Сержант подхватил брошенную раньше лопату и зашагал рядом. Но когда он занес ее для удара, Рыжий прыгнул и сомкнул зубы на рукаве телогрейки.

— Да остановитесь! — крикнул Илья: — Люди вы?!

Словно отвечая на вопрос, над его головой возникла фигура Водилы. Стоя на крыле машины, Водила перегнулся через борт кузова и, размахнувшись, опустил монтировку на шапку Ильи.

— Сза-ади? — удивленно и беспомощно протянул Илья — Ну, духи… — Он сделал пару шагов, упал на колени, обхватил руками голову и завалился на бок, а потом на спину.

— Авв-взз! — жалобно взвыл Рыжий и бросился к другу. Водила прыгнул с крыла машины и аккуратно тюкнул монтировкой по голове и пса. Рыжий ткнулся мордой в лицо Ильи.

— Ось так, — сказал Водила. — Порядок.

Хрипя и кряхтя, Огромный обшарил одежду, попробовал приставить на место надорванный лацкан кителя.

— Мундир! — засипел он. — Мундир изодрал, поганец! Ну за эт-то… за эт-то… Документы!

Сержант сунул руку за отворот пурговки Ильи. Палец ткнулся во что-то острое. Он расстегнул пару пуговиц и присвистнул.

— Чего там? — спросил Огромный.

Сержант покачал головой и отступил на шаг. Огромный и Водила увидели над карманом застиранной гимнастерки маленький прямоугольничек с тремя темно-голубыми полосками на сероватом фоне.

— Эге, — Водила вертанул головой. — Мабудь, отвага?

— Отважный, щенок, — Огромный сморщился. Но это ему не ТАМ. У нас закон.

— Зако-он? — Сержант усмехнулся.

— Ну ты, — Огромный смерил его тягучим взглядом: — Веревку лучше найди, а то очухается — машину разнесет… Дай сначала коньяк. Вон, в рюкзаке. После такого…

Сержант вытащил из бокового кармана рюкзака бутылку, свинтил с термоса крышку, налил, протянул Огромному. Тот выпил и глубоко вздохнул.

— Лейте себе… И быстро все шмотье в машину.

— А рыбалка? — опешил Водила.

— Порыба-ачили. — Огромный сморщился. — Вертолет скоро будет — им этого героя оставишь? Через час вся Чукотка узнает. Вяжите и в кузов. Кобеля тоже — пригодится. А я пока вещички принесу.

Сержант начал распускать смотанный кусок репшнура, водила собрал собачьи лапы в пучок.

— Так. — Огромный кивнул и пошел на перекат.

Жадный сидел спиной к плесу и продолжал размеренно выбрасывать на лед рыбок. Лед кругом полыньи сверкал радугой.

— Ну чего? — заходя сбоку, спросил Огромный.

— А чего? — Рыбак поднял голову.

— Ловишь?

— Ловлю.

— А как?

— А вот.

— Благодать! Чего видел?

— Ничего. А чего?

— Да ничего… Этот парень… твой напарник… с нами поедет. По нужному делу.

— Да мне что? Я его в вертолете впервые увидел. Звать как — не ведаю.

— Во-во. Увидел — и забудь.

— А я его вообще не видел.

— Догадливый. Вещички его какие?

— Вон рюкзак, слева от костра.

— Собака чья?

— Тут бегала. Приблудная.

— Гм… Чего ж она… Да… Варинольхены, значит, клюют?

— Ага. Не успеваю таскать. Оглянуться некогда. Завернуть на строганинку?

— Ишь ты… ну заверни.

«Где я его видал? — думал Огромный, шагая за рюкзаком. A-а, в кормушке при ресторане… Точно — там. Свой холуй».

Огромный уже отошел от схватки, а теперь и подозрительность пропала: понял, что перед ним подонок, который может выдать его только в одном случае — если вместо того парня в кузов вездехода сунут связанным его, Огромного. Но об этом речи нет, хе-хе. Значит, пусть рыбачит. Заодно и пилотам все как надо объяснит, можно быть уверенным.

Илья очнулся от мелкой тряски: вездеход бежал ровной, без ухабов, дорогой. Ломило голову. Илья шевельнулся. Руки. Что с руками? Он лежал на правом боку на чем-то мягком. Хотел поднять левую руку, но ощутил, что тянутся обе. Связан! Илья дрогнул, но тут же в памяти распахнулось окошко, и он увидел три фигуры, лед и кусты вокруг, сверкающие под солнцем снега. Да нет, дома… Легкой испариной мелькнуло и растаяло прошлое… Дома… Илья усмехнулся: связали. Сильно пуганул… Он открыл глаза. Под потолком кузова тускло светила крохотная двенадцативольтовка. Сбоку, на скамье, завалив голову набок, дремал Сержант. А сам он лежал на полу, меж боковых скамеек, на оленьем кукуле. Рядом что-то лохматое и теплое. Да это Рыжий! И его, значит? Илья толкнул Рыжего в бок. Тот не ответил, только податливо, как неживой, шевельнулся от толчка. Неужели убили? Илья прижал связанные руки к боку пса. Живой, сердце тукает. Тоже оглушили. Специалисты… Он нагнул голову и зашептал в ухо пса:

— Вставай, Рыжий. Рано помирать, нам еще этих бандитов надо привести в норму. Вставай, дело есть.

Слова друга дошли до сознания Рыжего. Он очнулся.

— Тихо, — сказал Илья. — Давай без истерик, требуется перекусить веревку. Сможешь?

Он сунул кисти к носу Рыжему. Тот несколько раз лизнул их и потянулся к лицу.

— Фу! — резко сказал Илья и снова сунул руки псу: — Веревку, веревку.

Рыжий насторожился. Друг что-то хочет от него. Пес вновь лизнул пальцы и только теперь ощутил на кистях плотное переплетение, вспомнил знакомое звучание страшного слова «веревка!». Пришельцы поймали друга! Пес ощетинился, сморщил нос и, отжав клыками одну петлю, потянул на себя.

Илья напряг руки:

— Не так, Рыжий. Ее не оборвешь, пережевать надо…

Но пес тянул и дергал веревку в разные стороны, пока не устал. А отдыхая, он начал машинально грызть веревку зубами.

— Во! Молодец! — одобрительно зашептал друг и заработал руками.

Рыжий наконец понял. Через минуту веревка поползла, кольцами спадая с рук.

— Ух ты! — Илья ухватил Рыжего за уши и расцеловал в холодный мокрый нос. Пес жалобно завизжал.

— Что такое? Э, да ты же в путах. Ну, гер-рои тундровых горизонтов. Сейчас… Порядок. Свобода, брат!

Рыжий встряхнулся и полез целоваться.

— Долг платежом, — сказал Илья. — Теперь думаем. Везут нас в поселок — ясно. Меня для начала в КПЗ сунут. А вот тебя… Тебе, брат, бежать надо — нынче звериная красота в моде. Мне что? Штраф возьмут. Ну, дело накрутят, так это… Д с тебя последнюю шкуру сдерут и на свой наплечный пень напялят. Они любят наплечные пни украшать, да чем трухлявей, тем пышнее. И чего тебя угораздило таким ярким родиться?.. Гм… Вот видишь, дожили — за красоту друзей пугаться стали… Ладно, вопрос решен. А я, как освобожусь, — приеду. Здесь и жди. Еды надо… А вот мой рюкзак. Буханка хлеба, чай, масло, сахар. Мало. А это чьи? Ну-ка… О, тут навалом. Чужое брать нельзя? А мы не возьмем. Мы экспроприируем. Так! До поселка не помрут с голода.

Илья выгреб из рюкзаков компании съестное: четыре буханки хлеба два батона вареной колбасы, куски сыра, соленые огурцы и две пачки сахара. До отказа набил свои рюкзак.

— Банки оставим, их не угрызешь, а коньяк тебе рано… На месяц с гаком хватит. Теперь дверцу… окно в Европу… — Илья повернул ручку, но дверь не поддалась. Он попробовал плечом. Нет. Пригляделся — в ручке скважина для ключа. Илья ткнул в плечо Сержанта. Тот поднял голову и вытаращил глаза:

— У?

— Пост сдал, пост принял, — усмехнулся Илья.

— О! — взгляд Сержанта обрел осмысленность. — Ну ты даешь! — Он подобрал рукой нитку слюней, протянувшуюся из уголка рта на ватник. — Как это?

— Не имей сто рублей, — сказал Илья. — Э, да от тебя разит В карауле пьешь?.. Ладно, время дорого. Ты меня щупал, поэтому сиди тихо — будешь невредим. Сам бежать не стану.

А вот другу побег устрою, сколько бы за содействие не отломили. Ясно условие?

— Ну… смотри…

— Значит, договорились. Теперь у тебя, Рыжий, еще соучастник.

— Чего сразу не сказал, кто ты есть? Там, на льду? Я ведь тоже тянул лямку недавно.

— Оно и видно — тянул. Разве я знал, что и дома бродят духи… Давай ключ от двери.

— Какой ключ? Она навроде клеточной, с улицы шпингалетом застегнута.

— Тогда так… — Илья неожиданно и резко завалился против двери на спину, поджал ноги и с силой выпрямил: — Хых!

Тяжелая дверь, оборвав петли, соскочила и торчком воткнулась в убегающий снег.