— Мессер Никколо, а почему вы так уверены, что монна Серафина ненавидит Бартоломео?
— Я вовсе не уверен. Возможно, она всего лишь глупая болтунья. Но не забывай: он богат, она бедна и целиком зависит от его милости. А ноша благодарности нелегка. Поверь мне, куда легче простить оскорбление врагу, чем благодеяние другу.
Макиавелли сухо улыбнулся и вышел. Его ждала встреча с неким Джакомо Фаринелли, изгнанным из Флоренции вместе с Медичи и в настоящее время служившим у герцога. Желая вернуться во Флоренцию и получить обратно конфискованное имущество, Фаринелли всеми силами старался завоевать расположение флорентийского посла. Он подтвердил сказанное утром Бартоломео. Новых подданных герцога вполне устраивало его правление — суровое, но справедливое. Тирания сменилась свободой, которой они не знали уже сотню лет. Взяв по одному мужчине из каждого дома, находившегося в его владениях, герцог создал собственную армию, куда более надежную, чем отряды наемников. Гасконцев в любой момент мог отозвать их король, швейцарцы с удовольствием переходили на сторону того, кто больше платит, а там, где проходили германцы, оставалась выжженная земля. Солдаты же герцога, вымуштрованные и хорошо вооруженные, гордились своей желто-красной формой и по его приказу пошли бы в огонь и в воду.
— А что слышно о капитанах Вителлоццо и Орсини? — спросил Макиавелли.
— Ничего. Никто не знает, что они делают.
— А какое настроение во дворце?
— Все ведут себя так, как будто ничего не произошло, — ответил Фаринелли. — Герцог почти все время проводит в своих апартаментах. А секретари даже веселы. Во всяком случае, я давно не видел мессера Агапито в таком благодушном настроении.
Макиавелли нахмурился. Герцог что-то замышлял, в этом он не сомневался. А Фаринелли — хотя и старался рассказать все, что знал, — похоже, так и не поумнел. Макиавелли вернулся к себе. Пьеро терпеливо ждал его.
— Ты передал полотно?
— Да. Мессер Бартоломео ушел во дворец. А служанка просила подождать, пока она отнесет полотно. Потом вернулась и сказала, что госпожа лично хочет поблагодарить меня. И я поднялся наверх.
— Выходит, ты не подружился со служанкой?
— Не представилось случая.
— Ну, чтобы сказать девушке, как она мила, особого случая не требуется.
— Госпожа и ее мать встретили меня очень приветливо. Угостили вином, фруктами, пирожными. И забросали вопросами.
— О чем же они спрашивали?
— В основном о вас. Давно ли вы женаты, на ком, хороша ли собой монна Мариетта.
— А с Серафиной ты поговорил?
— В отношении нее, мессер, вы оказались правы. И если бы вы не пришли, она продолжала бы говорить. Я думал, она никогда не остановится.
Пьеро закончил рассказ, и Макиавелли довольно улыбнулся.
— Ты молодец, Пьеро. Я знал, стареющая женщина не останется равнодушной к твоей юности и доверится тебе.
Пьеро удалось разузнать довольно много. Герцог благоволил к Бартоломео, и в Имоле тот стал чуть ли не первым человеком. Все отмечали его честность, доброту, щедрость и набожность. Аурелия была его третьей женой. Первая умерла от холеры через восемь лет после женитьбы. Со второй он жил одиннадцать лет, до самой ее смерти. Обе принесли ему хорошее приданое, но не порадовали детьми. Три года он оставался вдовцом, а потом неожиданно женился на Аурелии, уроженке Синигальи, маленького порта на Адриатическом море. Ее отец был владельцем и капитаном торгового судна, возившего товары в далматские города. Во время шторма он пропал без вести вместе с кораблем, и его вдове пришлось зарабатывать на жизнь вышиванием. К тому времени она жила только с одной дочерью: две старшие вышли замуж, а сын исчез вместе с отцом. Аурелии исполнилось шестнадцать, когда ее случайно увидел Бартоломео. Красота девушки поразила его. Конечно, ни по происхождению, ни по положению она не была для него выгодной партией. Но он страстно мечтал о сыне. Дважды женившись на бесплодных женщинах, он не хотел и в третий раз совершить ту же ошибку. Бартоломео навел справки и узнал, что монна Катерина родила шестерых (двое умерли в младенчестве), а у каждой из ее замужних дочерей по три-четыре ребенка. Но Бартоломео не торопился. Через посредника он предложил монне Катерине поселиться с дочерью на одной из вилл, недалеко от Имолы, и в случае рождения ребенка пообещал признать его законным наследником. Он даже намекнул, что женится на Аурелии, если та родит ему сына. Но монна Катерина — либо по религиозным убеждениям, а скорее всего житейский опыт подсказал — с негодованием отвергла это предложение. Скорее она отдаст любимое дитя в монастырь, чем позволит стать наложницей купца. Красота Аурелии не давала Бартоломео покоя. Пожалуй, ни одна из молодых женщин Имолы не привлекала его так, как она. К тому же ни у одной из них не было столько сестер и племянников. Человек дела, Бартоломео прекрасно понимал: за нужный товар платят назначенную цену. Он попросил у монны Катерины руку Аурелии и сразу получил ее благословение. А поразмыслив хорошенько, пришел к выводу, что благоразумнее будет взять в Имолу и монну Катерину: та в его отсутствие присмотрит за молодой женой.
— «Старый дурак доверяет ей. Вы только посмотрите на нее, похожа она на верную жену? Уверена, как только муженек выходил в море, она моментально забывала о добродетели», — передразнивая Серафину, рассказывал Пьеро.
— Несомненно, она не любит монну Катерину, — заметил Макиавелли. — Интересно, почему? Скорее всего, сама хотела выйти замуж за Бартоломео. А может, просто завидует?
Молодые жили счастливо. Бартоломео восхищался молодой Аурелией, дарил ей красивые наряды и украшения. Покорная и почтительная, она выполняла все желания мужа. Однако со дня свадьбы прошло уже три года, а детей у них все не было. Бартоломео страдал. Теперь, став графом, он хотел наследника как никогда раньше.
— А не намекала ли монна Серафина, что прекрасная Аурелия изменяет мужу? — улыбаясь, спросил Макиавелли.
— Нет. Она редко выходит из дому, только к мессе и обязательно с матерью или со служанкой. По словам монны Серафины, Аурелия очень набожна, считает прелюбодеяние смертным грехом.
Макиавелли задумался.
— Когда ты рассказал обо мне, ты случайно не упомянул, что монна Мариетта беременна?
Пьеро покраснел.
— Я думал, это не секрет.
— Ничего страшного. Хорошо, что они узнали.
Макиавелли многозначительно улыбнулся.
Как уже говорилось, женился он на монне Мариетте не по любви. Она была рачительной хозяйкой и в скором будущем готовилась стать матерью его ребенка, и прекрасной матерью, Макиавелли в этом не сомневался. Он уважал Мариетту, однако не считал себя обязанным хранить ей верность. Аурелия поразила его. Макиавелли взволновала не только ее красота: еще ни одна женщина не вызывала у него такого страстного желания.
«Она будет моей, даже если мне придется умереть», — подумал он про себя.
Макиавелли хорошо разбирался в психологии женщин: редкая из них могла устоять перед его напором. Он не питал иллюзий относительно своей внешности. Многие мужчины были красивее, да и богаче, чем он. Но Макиавелли как никто умел расположить женщину к себе. Он забавлял их, и его комплименты пришлись бы по вкусу любой. А главное, он пылко влюблялся в них и его чувство редко оставалось без ответа.
«Когда женщина каждой клеточкой ощущает страсть мужчины, она может устоять, если только безумно влюблена в другого», — как-то сказал он Биаджо.
Макиавелли и мысли не допускал, что Аурелия любит своего мужа, этого толстяка, лет на двадцать старше ее. И Бартоломео, конечно, понимал, какая опасность ему грозит — в городе много молодых мужчин, приближенных герцога, несомненно, заметивших красоту Аурелии, — и наверняка принял меры предосторожности. Подозрительного вида слуга явно приставлен следить за своей госпожой. Да и мать Аурелии всегда начеку. Правда, в молодости монна Катерина, по словам Серафины, любила погулять, но теперь, в более зрелом возрасте, она могла вознегодовать от одного намека на внебрачную связь дочери. И Бартоломео вряд ли простит измену. Он человек тщеславный, а Макиавелли знал: нет людей более мстительных, чем тщеславные. Короче, Макиавелли брался за сложное дело, но, уверенный в себе, не сомневался, что справится с любыми трудностями. Ему предстояло усыпить бдительность Бартоломео и наладить отношения с монной Катериной. Хорошо, что он поручил Пьеро поговорить с Серафиной. Теперь он имел хоть какое-то представление о положении дел. Но нужно узнать все до мельчайших подробностей. А со временем он что-нибудь да придумает. Придется поломать голову, цель стоит того.
