В азербайджанской литературе резче, чем в предыдущую эпоху, проявляется столкновение двух тенденций — аристократически-клерикальной и народной. Вторая тенденция в условиях Средних веков принимает, как и в Иране, форму еретическо-мистической оппозиции феодализму, что выражается в пантеистическо-лирической поэзии суфизма, а особенно (с XIV в.) хуруфизма во главе с выдающимся поэтом Насими (казнен в 1417 г.). Огромное значение для развития этой тенденции имел также тот факт, что с XIII в. азербайджанские поэты начинают писать не только на литературном языке — фарси, но и на народном, азербайджанском (тюрки́) языке: первое произведение на этом языке — Гасана-оглы (XIII в.), а первый диван — Насими. Азербайджанские писатели особенно активно поддерживают связи с иранской культурой, и творчество многих из них входит непосредственно в персидскую литературу (Аухади Марагаи, Шабустари и др.). Вместе с тем, говоря о наметившемся уже с XV в. (творчество Навои) переходе литературной гегемонии внутри трехъязычной литературы мусульманских народов (на арабском, персидском и тюркских языках) к тюркоязычным писателям, следует подчеркнуть роль азербайджанских писателей в закреплении этой гегемонии (прежде всего творчество Физули). Кроме того, творчество некоторых азербайджанских писателей входило также и в турецкую и туркменскую литературы. Одновременно происходит некоторое ослабление связей азербайджанской литературы с христианскими литературами Закавказья — грузинской и армянской, впоследствии преодолеваемое в годы развития братских литератур Кавказа в Новое время, особенно в XX в.
Обращение к произведениям, в которых заметны предренессансные черты, наблюдается не только в Грузии и Армении, но и в Азербайджане, где продолжают глубоко чтить поэтический гений Низами. Его влияние на персоязычную и тюркоязычную литературы, длившееся века, вызвало к жизни множество поэтических подражаний не только отдельным поэмам, составившим его «Хамсу» («Пятерицу»), но и всему произведению в целом. К числу последних относится и «Хамса» великого узбекского поэта Алишера Навои. В Азербайджане была создана по мотивам единственной лирической поэмы «Хамсы» поэма Физули «Лейли и Меджнун» — шедевр классической азербайджанской поэзии на родном языке.
Армянская, азербайджанская и грузинская поэзии на новых путях развития дали плеяду поэтов, чутко откликавшихся на трагические события времени, на страдания народов. В их творчестве порой звучали отголоски высшего расцвета литератур народов Закавказья. Армянских классиков продолжил Саят-Нова, азербайджанских — Мола-Панах Вагиф, грузинских — Гурамишвили. Так на протяжении веков жили и обновлялись лучшие традиции литератур Закавказья.
Творчество армянских поэтов Мкртича Нагаша, Фрика, Костандина Ерзнкаци, Кучака Наапета явственно перекликается не только по жанру — любовная, дидактическая, философская лирика, — но и по господствующему в нем общему эмоциональному настроению — то тоска по утраченной родине, то гнев и негодование на судьбу, то светлая надежда на лучшие дни — с творчеством наиболее выдающихся азербайджанских поэтов того времени — Насими, Физули и др.
Высокие гражданские мотивы, идеи патриотизма и гуманизма, воля к борьбе против иноземных захватчиков за утверждение политической независимости и свободы составляли содержание наиболее выдающихся художественных произведений на трех языках народов Закавказья во все периоды их истории. В поэзии рассматриваемой эпохи наиболее ярко отражены трагедия порабощения, недовольство существующим положением в феодальном обществе, горькие жалобы на превратность судьбы и горячий протест против несправедливости, против господства зла и произвола.
Народы одинаково ощущали свое бесправное положение в условиях иноземного ига и феодальной эксплуатации, а художники слова выражали эти чувства в своих произведениях. Отсюда — и близость содержания и общего духа как в устно-поэтическом творчестве народов Закавказья, так и в их письменной литературе.
Яркими примерами такой близости поэзии народов Закавказья в эпоху чужеземного ига могут служить стихотворения Насими и Мкртича Нагаша (XV в.), Физули и Кучака (XVI в.). Время их творчества составляло одну эпоху, эпоху политического бесправия и всенародного горя. Их произведения объединяют близкие настроения и взгляды на мир.
Так, в стихотворении Насими дается такая характеристика той далекой от нас эпохи, когда народы Закавказья стонали от иноземного ига:
Бездарь в мире захватила лучшие места;
По достоинству иному места не найти.
Есть у каждого халат и головной убор,
Только головы достойной, право, не найти.
Поэзия Насими была очень популярна и среди армян, которые называли его стихотворения по имени их автора — «насимик» и использовали их в борьбе против персидских и турецких угнетателей, запретивших даже произносить имя поэта, который был предан мусульманским духовенством страшной казни.
У младшего современника Насими, армянского поэта Мкртича Нагаша в стихотворении «Суета мира» читаем:
Мир вероломен, он добра нам не сулит,
Веселье длится день, потом — вновь скорбь и стыд.
Не верь же миру, он всегда обман таит,
Он обещает, но дает лишь желчь обид...
Через столетие вторил им азербайджанский поэт Физули:
Бессилен друг, коварно время, страшен рок,
Участья нет ни в ком, лишь круг врагов широк...
Кто честен — на землю упал, зато подлец высок...
Я чужд своей стране, без родины, без правды
Исчерчен этот мир витьем коварных строк...
Современник Физули — армянский поэт Наапет Кучак почти в тех же выражениях писал о своем одиночестве:
Скиталец я, живу в тоске, приехав на чужбину,
Нет брата, нет отца, друзей. Без милых сгину...
Развивая эту главную тему своего творчества, Кучак посвятил ей особый айрен (четверостишие):
Обидевший скитальца пусть станет сам таким, —
Пускай поймет, что значит под небом жить чужим.
Хотя дождем там будешь осыпан золотым,
Все будет вспоминаться родных селений дым.
В условиях завоевания и гонений складывались проникнутые болью стихотворения вроде знаменитой народной песни «Крунк» («Журавль»). Поэтический образ журавля вошел в армянскую и азербайджанскую поэзию как символ скитальца, странника. Дальнейшее свое развитие получил этот образ в поэзии Вадади и Вагифа (XVIII в.), Закира (XIX в.) и др.
Так аналогичные исторические условия, в которых жили народы Закавказья в XIV—XVI вв., естественно создавали и поэзию схожего содержания и схожих чувств, поэзию, в которой даже поэтические образы были близки друг другу, почти перекликались у поэтов, писавших на разных языках.
*Глава первая*
АРМЯНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
XIV—XVI века были одними из самых трагических в истории армянского народа. Нашествия чужеземных полчищ — монголов, турок-османов, персов и других свирепый гнет завоевателей, насильственные переселения и вынужденное бегство армян в чужие края — все это привело к упадку экономики и культуры Армении. Однако в монастырях и городах Армении продолжали действовать школы, которые нередко кочевали, ютясь в труднодоступных пещерах и горах. Гладзорский монастырь со своей высшей школой называли «Вторыми Афинами», он просуществовал с 1280 по 1338 г. Его ректором долгое время был Есаи Нчеци (ум. 1338) — «непобедимый ритор», «философ трисмегист», крупнейший знаток античной философии, автор «Толкования грамматики». Многие средневековые армянские рукописи были переписаны и оформлены мастерами гладзорской школы.
С середины XIV в. по 1415 г. при Татевском монастыре существовала высшая школа, известная философской традицией, особенно интересом к Аристотелю, труды которого, как выяснилось, часто использовались в борьбе национальной церкви с католицизмом. В «Комментариях к «Категориям» Аристотеля» Иоанн Воротнеци (1315—1388) защищает некоторые из материалистических тенденций аристотелевской логики и теории познания. Эта линия усиливается в трудах его последователя — философа-номиналиста Григора Татеваци (1346—1409). По наблюдению исследователей, в философии заметно стремление к познанию внутреннего мира человека. Так, философ, поэт и грамматик Ованес Ерзнкаци (XIII в.) подчеркивал: «Первая мудрость человека — познать самого себя». Среди созданных в XIII—XIV вв. исторических трудов выделяются «История области Сюник» Степаноса Орбеляна, где использовано устное народное творчество, «История Тамерлана и его преемников» Товмы Мецопеци (1378—1448), а особенно «История» киликийского царя Гетума II, которая европейским ученым известна под названием «История Гайтона Монаха». Она написана на французском языке, в 1307 г. секретарь Гетума, Николай Фалконе, перевел ее на латынь. В 1523 г. «История» Гетума была издана по-французски, а с латыни были сделаны голландский, итальянский и английский, а также армянский переводы. Появляются и произведения с элементами жанра путевых очерков и мемуарной литературы. Таковы, например, путевые заметки Мартироса Ерзнкаци, совершившего в 1489—1496 гг. путешествие по странам Западной Европы и собравшего любопытные сведения о европейских городах, особенно об архитектурных памятниках. Очевидно, в поисках новых стран он плавал два месяца по Атлантическому океану, что совпало со временем плавания Колумба. Ованес Ахтамарци (XV в.) путешествовал по Абиссинии. Ахтамарци оставил очерки, в которых описал это путешествие.
