Почти у всех примитивных народов по сей день распространено поклонение духам и призракам, представляющее по сути одну из самых ранних форм религии. В сознании дикаря стена, отделяющая видимую часть Природы от невидимой, чрезвычайно тонка, и, стало быть, живыми в известной степени управляют мертвые, а живые должны стараться умилостивить мертвых.

В своем отношении к жизни яванцы остаются типичными малайцами. Об их родстве с полинезийцами свидетельствует привычка поднимать во время танца большой палец ноги — обычай, характерный для полинезийцев.

В религиозном отношении яванцы в каком-то смысле оказываются в трудном положении, поскольку в прошлом они вобрали в себя так много религий, что ныне их теологическая система являет собой полную неразбериху противоречивых доктрин и преданий. В дополнение к собственным примитивным верованиям они поочередно испытали на себе глубокое влияние брахманизма, буддизма, мусульманства и христианства. Как и следовало ожидать от подобной смеси, язанцы представляют собой счастливый, достаточно безответственный народ, не слишком серьезно воспринимающий и жизнь, и религию.

На Яве бьет в глаза контраст между свойственной аборигенам беспечностью и голландской бережливостью. Типичные для тропиков деревеньки, построенные без всякого плана и наполовину скрытые густыми зарослями папоротника, пальм и бамбука, соседствуют с чрезвычайно простыми, тесно расположенными в определенном порядке домами в типично голландском стиле. Крупные города на острове оставляют у путешественника мимолетное впечатление, что он прогуливается по узким улочкам древнего Роттердама или Амстердама.

Ява знаменита своим батиком, резными изделиями из кожи, вулканами и буддийскими монументами. Недалеко от Джокьякарты находятся прекраснейшие из дошедших до нас развалины памятника буддийской культуры. Когда к власти на Яве пришли мусульмане, брошенные на произвол судьбы буддийские монументы стали постепенно приходить в упадок. Однако в последние годы голландское правительство начало проявлять заботу о сохранении всемирно известных памятников старины, а наиболее ценные из них были восстановлены. Из-за хрупкости лавовой породы, служившей материалом для постройки всех этих святынь, с веками резные изображения раскрошились и осыпались и их неповторимая красота постепенно исчезла.

Давайте представим, что после долгого путешествия по пыльной дороге из Батавии мы наконец прибыли в Джокьякарту. Любезный и сияющий лучезарной улыбкой хозяин лучшего в городе отеля отвел каждому из нас просторный номер с высоким потолком, обставленный массивной голландской мебелью, из которой самым выдающимся предметом была старомодная кровать с возвышающимися стойками по углам, закрытая сеткой от москитов.

После того как вечерние тени окутывали джунгли темным покрывалом, насекомые тучами устремлялись в город, неся с собой песни тропической ночи. Узнав о прибытии в отель иностранцев, группа бродячих музыкантов, собравшись в саду, принялась настраивать инструменты, чтобы усладить серенадами слух чужеземных гостей.

После обеда, являвшего собой странное сочетание тропических фруктов и европейских блюд, мы перебрались на веранду, где, удобно устроившись в плетеных креслах, наблюдали за представлением местных артистов, которые разыграли перед нами короткие отрывки из древней и бесконечной драмы своего народа.

Костюмы, в которые были облачены драматические персонажи, выглядели весьма любопытно. На большинстве актеров были надеты замысловатые головные уборы из резной позолоченной кожи, а на спине прикреплены два небольших, лихо заломленных набок крылышка, также из кожи, расписанной яркими красками и украшенной изящной резьбой и позолотой. Нижнюю часть лица некоторых участников представления закрывала фантастическая полумаска в виде обезьяньей пасти с устрашающе сверкавшими вставными зубами. Глядя на тщедушное сложение яванских танцоров, их можно было уподобить или гротескным купидонам, или духам стихий, вызванным каким-нибудь индийским черным магом.

Ритмичное музыкальное сопровождение создавали примитивные завывающие инструменты (надо сказать, извлекаемые оттуда мелодии весьма походили на вопли обитателей джунглей) и несколько барабанов разной величины. Танцуя под эту музыку в тропических сумерках, актеры, наряженные в фантастические костюмы и маски, принимали причудливые позы и вели жестокие сражения, размахивая деревянными мечами. Наконец все злые духи были побеждены, демоны загнаны обратно в свое адское жилище, а герои в одеждах из позолоченной кожи с победоносным видом встали в центре поля боя, устроенного ими в саду.

Вернувшись в отель, мы обнаружили импровизированную сцену, сооруженную в конце большого зала, служившего одновременно холлом и гостиной. На сцене стоял большой экран — кусок легкой белой ткани размерами примерно метр на два, натянутый на деревянную раму, а по обеим сторонам от него висели портьеры, скрывавшие таинственные принадлежности самого древнего и традиционного для Явы театрального действа. За экраном, выше его центра, висела яркая керосиновая лампа (блентьонг), а прямо под ней сидел даланг — ведущий представления. Под экраном, с противоположной от публики стороны, горизонтально лежали две толстые бамбуковые палки. С одной стороны сцены за портьерой стоял большой ящик с фигурками для театра теней, а с другой стороны экрана заглянувший украдкой за портьеру любопытный зритель обнаружил бы оркестр из трех яванских виртуозов, обеспечивающих спектакль музыкальным сопровождением. Первый мастерски играл на флейте, второй — на струнных инструментах, а в обязанности третьего входило задавать ритм на барабанах, изготовленных из кусков бараньей кожи, натянутых на пустые консервные банки разного размера: от двадцатилитровых жбанов из-под растительного масла до мелких жестянок для упаковки супов.

Но вот наконец зрители удобно устраиваются в креслах в ожидании начала. Представление открывается мощным симфоническим грохотом, явившимся результатом объединенных усилий тройки оркестрантов. Неожиданно на экране появляется лес, условно изображаемый одним большим деревом, которое ажурно вырезано из кожи и воткнуто с помощью длинного отростка буйволиного рога в зеленый бамбук позади экрана. Само кожаное дерево скрыто от глаз зрителей, и все, что они видят, — это тень, отбрасываемая на экран.

Затем из «ящика Пандоры» распорядителя появляется настоящая процессия теней. Перед публикой проходят толпы марширующих фигурок, изображающих фантастических зверей, карликов и великанов, богов, героев и злодеев. На миг отбросив тени на белое полотно экрана, все они бесследно исчезают. После них выползают огромные драконы, которых преследует яванский святой Георгий, вступающий с ними в сражение. Далее следуют могучие слоны, медленной размеренной поступью бредущие по экрану, тяжело помахивая толстыми хоботами.

Потом начинается битва слонов, и незадолго до окончания представления сцена превращается в поле смертельной битвы, в которую, похоже, втянуты все народы земли. На экране пляшут буквально сотни теней, которыми манипулирует один, максимум два человека. И все это время постановщик спектакля, даланг, занимается тем, что приводит свои армии в боевой порядок и подает реплики за каждого персонажа, наделяя таким образом яванских танцующих кукол временной способностью разговаривать.

Драма, разыгранная театром теней, называется «Бхарата Юдха» и представляет собой яванский вариант индийской Махабхараты. Это масштабное произведение повествует о приключениях пяти сыновей Панду, называемых пандавами, и их великой войне со своими родичами кауравами, в которой последние были фактически полностью истреблены. Вражда между этими королевскими семействами составляет главную тему Махабхараты. Небольшая часть этой внушительной книги под названием «Бхагавадгита» («Песнь Владыки») значит для индуса то же, что Псалтырь для христианина.

После окончания спектакля герои и демоны укладываются обратно в свой ящик, а кукловод выходит из-за белого экрана и получает вознаграждение, сумма которого определяется щедростью публики. Затем главный исполнитель и трое музыкантов собирают свои таинственные принадлежности и, словно тени, исчезают в лунном свете яванской ночи.