Важным итогом эволюции западноевропейских литератур в период зрелого Ренессанса явилось возникновение предпосылок создания в дальнейшем новых национальных литератур. Такие литературы, как, скажем, австрийская или бельгийская, еще не выходят на сцену, переживая период постепенного созревания и отпочкования от других литератур. В этом процессе немалую роль играют дворы просвещенных монархов, собирающих вокруг себя внушительные литературные силы. Яркий пример тому — двор императора Максимилиана I (1493—1519) в Вене, где получает развитие гуманистическая драматургия (К. Цельтис и др.), устраиваются поэтические конкурсы и научные диспуты. Страстный библиофил, Максимилиан фактически положил начало богатому книжному собранию, из которого выросла много веков спустя знаменитая Венская национальная библиотека.

В этот период, т. е. в эпоху зрелого Возрождения закрепляются определенные черты национальных литератур, которые станут затем их непременным качеством. Таков, скажем, некоторый рационализм, чувство меры в соединении с тонким юмором, что безусловно типично для литературы Франции на всех последующих этапах ее развития.

В эпоху Возрождения, как никогда раньше, дает о себе знать личностное начало в литературе, что связано с высоким представлением писателей о своей миссии. Именно в это время стал возможен столь безграничный, поистине всеевропейский авторитет отдельной личности, каким пользовался, например, Эразм Роттердамский.

Передовые идеалы эпохи Возрождения были, конечно, далеки от их практического осуществления, и это сознавали наиболее проницательные умы своего времени. Проведение в жизнь этих идеалов часто принимало уродливые формы. Так, борьба с феодально-церковной моралью порой оборачивалась подчеркнутым аморализмом и безудержным разгулом страстей — беспринципностью в политике и культом наслаждения. Творческая активность превращалась в жажду обогащения и в беспрецедентную эксплуатацию трудового населения и целых народов. Расширение географического кругозора и знания земли положило начало колониальному закабалению гигантских материков.

Кроме того, завоевания гуманизма дались не без жертв и ожесточенного сопротивления представителей феодально-церковной идеологии. С середины XVI в. по всем странам Западной Европы прокатывается, все нарастая, волна Контрреформации. Реакционнейшие решения принимает Тридентский собор, вводится «Индекс запрещенных книг», разворачивают свою деятельность иезуиты, утверждается инквизиция. По Италии еще раньше проходит процесс рефеодализации — свободные города-коммуны превращаются в маленькие монархические государства; в XVI столетии усиливается власть князей в Германии, Испания становится оплотом католицизма и феодализма, Франция раздирается на части — в период так называемых религиозных войн — борьбой соперничающих феодальных группировок.

В этой обострившейся и усложнившейся политической и идеологической ситуации протекает заключительный этап западноевропейского Возрождения. У писателей и мыслителей этой эпохи на смену радужным надеждам приходит скептицизм и даже стоицизм. Глубокое осознание противоречивости действительности сквозит, окрашенное трагическим пафосом, в произведениях Монтеня, Камоэнса, Тассо, поздних Сервантеса и Шекспира, хотя все они в конечном итоге остаются на позициях исторического оптимизма. Во многих книгах, особенно в творчестве наиболее крупных представителей литературы и философской мысли этого времени, ощутимо присутствует стремление к синтезу, к подведению итогов, осознание своей эпохи как завершающей важный исторический этап мировой истории.

На фоне этих все более обостряющихся и углубляющихся противоречий и пересмотра идеалов и надежд раннего Возрождения развивается маньеризм как определенное течение на заключительном этапе эволюции ренессансного творческого метода и стиля. Было бы ошибкой видеть в маньеризме отрицание Ренессанса и прямой переход к эстетике барокко. В маньеризме получают дальнейшее развитие многие черты ренессансного творческого метода, стиля, эстетики Возрождения. Так, углубляется и расширяется понимание античной культуры: рядом с классическими образцами ее внушительное место начинает занимать эллинистическая культура. Дальнейшим развитием личностного начала является свойственный эстетике маньеризма повышенный интерес к индивидуальной творческой манере, к самовыражению писателя или художника. Характерным было также внимание к «приему», к формальным поискам и опытам.

Показательно, что в конце XVI столетия происходит новое открытие Аристотеля, чье требование подражания природе толкуется теперь более широко и не столь буквально: подражание это превращается нередко в разгадывание скрытых в природе символов и криптограмм. С этим были связаны и поиски в каждом произведении его «внутренней идеи», т. е. утверждение мысли о проблемности искусства, что никак нельзя считать ревизией ренессансных идей. Но теперь подобные поиски приобретали порой чисто формальный характер, оборачиваясь в творчестве второстепенных поэтов показным индивидуализмом и реализуясь опять-таки лишь в сфере формы. Но черты маньеризма (без его издержек) можно найти и у великих писателей конца XVI столетия (например, у Шекспира) или у такого мастера «проблемной» лирики, каким был в Испании Гонгора.

К концу XVI столетия и в первые десятилетия следующего заметно меняется картина литературных взаимодействий и взаимосвязей. Существенные изменения претерпевает ренессансный художественный метод. На смену эстетическим принципам Ренессанса приходят классицизм и барокко, формирование которых началось еще в XVI в., но которые полностью раскрылись лишь в следующем столетии.

*Глава первая*

ИТАЛЬЯНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

**ЛИТЕРАТУРА ТРЕЧЕНТО**

1.ПРЕДВОЗРОЖДЕНИЕ И ПОЭЗИЯ «СЛАДОСТНОГО НОВОГО СТИЛЯ»

Предвозрождение в XIII в. было характерно для культуры многих стран Европы, включая Византию и Древнюю Русь. Особенно широко оно раскрылось на почве Италии с ее богатыми городами-коммунами, где борьба горожан против феодалов приняла особо острые формы и где в орбиту общественной культурной жизни оказались втянутыми народные массы.

В вольных итальянских городах, где с конца XIII в. постепенно складываются раннекапиталистические отношения, создавалась культура, во многом непохожая на ту, которая процветала в Европе на протяжении Зрелого Средневековья. Не покушаясь во всех сферах идейной жизни на авторитет христианской религии, горожане-ремесленники, купцы, менялы, а также так называемый «тощий народ» вносили в литературные произведения собственные, вполне мирские интересы и идеалы. При этом они, естественно, пользовались не малопонятным им языком церкви, а теми диалектами, на которых говорили. Литература итальянского Предвозрождения приобретает некоторые специфические черты, позволяющие видеть в ней особое явление Позднего Средневековья, в известной мере выходящее за пределы собственно городской культуры. С конца XIII в. темпы развития Италии и остальной Европы больше не совпадают. Итальянские города, и прежде всего Флоренция, где формирование раннекапиталистических отношений протекает особенно бурно, резко вырываются вперед. В них создаются предпосылки для возникновения принципиально новой, национальной культуры эпохи Возрождения. «Разрыв постепенности» при переходе от Средневековья к Ренессансу не исключил того, что в высших своих художественных достижениях итальянское Предвозрождение могло исторически подготовлять Возрождение, формируя его эстетические и этические идеалы.

Помимо творчества Данте, в котором переход от Средних веков к культуре Нового времени обозначился наиболее ярко и отчетливо, из литературных явлений собственно Предвозрождения в исторической связи с Ренессансом надлежит рассматривать падуанский предгуманизм, непосредственно предвосхитивший латинские произведения Петрарки и лирику «сладостного нового стиля», к поэтике которой близка «Новая жизнь».