Краткость обзора выставки, которую Стасов оценивает очень положительно, а особенно умолчание о картине Сурикова, возможно, вызваны тем обстоятельством, что в день открытия выставки 1 марта 1881 года народовольцами был убит Александр II, и под живым впечатлением происшедшего события «Утро стрелецкой казни», по ряду ассоциаций, воспринималось очень остро. Об этом обстоятельстве писал Сурикову Репин 3 марта: «Картина ваша почти на всех производит большое впечатление… нападают, ярее всех паршивая академическая партия… Ну, а потом случилось событие, после которого уже не до картин пока…» («В. И. Суриков. Письма». «Искусство», 1948, стр. 154–155). Однако умолчание о картине Сурикова, которая оценивалась передвижниками как значительное явление, вызвало недовольство. Репин сразу же заявил критику:….Я сердит на Вас за пропуск Сурикова. Как это случилось?!…Вдруг пройти молчанием такого слона!!! Не понимаю — это страшно меня взорвало («И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка», т. II, «Искуство», 1949, стр. 63 ^[1]). «Картина Сурикова, — писал Репин Третьякову, — делает впечатление неотразимое, глубокое на всех… Она — наша гордость на этой выставке… Могучая картина!» («Письма И. Е. Репина. Переписка с П. М. Третьяковым». «Искусство», 1946, стр. 47). Крамской, отмечая, что девятая выставка «особенно велика и, решительно можно сказать, особенно интересна», заявил, что Товарищество обогатилось новым и не известным до сих пор талантом «первого разряда (т. е. нашего русского…)», подчеркивал он, назвав Сурикова (I, 217). Упреки Стасову в недооценке Сурикова были правильны (см. «Выставка передвижников», «Заметки о 24-й выставке передвижников» и комментарии к ним, т. 3).

notes

Примечания

1

В дальнейшем ссылка на это издание дается условным обозначением — «III».