Литмир - Электронная Библиотека

– Каким-то образом… – вздохнул тайный советник. – А у Галкина-Врасского[4] все в порядке! Три покойника, найденные под лодкой в Нагасаки, числятся на Сахалине. Двое сидят в Воеводской тюрьме, один в Рыковской. Алексей Николаевич, объясните мне, как такое возможно? Вы же бывали там изнутри, по делам службы. Как крупные уголовные, известные в лицо и смотрителю, и всему караулу, могут сбежать? Так, чтобы вышестоящее начальство об этом не узнало! Как? Не понимаю!

– Эх… До Сахалина одиннадцать тысяч верст. Михаил Николаевич судит о том, что там творится, по отчетам. А их пишут малограмотные писари… Это же край света! Остров, изолированный от всего мира, и на нем шесть тысяч каторжных. Государство!

– Ну и что? Есть начальство. Есть обязанности службы, которые нельзя не выполнять!

– Караул и тюремная стража свое дело кое-как, но делают. Иначе разбежались бы все шесть тысяч. Но решительным людям всегда есть выход.

– Вы хотите сказать, что Большой Сохатый и его приятели… как это у них называется? переменили участь?

– Вряд ли, хотя и не исключено. Но участь проще менять на этапе, в кандальной тюрьме уже опасно.

– Значит, побег?

– Думаю, что побег.

– Но отчеты! Почему по отчетам все трое состоят под надзором? Как можно добраться до Нагасаки и при этом числиться в списках арестантов?

– Очень даже запросто, – усмехнулся Лыков. – В тюрьме решают «иваны». Как они скажут, так и будет.

– Но есть смотритель, есть утренние и вечерние поверки! Количество арестантов должно же совпадать с ведомостью!

– Смотрителя можно подкупить, или запугать, или иным способом приручить. Пойдут ни с того ни с сего бунт за бунтом. Начальство осерчает, начнет смотрителя со службы выкидывать по третьему пункту[5]. Тут явятся к бедолаге серьезные люди с наполовину обритыми головами. И пообещают сделать так, что все станет тихо и благостно. И действительно сделают! Как смотрителю после этого их не любить?

– А отчетность?

– В каторжной отчетности, Петр Николаевич, черт ногу сломит, а вторую вывихнет. Цифры все приблизительные. Смотрителю, кстати, это на руку: он получает лишнее довольствие.

– Но ведь это подсудное дело! Забыть обязанности, совесть позабыть… Что там за люди такие?

– Да такие же, как и везде, – огорчил начальство Лыков. – Служить в их ведомстве очень трудно. Год за годом среди швали… Не каждый и выдержит. На раскомандировку каторжных смотритель выходит в три часа утра. Шесть дней в неделю, год за годом. Видит вокруг только арестантские рожи. Поневоле начинает пить водку ведрами… Тюрьма живет очень закрытой жизнью, мелочной и одновременно кровавой. Могут зарезать любого ни за понюх табака. Большинство каторжных – шпанка, черная кость. Или случайно попавшие в беду люди. Эти бессловесны и беззащитны перед администрацией. Их гоняют в работы, порют, обворовывают, сажают в карцер… Но всегда находятся несколько человек, которых трогать нельзя. Головка каторги, аристократы темного мира. Наказывать их тюремщики не решаются – можно и жизни лишиться. Причем сам «иван» всегда останется в стороне, а с ножом бросится какой-нибудь босяк, от которого и ожидать нельзя. А его обыграли в карты и заставили пожертвовать собой! Смотрители и их помощники хорошо это понимают. И заключают с «иванами» договор. Для начальства главное – порядок и тишина, чтобы никто жалоб не подавал. Никто и не подает! Если же такой полезный человек надумает бежать, тюремщикам остается лишь закрыть глаза. Авось обойдется. В отчете всегда можно подправить. Галкин-Врасский далеко, и он никогда не узнает, что на самом деле творится в какой-нибудь Рыковской тюрьме.

– И как сломать эту гнилую систему?

– Никак. Порядочный человек на Сахалин не поедет, несмотря на всякие там льготы. Поэтому прибывают одни отбросы, которым самим место на наре. Если ты не годен ни на что, поступай в смотрители – возьмут не глядя!

Тайный советник вздохнул:

– Примерно так сказал мне вчера и Михаил Николаевич. Что знает порядки, но ничего поделать не может. Мы говорили с ним о вас.

– Понимаю, – кивнул Алексей. – Вы задумали совместное расследование? Да, это и есть к черту на кулички… Я готов выехать хоть завтра.

– Пароход «Петербург» выходит из Одессы через неделю. Он везет на Сахалин четыреста пятьдесят арестантов. Другой оказии долго не будет.

– До Одессы ехать двое суток. Я вполне успею встретить Пасху! Как будет выглядеть моя ревизия? Как поиск беглецов и соучастников?

– Нет. Официальное расследование толку не даст. Вы проживете там год и ничего не выведаете. Надо по-другому.

Тут Лыков испугался:

– Неужели опять по этапу?

Дурново улыбнулся:

– Ну что вы! Время ваших «демонических» подвигов[6] давно прошло.

– Уф… Так, Петр Николаевич, и кондратий хватит! Как представил себя в армяке с бубновым тузом на спине – сердце в пятки ушло…

Дурново отмахнулся:

– Вас ничем не напугаешь, это общеизвестно. А идея вот в чем. Вы отправитесь на Сахалин для временного замещения должности начальника Корсаковского округа. Таких округов на острове три. Корсаковский – самый южный, он ближе всех к Японии. Если тропа беглых туда и существует, то она обязательно проходит через него. Так вот. Заступив в должность, вы исполняете свои служебные обязанности, как полагается. И одно-временно ведете секретное расследование. С полномочиями, какие будут у вас, лучше и не придумать.

– Что такое на Сахалине начальник округа?

– Галкин-Врасский вчера объяснил мне это в подробностях. Сахалин имеет особый режим управления, какого нет больше нигде в империи. Во главе стоит начальник острова. Сейчас это генерал-майор Кононович. Он подчиняется амурскому генерал-губернатору, но у себя на острове царь и бог. Это не преувеличение: начальник острова может даже повесить своей властью. Правда, приговор утверждают на Амуре, но выносят на Сахалине.

– Серьезные полномочия.

– Иначе нельзя. Сами говорили: до Петербурга столько верст! Поэтому начальник острова обладает властью, какая и не снилась губернатору. Далее. Сахалин, как я упомянул, разделен на три округа. Округ соответствует уезду. Окружной начальник приравнен к исправнику. Тот же объем прав и обязанностей, что и у начальника уездной полиции. Плюс особые права, вызванные спецификой службы.

– Это какие?

– Вам будут подчиняться все тюрьмы, все чиновники плюс все воинские команды в округе.

– Чиновники независимо от ведомств?

– Да. От смотрителей тюрем до телеграфистов и таможенников.

– Это то, что нужно, – согласился Алексей. – Теперь я понял. То есть вести расследование я буду как высшее должностное лицо в этой местности? И никто не может мне ни в чем отказать?

– Именно так.

– Даже военные?

– И они тоже. На острове располагается 4-й Восточно-Сибирский линейный батальон. Чуть более полутора тысяч штыков. Его командир находится в столице острова, Александровском посту, и подчиняется Кононовичу. А командир вашей, корсаковской, роты подчиняется своему батальонеру и, по принадлежности, вам. В части несения караульных обязанностей, поимки беглых и прочего.

Поэтому вы, Алексей Николаевич, будете вести расследование, так сказать, сверху. Как главная инстанция. При этом до вас будет относиться вся текущая жизнь округа. Вплоть до телесных наказаний провинившихся! Галкин-Врасский сказывал мне вчера, сколько плетей и розог вы можете дать своей властью. Не помню цифр, но изрядно!

Лыков поморщился, но Дурново не обратил на это внимания и продолжал:

– Вникая, таким образом, в повседневную жизнь каторги, вы невольно станете входить в ее насущные нужды и потребности. Ни у кого не возникнет подозрений. Новый человек, пытается разобраться, во все сует свой нос… Одновременно вы приглядитесь к людям, чтобы отобрать себе помощников. Одному не справиться. Заведите также агентуру среди арестантов. Не мне вас учить… Помните: вы там сам себе командир и все решения принимаете самостоятельно. Об истинной цели вашего приезда будет знать только Кононович. Больше никто!

вернуться

4

М.Н. Галкин-Врасский – в то время начальник Главного тюремного управления.

вернуться

5

То есть без прошения, властью начальства.

вернуться

6

Дурново имеет в виду предыдущие операции Лыкова, когда ему приходилось внедряться в арестантскую среду (становиться «демоном»).

2
{"b":"201782","o":1}