Взаимным культурным, в том числе и литературным, связям не могла не способствовать этническая и языковая близость ряда стран, составлявших весьма значительную часть региона. Здесь, конечно, имеются в виду славянские народы, которые никогда не утрачивали в своем самосознании единства происхождения и чувства славянской общности. Об этом говорил и летописец Нестор, и автор «Великопольской хроники», и Козьма Пражский. Никакие политические столкновения, ни даже различия в исповедании не могли изгладить чувства единства у славян.
В свою очередь, конечно, религиозный фактор во многом способствовал усилению контактов между странами одной конфессии, затрудняя их между странами, принадлежащими к разным церквам. Восточно-христианский и западно-христианский типы средневековой культуры в Центральной и Юго-Восточной Европе уже вполне обозначились в своих различиях. Славянская и латинская письменности, с одной стороны, сближали культуры, пользовавшиеся каждой из них, а с другой — затрудняли контакты между этими двумя группами. Существенную роль играли и разные традиции. Культура Руси, Болгарии и Сербии была теснейшим образом связана с культурой Византии. Для славянских стран существовали два внешних, объединявших их культурных центра: Константинополь и — едва ли не в большей степени — Афон, где в непосредственной близости находились греческий, русский сербский и болгарский монастыри. Западнославянские же и венгерская письменные литературы получали творческие импульсы из Западной Европы.
Однако, отмечая это, необходимо иметь в виду, что на раннем этапе, в IX и отчасти X в., такого разделения не было. И Великая Моравия, и Чехия, и, вполне возможно, Польша (во всяком случае в пределах Малой Польши) так же, как и другие славяне, пользовались славянской азбукой и старославянским языком как языком богослужебным и литературным, созданным Кириллом и Мефодием. В Чехии старославянские памятники доживают вплоть по конца XI столетия, пока славянская письменность не была окончательно вытеснена там латинской. Только благодаря Руси, куда попадали эти памятники и где они были популярны и широко переписывались, мы можем получить представление об этом раннем этапе в истории развития западнославянских литератур.
В последнее время все более привлекают внимание ученых культурные связи Византии и Венгрии в X—XI вв. О них, в частности, свидетельствуют памятники византийской эпиграфики в Венгрии. Эти связи поддерживались в какой-то степени благодаря деятельности православных монастырей в Венгрии, оставшихся там вплоть до XII в.
Прослеживая черты единства в литературах стран региона, нельзя упускать из внимания ряд проявлений сходства в мотивах их фольклоров. Мотив змееборчества присутствует в болгарской песне о Михаиле из Потуки и в польской легенде о Краке — основателе Кракова (как и в русских былинах о Добрыне Никитиче).
С фольклором были связаны и апокрифы. Они получили очень широкое распространение во всех странах региона независимо от вероисповедных и этнических различий и несмотря на борьбу с ними как православной, так и католической церкви. В этом отношении показательно, что одни и те же апокрифы бытовали и в православной Сербии и в католической Хорватии.
Типологическое сходство в различных странах региона может быть отмечено и в антиподе апокрифической литературы — официальной, стоящей на службе церкви и государства письменности. Это хорошо прослеживается, в частности, по материалам агиографии. В житиях, созданных в самых различных странах, прославляются либо виднейшие государственные деятели (Ольга и Владимир на Руси, Стефан Неманя в Сербии, Людмила и Вячеслав в Чехии), либо первые христианские подвижники (Феодосий Печерский на Руси, Сворад и Бенедикт в Словакии, Жирард и Бенедек в Венгрии). Немало общего можно найти и в исторических хрониках. Показательно, что русская «Повесть временных лет» и хроника Галла Анонима, Козьмы Пражского и венгерский Анонимус — все возникают в XII в. и ставят своей задачей проследить с самых отдаленных времен начала тех государств, где эти хроники были созданы. Впрочем, если польская хроника Винценция Кадлубека и венгерский Анонимус приобретают черты рыцарского романа, то этого нельзя, например, сказать о «Повести временных лет», у южных же славян вообще не возникает развернутых исторических повествований.
Не только хрониками, но и историческими повестями, украшенными средневековой фантазией, увлекались в это время во всех странах региона. Особенно популярна «Александрия», которую хорошо знали и в Сербии, и на Руси, и в Польше, и в Чехии, хотя и пользовались при ее создании разными прототипами. Наряду с древнейшими памятниками письменности у западных и южных славян, а несколько позже и у славян восточных определенная общность этих народностей проявлялась в их устном поэтическом творчестве.
*ГЛАВА 1.*
ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНЫХ СЛАВЯН ДО НАЧАЛА XIV ВЕКА
У ИСТОКОВ СЛАВЯНСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ(Робинсон А.Н.)
Возникновение древних славянских литератур, сначала болгарской, затем сербской, русской, частично и чешской, находит исторически обоснованное объяснение при рассмотрении первых истоков этих литератур, начиная с создания славянской азбуки и письменности со свойственным ей новым книжным языком. Создатели этого языка Кирилл и Мефодий и их последователи называли его «словеньским» (т. е. «славянским»). Так, Климент Охридский восхищался достоинствами «многоплоднаго языка словеньскаго». Этот общий «славянский» язык в русской научной традиции называется старославянским, в болгарской — староболгарским. Исторически закономерная потребность в создании книжного языка была изначально связана с христианизацией славянских народностей, освоением ими нового монотеистического миросозерцания в условиях упорной борьбы со старым политеистическим миросозерцанием (язычеством) и задачами создания книжного литературного языка. Становление такого языка способствовало развитию культур данных народностей, появлению у них собственных литератур, возможности освоения других литератур, в особенности византийской.
Создание славянской письменности и первоначальной литературы происходило в очень сложных условиях церковно-политической борьбы двух древнейших христианских центров — Византийской империи (с ее константинопольской патриархией и греческой культурой) и папской курии в Риме (с ее латинской культурой). В дальнейшем (в середине XI в.) длительная борьба привела к официальному разделению христианства на церковь восточную (византийско-православную) и западную (римско-католическую). Однако задолго до такого размежевания церквей борьба двух типов христианства повлияла на процессы христианизации разных стран, а вместе с ними и создание письменности у ряда европейских народов. Само географическое положение части славянских народностей (в Великой Моравии и Паннонии) обусловило то, что именно на их территориях развернулась борьба христианства византийского типа и римского типа. Своеобразие миссии славянских первоучителей Кирилла и Мефодия заключалось в том, что им пришлось основывать и защищать славянскую книжность на рубежах столкновения двух начал европейской христианизации. Поэтому деятельность Кирилла и Мефодия уже при жизни первоучителей получила широкую известность и вскоре приобрела легендарные черты. Об этом свидетельствуют письменные источники на языках «славянском», греческом и латинском. Важнейшее место среди этих памятников имеют славянские агиографические произведения. Это так называемые паннонские легенды, т. е. два пространных жития (одно — Кирилла, другое — Мефодия). Есть основания предполагать, что оба жития были написаны ближайшим учеником первоучителей Климентом, впоследствии ставшим епископом Охридским. «Житие Кирилла» было написано в Паннонии, возможно, при участии Мефодия, а «Житие» самого Мефодия — позже, вероятно, в Болгарии. Основные биографические факты о первоучителях славян, сообщенные в «паннонских легендах», подтверждаются и дополняются историческими документами. Но в то же время оба жития содержат немало литературных черт, свойственных жанру агиографии. На греческом языке дошли до нас два жития (пространное и краткое) Климента Охридского, в которых сообщаются некоторые данные о Кирилле и Мефодии, о первых годах создания славянской письменности. На латинском языке сохранились важные документы о Кирилле и Мефодии и их миссионерской деятельности — это письма римских пап Иоанна VIII (872—882) и Стефана V (885—891), письмо архиепископа Теотмара Зальцбурского и других представителей баварского духовенства к папе Иоанну IX (900). Сохранилось и более раннее (871) сочинение — «История обращения хорутан», тоже исходившее из зальцбургской архиепископии. Наконец, сохранились ценная записка и письмо (875—879) Анастасия, папского библиотекаря и секретаря по делам Востока и Запада. По содержанию своему эти документы далеко не однозначны. Сочинение «История обращения хорутан» и письма немецкого духовенства имеют резко тенденциозный характер, так как они предназначались для того, чтобы римская курия осудила славянскую миссию Кирилла и Мефодия как «еретическую», а такое обвинение в Средние века было весьма опасным. По этому поводу следует заметить, что в догматике восточной и западной церквей обозначилось расхождение, для данной эпохи существенное. В «Символе веры» при определении св. троицы, по византийскому представлению, считалось, что святой дух происходит от бога-отца, и этой концепции придерживались, естественно, Кирилл и Мефодий. Их противники, латино-немецкие епископы, считали, что святой дух происходил и от бога-отца, и от бога-сына. Тем не менее римская курия первоначально поддержала Кирилла и Мефодия. Сообщения Анастасия, ближайшего помощника папы римского, свидетельствовали о его восхищении ученостью и характером Кирилла, а также его трудами. Анастасий лично знал Кирилла во время его пребывания в Риме. В целом сохранившиеся источники показывают, что жизнь и деятельность Кирилла и Мефодия произвели сильнейшее впечатление на их современников, как сторонников, так и противников. Кирилл и Мефодий как первые славянские просветители были и остаются символом славянской общности, память о них и о созданной ими письменности всегда сохранялась у всех славянских народов, включая и тех, которые стали пользоваться латинской письменностью.
