67
Эта тетрадка сохранилась у Д. В. Стасова, которому подарил ее сам Глинка. — В. С.
68
Первоначальная полька 1840 года одна составляет исключение. — В. С.
69
Польский и мазурка бала не имеют ничего общего с Шопеном, но бесспорно суть совершеннейшие воплощения старой Польши, как ее яркими чертами нарисовал Лист в своем сочинении о Шопене. — В. С.
70
F. Chopin par Liszt, стр. 74–75. — В. С.
71
Когда Глинка жил один, он так же часто любил менять квартиры, как Бетховен, как Шопен и как большая часть художников с тревожным воображением. — В. С.
72
Речь идет о кн. Одоевском, который присоветовал назвать «Испанской увертюрой» «Хоту» и «Камаринской» — «Свадебную и плясовую». — В. С.
73
Интересные подробности о пребывании Глинки в Варшаве и об отношениях, под влиянием которых написаны последние романсы его, читатель найдет в статье г. Дубровского о Глинке, помещенной в «Русском вестнике», 1857, апрель, книжка вторая. — В. С.
74
Это романс «О милая дева», который первоначально сочинен был на русские переведенные слова, но потом Глинка подставил подлинный текст Мицкевича, с которым впоследствии всегда сам любил петь этот романс. Польское издание имело огромный успех и разошлось в несколько недель. — В. С.
75
18 октября того же года он писал своей матери: «Если бы я был в Петербурге или Москве, нет сомнения, что мои соотечественники затеяли бы обед или что-нибудь подобное в честь моего юбилея (т. е. двадцатипятилетия моего композиторства); я всех этих почестей не желаю и даже не люблю. Вы одни да еще сестра Людмила можете вполне оживить и осчастливить вашего сына приездом» — В. С.
76
В начале осени напечатана аранжированная им тогда на два голоса элегия Яковлева: «Когда душа просилась». — В. С.
77
В приезд свой в Петербург в 1849 году Глинка поручал А. Н. Серову инструментовать под своим руководством свою «Молитву» и был очень доволен этой работой. Но впоследствии, переложив эту пьесу для хора, снова наинструментовал ее сам. — В. С.
78
Необходимо заметить, что, кроме Берлиоза и Габенека (дирижера Парижской консерватории), Глинка не имел случая слышать ни одного знаменитого дирижера, т. е. не слыхал дирижирования ни Мендельсона, ни Мейербера, ни Шнейдера, ни Шпора, ни Р. Вагнера и т. д. — В. С.
79
Г. Дамке рассказывает в фельетоне «С.-Петербургских ведомостей» 28 июня 1857 года, будто Глинка спрашивал его в Брюсселе в 1854 году о том, почему его. Глинки, сочинения не нравятся и не принимаются за границей так, как в России, и спрашивал у него советов по этому случаю. Таким вопросам навряд ли поверит тот, кто знал гордую и справедливо самолюбивую натуру Глинки. Не только он никогда не мог предложить такие обидные для себя вопросы другому человеку, но, как мы видим здесь, с некоторою едкостью отвечал на неосторожный вопрос Мейербера, задевшего, без злого умысла, самую чувствительную струну Глинки. — В. С.
80
«Жаль, — замечает в „Записках“ Глинка, — что я не читал сказок „Тысячу и одну ночь“ до сочинения „Руслана“. — В. С.
81
Поэтому Глинка сердился на издание, где, по его словам, «Молитва» была «разжалована», потому что ее напечатали там с другими его пьесами под общей кличкой «Романсы и песни М. И. Глинки». — В. С.
82
В первых двух операх были употреблены Глинкой многие из национальных наших элементов, собственно русских и ориентальных, но не был еще тронут столько поэтический и богатый элемент малороссийский, с которым Глинка познакомился особенно и основательно в 1838 году. К этому новому элементу Глинка обратился уже в «Тарасе Бульбе» и теперь в опере снова имел его в виду. — В. С.
83
Во время ужина один из присутствовавших, П. С. Федоров (начальник театральной конторы и сочинитель театральных пьес), сочинил экспромтом стихи в честь Глинки, которые и были спеты потом на мелодию романса: «Прости, корабль взмахнул крылом», симпатичным голосом г. Булахова. Вот эти стихи:
Да здравствует на много лет
Наш дорогой новорожденный,
Наш гармонический поэт,
Друг добрый, сердцем неизменный!
Да будет он и в новый год,
Как в прошлый, неразлучен с нами,
И процветает без забот
Дутою, телом и делами.
Узнавши раз и полюс я,
Мы не забудем ввек тебя.
Твоя ясна еще заря,
И утеряет ли тот силу,
Кто славен «Жизнью за царя»
И дал «Руслана и Людмилу»?
Не трать же попусту досуг.
Забудь и козни, и измену,
И поскорей, наш добрый друг.
Давай «Двумужницу» на сцену.
Узнавши раз и полюбя,
Кто может разлюбить тебя?
Глинка был чрезвычайно поражен и тронут этим неожиданным экспромтом, спетым на мелодию одного из лучших его и любимейших им самим романсов, и, чтоб отблагодарить все общество, немедленно спел, с самым глубоким вдохновением и страстью, свою удивительную песнь: «Прощайте, добрые друзья». Слезы энтузиазма и рукоплескания были ему ответом всех присутствующих. — В. С.
84
Это один из лучших дуэтов Глинки, которых вообще немного. В «С.-Петербургских ведомостях» начала 1855 года Глинка протестовал публично против неправильно приписываемых ему дуэтов. Ему принадлежат лишь следующие: 1) «Не искушай меня без нужды», 2) «Вы не придете вновь», 3) «Жаворонок», 4) «Колыбельная песнь», 5) элегия: «Когда, душа, просилась ты», 6) «Прости меня, прости». — В. С.
85
«Рубинштейн, — писал Глинка Энгельгардту 29 ноября 1855 года, — взялся знакомить Германию с нашей музыкой и написал статью, в коей всем нам напакостил и задел мою старуху „Жизнь за царя“. Бертольд напечатал в немецких петербургских ведомостях в защиту моей старухи, хладнокровно, дельно, но критику досталось на порядках». — В. С.
86
Вот программа концерта: первая часть: увертюра из «Руслана и Людмилы» и интродукция оттуда же, ария Руслана, молитва с хором, ария Людмилы, ария Фарлафа, хор дев, марш Черномора, лезгинка. Вторая часть: увертюра «Хота», дуэт «Вы не придете вновь», «Valse-fantaisie», ария Гориславу, «Камаринская», хор из эпилога «Жизни за царя». — В. С.
