавчины, дрожащая от холодного ветра Нерль разодрала себе лапами кочку и свернулась в ней колечком, — кто научил ее этому? По ветру долетает далекий крик журавлей. Прохожий молчаливый человек не выходит у меня из головы, и от этой встречи завязывается какая-то мысль о людях, владеющих словом и молчаливых. Кто умеет хорошо и метко выражаться словами, для этого ему не нужно так много опыта в жизни: его дело в словах. Другие люди, много знающие, сосредоточенно правдивые, относятся к таким говорунам редко с завистью, но всегда с презрением. В простом народе одаренный словесник считается пустым человеком.

Сегодня к поиску Нерли примазались черные вороны, и тут же носятся около нее тучи ласточек. Она не обращает на ненужных птиц никакого внимания. Нашелся молодой мелкий кроншнеп, который, перелетев двадцать шагов, садился на воду и удирал пешком. Я, поднимая вверх угрожающий палец, учил Нерль подходить тихим шагом по-зрячему. По бекасам она делала стойки, но не так меня интересовали мертвые стойки, как живые с интересными ужимками. Сжимаясь между кочками, извиваясь — она иногда напоминала мне ужа, плывущего по воде с поднятой головой.

Можно с легким сердцем закончить эту промежуточную натаску в Вуз и начать школу учения с охотой на бекасов, а когда встретятся тетерева, то и по ним. Сегодня она подкралась к одному бекасу так славно, что невольно я примерился к его полету и мысленно обрезал его выстрелом.

О бекасах. Вот как даже в такой богатой бекасами болотистой местности мало бывает их в июле для натаски. Четвертую неделю хожу в день по 5–6 часов и могу пересчитать все найденные выводки. 1) На Переславск. трестнице только что вышли из яиц, видел раз, после исчезли. 2) Выводок на Скорынинской трестнице, молодые, тихо летающие, встречал три раза, многому по ним научил. 3) Такой же выводок возле мохового болотца около Федорцова, встречал много раз, но учил по нем мало, молодые улетали в глухие кусты. 4) Выводок летающих около прудика на Рудачихе встречал несколько раз, когда Нерль еще ничего не понимала, потом исчез. 5) Подальше от прудика раз встретил совершенно крошечных, затем не нашел. 6) На Захаровом Острове. Решающую роль в натаске сыграл единственный гаршнеп, на котором учил дня два и один молодой (удобный) бекас на Скорын. трестнице.

Отмечаю крайнее непостоянство в это время старых бекасов, то встретишь их много, то придешь на то же место, и их нет.

27 Июля. С утра и до полдня день сиял. Ник. Вас. провел нас по своим грибным местам. Видели землю пахотную, но брошенную, потому что будто бы дорого огородить. Большой аппетит к хорошей жизни этого умного человека («В Москве у меня комната и кухня, в кухне гардероб, конечно, большой», «Жена сказала: «Так по своему уму в Москве можешь жить», я приехал в Москву, стал торговать и действительно через год подарил жене кулон золотой и браслет в 6 золотников»). Понятно, что энергичному человеку хочется поднять и своих односельчан, а потому во всех общ. делах видна его рука, и он первый человек. Не привилась буржуазия в коммуне, эти люди за десять лет перестроили бы всю нашу Россию.

Мы прошли по Серкову, там в бору ко времени, когда показывается «слой» боровиков, дорожка бывает покрыта молодыми «коровками», как картошкой. Из Серкова перешли на «Беляву» и «Москву» за рыжиками, глянули на тетеревиное Яншино, около вырубки, ведущей в лесничество (гора Фролиха), поискали груздей, потом от Торгошинской дороги свернули к старой сторожке и по ней дошли до дороги на Везу и были на Сеславинской горе, где я заметил много следов курганов. На Сеславинской горе родятся боровики и грузди.

На Сеславинской горе из всех стройных сосен одна красная подпирает своей вершиной солнышко, и лучи его, рассеиваясь, падают на ровный моховой ковер желто-зеленого цвета. На этом ковре далеко видно, как бы в лунном свете стоит боровик, у него шляпка в чайное блюдечко и ножка только немного потоньше. Опытный грибник подойдет к нему, срежет и покопает вокруг по мху ладонью, чтобы пощупать, нет ли тут молодых. А если увидишь, что мох разодран там и тут, это значит, мальчишки были. А бывает, лисица, мышкуя, тоже мох поднимает.

«Молодой груздь очень тайный гриб, вот какой тайный, на коленках сидишь и рукой вокруг лапаешь».

Глухая сыроежка, глухой рыжик — это значит грибные уроды.

Гладены (подцубены).

Красики — подосиновики.

Серяки — подберезники.

Чернухи и желтухи.

Подельный рыжик (читал где-то и слышал, что с одного края он рыжий, с другого зеленый, и поэтому можно определить север и юг).

Возвратились по летнику в Везы, Белявский ручей и Стрелецкий переходишь по дороге в Торгошино, 1-й Белявский.

<На полях> Лахин, виновник легенды о запрещении спуска озера из-за охоты для правительства. Имеет прозвище «Галка». «Галка, затачивая нос на…»