Где-то сбоку тикали часы. Голова не поворачивалась.

Сколько времени осталось до обеда?

В этот раз он кормил ее молча и быстро, как в армии: прожевала кусок, будь добра открой рот и дай засунуть новый. Звякала о край тарелки обеденная ложка, постепенно уменьшалось, перекочевывая в желудок, тушеное мясо.

– А что будет на ужин?

Тишина.

– А ты придешь мне до ужина почитать?

Тишина.

– Поставь мне в комнату радиоприемник.

Все та же тишина.

– Ну, хоть книжку мне принеси и открой! Я буду носом страницы переворачивать.

Нет ответа.

Лайза вздохнула.

Зеленовато-коричневые глаза принципиально не смотрели на нее – вокруг, видимо, существовала комната, окно, дверь, миска и ложка, которую время от времени надо было куда-то подносить, но никак не лежащая на кровати девушка. Призрак. Пустое место. Напроказничавшая шкодница. Более не человек, а дырка вместо рта, куда следует запихивать еду.

– Ну и ладно, – надулась Лайза, – буду сама. Все сама.

Положив в пустую тарелку ложку и салфетку, которой протер ей губы, Чейзер покинул комнату, так и не проронив ни слова.

Десять минут спустя Аллертон достал из кармана телефон и выбрал из списка нужный номер.

– Рен? Привет. Можешь говорить? Слушай, тут такая ситуация… Если вдруг к тебе придет Элли и попросит помочь ее подруге, не приезжай. Куда приезжай? Ко мне. Да, тут странная ситуация, эта подруга у меня, с ней все в порядке. Просто она не знает, где находится, и не знает, что с ней все в порядке. Я сам обо всем позабочусь, главное, не реагируй. Нет, что говорить своей даме, придумай сам, это не в моей компетенции.

Выслушав саркастичный ответ, Мак хмыкнул и покачал головой.

– Знаю. Всякое бывает. Сам разберусь. Ты только не ломись ко мне с пушками. Угу. Спасибо, друг.

Если долго мучиться, что-нибудь получится; главное – упорный и непрерывный труд. Ведь надо тренировать конечности? А как развивать их моторику, если ни стараться ими двигать?

Вот уже полчаса Лайза с упорством бульдозера пыталась перевернуться на бок. То напрягала мышцы пресса и старалась свернуться в кокон, то силилась упереться в матрас пяткой, то переносила вес на вялую и непослушную ладонь – тщетно. Тело чуть раскачивалось в сторону, но переворачиваться не спешило. Пятка оставалась все-таки самым действенным методом.

Истекая потом, Лайза не сдавалась и еще через несколько минут, к собственной радости, сумела перевернуться на живот. А затем снова на спину. А затем, не рассчитав расстояние и совершив еще один поворот, упала с края постели.

Он нашел ее не на кровати, а на полу, лицом вниз. Заливающуюся слезами.

Осторожно поднял, уложил на подушки и вытер мокрые дорожки на щеках подушечками больших пальцев. Удивительно, но капризная, с мокрыми ясными синими глазами, она нравилась ему еще больше. Ее лицо не портила ни краснота, ни распухшие губы, ни текучий нос. А это умильное выражение, что проступало в периоды «куксинья», всякий раз вызывало у Мака в груди непонятное щекочущее чувство.

– Тебе пока нельзя двигаться – рано.

– Я всего лишь хотела перевернуться, думала, смогу сесть…

– Рано.

– Я так старалась! Так пыжилась! Я вся вспотела…

– Помою.

Лайза икнула и на мгновенье притихла. А потом вдруг вновь разрыдалась.

Чейзер напрягся.

– Ты ударилась? Где-то больно?

– Не-е-ет…

– А чего рыдаешь?

Она смотрела на него со смесью страха и растерянности.

– Что такое?

– Из-за того, что я двигалась и напрягала живот…

Слова то и дело прерывались всхлипами.

– Что?

– Я шевелилась, и вся эта еда…

– Что с ней?

– Теперь я… – Лайза притихла, выпучила полные паники глаза и замолчала. Потом кое-как преодолев внутреннее сопротивление, выдавила: – Теперь я хочу какать.

Он смеялся так громко и раскатисто, что она не знала, то ли хихикать вместе с ним, то ли вновь разреветься от унижения.

Отсмеявшись, Мак провел по своей щеке тыльной стороной ладони и произнес:

– Что ж, леди, вовремя. Я как раз успел переоборудовать один из туалетов, где ты сможешь справлять нужду без моей помощи.

– Правда?

– Правда.

– Спасибо.

– Тогда забирайся на руки, и поехали.

Уже по пути Лайза неуверенно спросила:

– А как же…

– Что?

– Как я буду мыться? Снова… ты?

Он в ответ лишь усмехнулся.

– Ты все увидишь, чудище.

До ужина Лайза провела время в полном комфорте: с успокоившимся кишечником (новый туалет позволял не только сидеть, не сползая, но и подмывал пациента, используя систему фонтанчиков и циркуляции теплой воды) и слушая звуки музыки, что лились из небольшого радиоприемника, настроенного на «Мелодию вечернего города». Помогший справить нужду услужливый нянь все-таки смилостивился и оставил его возле постели, предупредив, что подключение к интернету в данном гаджете отсутствует.

– Позубоскалил, тоже мне… – проворчала Лайза, шевеля пальцами в такт проигрываемой песне. Касаться покрывала было приятно – подушечки понемногу восстанавливали чувствительность. Руки все еще не двигались, но уже и не ощущались бревнами; внутри – то здесь, то там – покалывало, щекотало и иногда чесалось. Прогресс налицо. Так еще чуть-чуть – и свобода, главное – терпение.

В какой-то момент, слушая голос диджея и размышляя о хозяине дома, она провалилась в полудрему, а когда звуки по какой-то причине плавно стихли, заснула глубоким и спокойным сном.

Начальник в этот день не буйствовал, не отправлял на задания, не устраивал внеплановых тестов и учений, поэтому Мак, сидя в собственном кабинете, просматривал бумаги и наслаждался тишиной. Изредка он отвлекался, чтобы взглянуть на изображение, транслируемое из спальни, и вносил небольшие коррективы: дистанционно приглушал свет, звук, следил за температурой в комнате.

Заснула. Эта маленькая черноволосая бестия наконец успокоилась и предалась покою.

Он улыбнулся, глядя на экран.

Как же все-таки… Неугомонная, пытливая, хитрая. То дерзит ему так, что впору рот с мылом мыть, то бесконечно мучает свои конечности, пытаясь заставить их работать, хотя тем еще отдыхать и отдыхать, то находит во всем возможности и тут же использует их – вот же где изворотливый ум. То падает с кровати, то хнычет «почитай», то превозмогает стеснение и признается, что хочет в туалет, то вновь принимается дерзить, а после умильно краснеет, получив отпор.

Хороший характер. Дерзкий, боевой, вредный. А при такой внешности: больших глазах, мягких губах и красивой груди – вредный характер – это, скорее, плюс. Если она останется такой же дерзкой в постели…

Нет, он думает не о том.

Хотя, о чем еще должен думать здоровый мужчина, глядя на приятную глазу даму? Особенно если эта дама постоянно бросает ему вызов, который хочется принять. Интересно, она осознает, с каким зверем играет или же затрагивает его ненамеренно?

Наверное, не осознает. Не знает, что чем больше женщина строптивится, тем сильнее ее хочется подчинить.

От подобных размышлений внутри вновь начал пробуждаться хищник: лениво открыл глаза, зевнул, выпустил когти, просто так, чтобы полюбоваться ими, а после застыл и прищурился, мол, ну что, может, разомнем кости и начнем развлекаться?

Аллертон мысленно утихомирил зверя.

Рано. Еще для многих вещей слишком рано, хотя сегодняшний вечер определенно станет интересным.

– Не надо иглы! Нет!!!

Мак, не обращая внимания на заложившие от визга уши, спокойно поставил металлический поднос на тумбу, открыл пластиковую бутылочку и принялся заливать содержимое чаши дезинфицирующим раствором.

– Изверг! Не приближайся ко мне с этим! Даже не думай!

– Будет не страшно. И не так больно, как ты думаешь.