Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Похоже, хозяину пора проверить срок годности консервов», – подумал я, смерив взглядом пирамиды банок и склянок и сдерживаясь, чтобы не поднести руку к лицу. А лучше – вульгарно зажать нос!

Хотя нет, это не был запах испорченного паштета (не то чтобы я был специалистом по этому запаху, но все же…). Мне уже приходилось обонять нечто подобное, но где и когда?

Хозяин скучал за прилавком. На лице его была написана вселенская тоска, и немудрено: ни единого покупателя! Впрочем, я не удивлен…

– Сэр? – встрепенулся он, когда звякнул колокольчик над дверью. – Что вам угодно?

– Это вы – Питерсон? – спросил я, чтобы исключить любую возможность ошибки. В лицо-то я его узнал, но бывают же похожие люди! Я ведь его тогда не слишком пристально разглядывал, не до того было.

– Да, сэр, – нахмурился он.

– О! Вы-то мне и нужны, – сказал я. Запах сделался сильнее, и я решил не подходить ближе. – Это ведь вы были на цветоводческой выставке недавно? И напали на человека?

– Вы из полиции, сэр? – мрачно спросил он. – Или это я на вас напал? Так я ведь все уже рассказал, штраф заплатил… Говорю ж, ничегошеньки не помню! Помрачение какое-то нашло, и вас я тоже не помню, уж простите!

– Да что вы, Питерсон, – махнул я рукой. – Это я должен перед вами извиниться!

– Сэр?! – Глаза у него полезли на лоб, а буйные нечесаные волосы чуть не встали дыбом.

– Да-да. Видите ли, это я вас ударил, чтобы остановить! – О миссис Таусенд я благоразумно умолчал. – Надеюсь, не слишком сильно?

– Что вы, сэр… – пробормотал он и взъерошил шевелюру волосатой ручищей. – Ну, шишка вскочила, подумаешь… Хорошо, что стукнули, не то неизвестно, до чего бы дело дошло! Грех бы на душу взял!

– Ну там уж полисмены бежали, оттащили бы, а я лишь немного поторопил события. И, поверите ли, места себе не находил – рука-то у меня тяжелая! В полиции сказали, что вас отпустили, вот я и разыскал вас, чтобы удостовериться – вы в полном здравии.

– Да вроде того… – вздохнул он.

– Но что же это с вами такое приключилось? – не отставал я. – Не от духоты ли?

– Да что ж он, сэр, барышня какая, чтоб от духоты сомлеть? – раздался въедливый женский голос, и в лавке появилась крепкая женщина средних лет, наверное, супруга Питерсона. Довольно привлекательная, должен отметить, но, видно, держит муженька под каблуком. – Он давно уже на людей бросается!

– Да-а? – заинтересовался я, а бакалейщик начал ковырять прилавок крепким ногтем. – А мне сказали, доктор никакой болезни не нашел…

– Так он здоровей быка! – высказалась миссис Питерсон. – Ясное дело, нету у него никаких болезней! Разве что… – Тут она замялась.

– Что такое? – мягко спросил я.

– Мать! – Наверно, Питерсон хотел рявкнуть, но вышло почему-то жалобно.

– Немощь на него напала, – сообщила словоохотливая женщина. – Так это уже прошло! Лекарство выпил – и прошло. Лучше б не пил, ведь покоя не дает!

Да, в приличном обществе миссис Питерсон делать нечего… В ином случае я развернулся бы и ушел, но сейчас я должен был докопаться до сути!

– Лекарство? Что же это за волшебное средство? – старательно удивился я.

– А порошочек, – охотно ответила она, решив видимо, что на меня тоже «напала немощь». – Несколько раз принял – и все! Я уж сперва обрадовалась, прямо молодость вспомнила, а потом аж взвыла! Днем по хозяйству крутишься, ночью тоже покоя не дает, где мне сил-то взять? Это он, бугай здоровый, за прилавком стоит, а я?.. А поди откажи – прям звереет! Пару раз чуть не прибил, окаянный!

У меня начало светлеть в мыслях.

– Мать!.. – прохрипел багровый бакалейщик.

– Еще и нести от него стало, как от душного козла, – припечатала миссис Питерсон. – Не настираешься! И всех покупателей распугал!

И тут я вспомнил этот запах. Тот самый, что обонял в цветочном павильоне! Значит, так пахло от Питерсона… Интересно, почему?

– А раньше ваш муж проявлял агрессию? – спросил я, увидел в глазах женщины непонимание и поправился: – Поднимал на вас руку?

– Да попробовал бы только! – подбоченилась она. – Я б ему сковородкой сразу!.. А под подушку-то ее не положишь! Да и… побоялась бы я. Он какой-то чумной делается, ничего не соображает, слов не слышит, прет дурниной…

– Прямо как в этот раз… – пробормотал я и посмотрел на Питерсона. Тот понурился. Ну верно, не всякий день супруга отчитывает его перед заезжим господином, да еще с такими подробностями! (Вот именно поэтому я давным-давно дал зарок не жениться ни при каких обстоятельствах. Кактусы, по крайней мере, молчат о наших с ними отношениях!) – Любезный, а там, в павильоне, с вами произошло что-то подобное?

Он побагровел еще сильнее, хотя, казалось, куда уж больше?

– Просто очень уж странно все это выглядит, – продолжал я. – Жену вы, я вижу, любите, живете в согласии, и вдруг… Пострадавший… я имею в виду первого, который отделался легким испугом, – он что, напомнил вам супругу?

Юноша в вишневом пальто даже отдаленно не походил на миссис Питерсон, но я решил – уж блефовать так блефовать!

– Н-нет… – выдавил бакалейщик. – Я сам не понял, чего это вдруг… Вижу – красное, ну и… А тут инспектор, а у меня уже глаза пелена застила, тоже красная, я и не соображаю, что делаю, чувствую только – оттаскивают! Ну и…

– То есть в неконтролируемое буйство вы впадаете в случае отказа, – резюмировал я. – И началось это не так давно…

– Да он всегда был телок телком, – вставила миссис Питерсон. – А тут вдруг раздухарился на старости лет!

– Очень интересно! А порошочка у вас того не осталось случайно?

– Нет! – отрезала она. – Я все сразу в уборную и выкинула! Годы наши уже немолодые, лучше так будем век коротать, чем этакая стыдобища! В полицию забрали! Да за что! Сраму-то…

– А где вы это снадобье купили? – спросил я бакалейщика, и тот подробно объяснил. Адрес был мне поразительно знаком – тот самый, из брошюрки! – И откуда вы узнали о нем?

– Так в письме было. У нас тут на улице, почитай, всем мужикам прислали, – выдавил он.

– Прелестно… – сказал я. – Ну что ж… А когда вы там побывали, ничего необычного не заметили?

– Необычного? – Питерсон снова почесал в затылке. – Ну… Там один ошивался такой, странноватый тип. Наверно, из художников, у них у всех гривища – во!

– Да у вас, любезный, и у самого шевелюра – дай бог каждому, – усмехнулся я.

– Да-а, чего-то я оволосел… – признался тот. – То борода, почитай, не росла, а теперь – во какой веник! Бритвы тупятся!

– А почему вы решили, что в том заведении был именно художник?

– А пальцы в краске, – ответил он. – Но не маляр же! По-господски одет, вот вроде вас. Только не такой аккуратный. Сидит, понимаешь, без пиджака, как у себя дома, и с хозяином болтает. По имени его называл…

– Еще интереснее… Ну что ж! – сказал я. – Искренне надеюсь, что с вами впредь не произойдет никаких неприятностей. Всего доброго!

Выйдя из лавки, я с наслаждением вдохнул поглубже. На этой улице воздух был не сказать чтобы ароматным, но после этого помещения…

– Мистер, я ваш автомобиль сберег! Никто и пальцем не коснулся! – запрыгал передо мной давешний мальчуган, и я рассеянно бросил ему еще одну монетку. – Спасибо, мистер! А можно спросить?..

– Спрашивай, – великодушно ответил я, отпирая дверцу. Она была немного захватана – видно, ребятня заглядывала внутрь. Ну, не поцарапали, и на том спасибо!

– А… а зачем вам эта штука? – Грязноватый палец указал на кактус.

– Видишь ли, – произнес я проникновенно, понизив голос, словно готовился поведать великую тайну, и даже чуть склонился к мальчишке. – Это – мой лучший друг!

Надо было видеть эти глаза…

По возвращении я обнаружил Ларримера в странно благодушном настроении. Дворецкий инспектировал запасы коньяка, мадеры и прочих крепких напитков, и о ком-то другом я бы подумал, что оные запасы он дегустировал, однако Ларример был убежденным трезвенником. Хорошо хоть, до лекций о вреде алкоголя он не опускался – видимо, потому, что и отец мой, и дед весьма охотно распивали бутылочку-другую. Я тоже следовал семейным традициям.

9
{"b":"201430","o":1}