Харви схватил Джоан за руку.

– Пойдем, – угрюмо бросил он.

– Мистер Риордан...

Харви нетерпеливо оглянулся на заметно встревоженную служанку.

– Что еще?

– Ваши дела меня, конечно, не касаются, – тихо начала Батшеба, – но мой хозяин умирает. Мистер Риордан, помните об этом, пожалуйста...

Джоан ожидала, что в его теперешнем взвинченном состоянии Харви не удостоит служанку ответом. Но, к ее удивлению, он остановился и, хмурясь, пристально посмотрел на аборигенку.

– Вы весьма преданы ему, – заметил он.

– Он пережил тяжелые времена, – с вызовом ответила Батшеба. – Все считали его исчадьем ада. Но миссис Бел и мистер Патрик знают, что это не так: одни слухи и никаких фактов.

– В самом деле? – Харви отнюдь не выглядел убежденным. – Может быть, мы сумеем поговорить с вами позднее, Батшеба. Тогда вы и объясните мне, почему я должен вам верить. – И, крепко сжав ее руку, он потащил Джоан через весь дом.

В саду под большим деревом в кресле сидел человек с редкими седыми волосами. Ноги его были прикрыты пледом, он выглядел крайне изможденным и непрерывно кашлял в платок. Несмотря на свое отношение к де Месонеро, Джоан охватила жалость. Она инстинктивно повернулась к Харви.

– Не причиняй ему зла, – тихо попросила Джоан.

– Вряд ли я смогу этого избежать.

Взывая к его милосердию, Джоан погладила Харви по руке и напомнила:

– Он может оказаться моим отцом.

– Это не делает его автоматически достойным твоей привязанности или твоего уважения, – так же тихо ответил ей Харви.

И прежде чем она смогла что-то возразить, он взял ее под локоть и свел вниз по ступенькам в сад.

Услышав звук приближающихся шагов, Элойсо с видимым усилием поднял голову и посмотрел на приближающуюся к нему пару.

– Я – Харви Риордан. А это моя жена. – Столь лаконичное представление говорило о том, что Харви не собирается делать скидку на болезнь старика.

Некоторое время тот молча изучал их слезящимися карими глазами. Джоан заметила, как дрожат его цепляющиеся за плед руки.

– Риордан с плантации «Королевские пальмы»?

Харви коротко кивнул.

– Брат Маргарет, – отрывисто напомнил он, как бы решив расставить все точки над «і».

Но, по всей видимости, старик и не ожидал от него иного обращения, потому что не обратил никакого внимания на резкую манеру поведения.

– Бел предупреждала меня о вашем возвращении. Но вы, кажется, упомянули что-то о Линде... и о Хедер-хаузе? – каркающим голосом спросил он.

Харви пододвинул кресло для Джоан и подождал, пока она уселась.

– Вы знаете, что Бел не ваша дочь? – начал он без всяких предисловий.

– Черта с два! – протестующе воскликнул Элойсо. – Сайлас в этом уверен.

Джоан насторожилась.

– Сайлас?

– Мой шурин, – раздраженным тоном объяснил Элойсо, и Джоан, успокоившись, расслабилась. – Он приглядывал за моей женой, когда та покинула меня. И знает, что Бел – моя дочь. Некоторое время тому назад он звонил из Хедер-хауза и заверил меня...

Дальнейших объяснений Джоан уже не слышала. Хедер-хауз, словно в оцепенении подумала она.

– Сайлас? – В ее голосе звучало явное недоверие. – Вы имеете в виду... Сайласа Толбота?

– Да. Брата моей жены. – Элойсо отпил глоток воды и откинулся на спинку кресла, с удивлением наблюдая за сменой эмоций на лице сидящей напротив него женщины.

– Разве вы не знаете? Имя моей жены до замужества было леди Линда Толбот.

Она бросила вопрошающий взгляд на Харви, но внимание того было целиком сосредоточено на Элойсо, казалось, что ему страшно хочется схватить старика за горло и что есть силы встряхнуть. Джоан стало страшно.

– Но у Сайласа не было сестры! – воскликнула она.

– В сущности, – тихо сказал Харви, – последние двадцать пять лет так оно и было.

– Никто и никогда даже не упоминал ее имени... – продолжала она.

– Ты же сама говорила мне, что Хедер-хауз представляет из себя нечто вроде общины, защищающей своих членов. Старый Толбот и Сайлас были так потрясены исчезновением Линды, что существовала негласная договоренность не упоминать ее имени. А Сайлас, чтобы не расстраивать отца еще больше, даже убрал из дома все ее портреты.

В страхе оттого, что мир вокруг нее опять начинает рушиться, Джоан не сразу восприняла все услышанное.

– Значит, ты был в курсе, что именно Сайлас приютил жену Элойсо после ее побега... И он же подтвердил права Бел! – В ее потемневших глазах читался упрек.

– Разумеется, я не мог рассказать тебе об этом, – спокойно заявил Харви. – Если бы ты знала, то никогда бы не смогла усомниться, в справедливости ее притязаний.

В замешательстве Джоан коснулась пальцами висящего на шее медальона.

– Харви, – начала она дрожащим голосом, – но у Сайласа не было причины лгать...

– Нет, была. – Экспансивным жестом он поймал ее за руку. – Если бы он сказал правду, то мог бы потерять тебя. А этого ему хотелось меньше всего на свете. Мы же говорили об этом. Помнишь?

– В день свадьбы, – неохотно вспомнила она.

– Смотри. Перед Сайласом стояла дилемма: потерять Патрика, который отправится вслед за женой на Доминику, или потерять тебя. Мы оба знаем, что ты ему ближе, чем сын. Он постоянно видел тебя с самых детских лет. Ты любишь его, а он боготворит тебя. Ты для него как дочь, которой у него никогда не было...

– Но Патрик его наследник! – не унималась Джоан.

– Именно как сын и наследник Патрик воспитывался совсем в другом духе, нежели ты, – в духе строжайшей дисциплины, где не оставалось места для любви. Но тебя Сайлас мог баловать, и ты затронула какие-то скрытые струны в его душе. У него был выбор, нелегкий выбор: любовь или долг. И он предпочел любовь. Предпочел тебя. А удерживая тебя рядом с собой, он мог оставить тебе Хедер-хауз.

– Мне? – спросила она, не веря своим ушам. – Но с какой стати?

– Неужели ты до сих пор не поняла? В тебе течет кровь Толботов. Ты дочь его сестры. Дочь леди Толбот. – Он протянул руки и начал возиться с замком цепочки, на которой висел ее медальон.

Джоан вскинула руки, пытаясь остановить его, но было уже поздно.

– Нет, Харви, не надо! – вскричала она, увидев, что он протягивает медальон Элойсо.

– Вы разыскивали Джоан Леверинг, – обратился Харви к бледному как смерть старику. – Вот она – Джоан. А это, как я полагаю, фотография вашей жены с дочерью, сделанная вскоре после ее рождения.

Джоан дрожала, широко раскрыв глаза. Сейчас Элойсо раскроет медальон и скажет: «Нет, это не моя жена». И они с Харви уйдут отсюда и... Ну же, открывай, открывай скорее! – в нетерпении молила она про себя, глядя на желтые от никотина пальцы де Месонеро, неловко возившиеся с миниатюрной застежкой. Затаив дыхание, с бешено бьющимся сердцем она ожидала и никак не могла дождаться решения своей судьбы.

От слов старика зависело все: будущее Бел, Патрика, Сайласа. Ее будущее. И Харви.

Наконец медальон раскрылся. Какое-то мгновение Элойсо смотрел на фотографию, потом, закрыв глаза, откинулся в кресле.

– Джоан – ваша дочь, – тихо, но с непоколебимой уверенностью произнес Харви. – И моя жена.

– Риордан, – с отвращением пробормотал старик, потом неожиданно поднял на них глаза. Теперь руки его тряслись гораздо заметнее. – У вас... у вас есть дети? – прохрипел он.

Харви вызывающе задрал подбородок.

– Моя жена беременна. Ваш внук будет носить фамилию Риордан и после вашей смерти унаследует «Изумрудный лес». – Харви помолчал немного. – Романтическая месть, я полагаю, – тихо добавил он.

У Элойсо вырвался негромкий стон. Джоан не в состоянии была шевельнуть ни рукой, ни ногой. Мотивы поведения мужа стали ей видны с ужасающей ясностью. Харви вынудил ее дать обещание по крайней мере в течение десяти лет не говорить никому, что не он является отцом ее ребенка. А значит, Элойсо сойдет в могилу в полной уверенности, что все унаследует ребенок Харви. Поистине утонченная месть.

Козырной картой в планах Харви стал ее ребенок. Неудивительно, что он так заботился о ее здоровье. Как будто выхаживал дорогостоящую племенную кобылу.