Он подмигнул мне, и я подтвердила. Лорд Хьюго, должно быть, разгадал нашу уловку, но, похоже, ничуть не обиделся и сказал:

— Ну, если не завтра, то когда же?

— Позвоните мне на днях, — ответила я, надеясь, что по телефону от него легче будет отвязаться.

Тимми выручил меня. Как это мило с его стороны! По-моему, лорд Хьюго кошмарный старик.

Меня в первый раз поцеловали, и я жутко разочарована. Я так ждала этого момента, надеясь испытать нечто восхитительное. Мой первый поцелуй обернулся мыльным пузырем! Но лучше все по порядку.

Итак, я пообещала ужин Тимми. Он позвонил около девяти; я надела одно из лучших платьев — зеленое кружевное, которое, на мой взгляд, очень выгодно оттеняет мои волосы. Мейбл тоже так думает, потому что сказала:

— Ну, если уж вы нынче вечером не добьетесь успеха, мисс Максина, я просто не знаю… Вот и все, что я могу сказать.

— Надеюсь добиться, — заявила я.

Мейбл поинтересовалась, с кем я иду, и, узнав, протянула: «А, с этим!» — самым что ни на есть разочарованным тоном.

— Почему «а, с этим», Мейбл? — спросила я. — Вам не нравится лорд Уэзерли?

Мейбл сказала, что в общем-то он ничего, только уж больно любит волочиться за дамами, но тут вошла тетушка Дороти, и мы уже не могли продолжить этот разговор.

Тимми повел меня в милое заведение на Дувр-стрит, очень тихое и уютное. За ужином он расспрашивал о моей жизни, и мне не оставалось ничего другого, как рассказать и про монастырь, и про маменьку. Он слушал с интересом.

Мне пришлось выпить немного шампанского, самую малость — я не очень люблю вино, но Тимми уверял, что оно какое-то особенное, и упросил меня попробовать. Сам он пил коньяк.

Когда наши тарелки опустели, Тимми спросил:

— Куда теперь пойдем?

Я ответила, что мне все равно — везде одинаково забавно.

Тимми возмутился и стал внушать, что мне не пристало так думать, а если уж все-таки думаю, не следует в этом признаваться.

Мы решили пойти в «Эмбасси», так как были уже знакомы с его завсегдатаями. Наше появление вызвало несомненный интерес у публики. Нас окружили, меня осыпали многочисленными комплиментами и говорили, что Тимми — счастливчик.

А женщины повторяли: «Ох, Тимми опять за свое!» Их слова казались мне очень глупыми и неуместными.

Мы потанцевали, немного поболтали, а потом Тимми сказал:

— У меня дома лежат новые очаровательные американские пластинки, и я был бы весьма рад их вам показать.

Я сказала, что, может, как-нибудь загляну послушать, но его такой ответ, казалось, не устраивал.

— Почему не сейчас?

Я ответила, что, по-моему, тетушке Дороти не понравится, если я в такой поздний час отправлюсь на квартиру к мужчине, но он сказал, что напрасно я беспокоюсь, у него в доме остановилась его сестра Китти.

В итоге я согласилась, и мы поехали к нему на квартиру, располагавшуюся, насколько я помню, на Дэвис-стрит.

Это была очаровательная квартира, обставленная дорогой мебелью; особый шик ей придавали стены, покрытые сосновыми панелями.

Прежде чем войти, я спросила, дома ли его сестра, Тимми кивнул. Но когда мы поднимались по лестнице, кругом было так тихо и темно, что я робко заметила:

— Похоже, что в доме никого нет.

— Может, сестра уже легла в постель, — предположил он. — Давайте не будем ее беспокоить.

Мы тихо вошли в гостиную, и он включил свет. Я увидела гигантские кресла, большой, широченный диван, заваленный подушками, стол, на котором красовалась бутылка шампанского, два бокала и несколько сандвичей. Все было приготовлено заранее.

Тимми настаивал, чтобы я выпила вина и съела чего-нибудь, но я отказалась.

— А как насчет пластинок? — Я хотела перевести его внимание на что-нибудь другое.

Но, к моему удивлению, Тимми сказал, что совсем забыл, пластинки ему доставят только завтра, и мне придется еще раз зайти, чтобы их послушать. С этими словами он устроился на диване, пригласив меня сесть рядом и рассказать о себе еще что-нибудь интересное.

Я объявила, что рассказывать мне больше нечего, так как моя жизнь не так уж богата событиями, особенно за последние несколько лет, которые я провела в стенах монастырской обители.

— Ерунда, еще много чего можно рассказать! — возразил он и пожелал узнать, что я о нем думаю.

Я сказала, что он, по-моему, очень добр, так как спас меня от свидания с лордом Хьюго.

Мы сидели на большом диване перед камином, и он дотронулся до моих волос:

— Я обожаю цвет ваших волос, Максина!

Я ответила, что мне приятно это слышать, но я терпеть не могу, когда трогают волосы — чувствую себя, словно кошка, которую поглаживают против шерсти.

Тимми засмеялся:

— А мне хотелось бы вас погладить, Максина. — И он посмотрел на меня таким взглядом, что сердце мое екнуло и я быстренько встала, объявив, что должна возвращаться домой.

— Нет, нет, останьтесь! — запротестовал он.

— Пора, прошу вас, я очень устала, — не сдавалась я и стала надевать плащ.

Тимми взялся помогать и вдруг обнял меня, очень крепко, и тут я догадалась, что он собирается меня поцеловать.

Мне почему-то не захотелось его останавливать. Я испытывала сильное волнение, но, когда Тимми поцеловал меня, не получила никакого удовольствия.

Жуткое разочарование. Поцелуй вышел долгий-предолгий, а когда Тимми наконец оторвался от меня, я вырвалась из его рук и заявила:

— А теперь мне надо идти.

— Дорогая, — проговорил он каким-то забавным тоненьким голоском, — не уходите, — и попытался меня удержать.

Но я сказала твердо:

— Нет… я ухожу, ухожу, — открыла дверь и выбежала на лестничную площадку.

Тимми стоял в дверях и повторял:

— Пожалуйста, Максина… еще одну минуту!

— Нет!.. — отрезала я и не без ехидства добавила: — Тише! Вы разбудите свою сестру.

— Нет, не разбужу, — буркнул он довольно-таки раздраженно, натянул пальто и пошел за мной вниз по лестнице.

Я отказалась от его предложения найти такси — во-первых, я догадывалась, что в машине он опять попробует меня поцеловать, а во-вторых, дом тетушки Дороти был всего в двух шагах. Мы пошли пешком, а у самого дома он спросил:

— Можно зайти на минутку? Мне хочется выпить.

Я сказала, что мне очень жаль, однако вряд ли в доме найдется выпивка, кроме того, не так уж далеко он ушел от своей квартиры!

— Вы весьма нелюбезны со мной, Максина, — заметил Тимми.

Почувствовав легкий укол совести — ведь он спас меня от лорда Хьюго, я поспешила заверить его:

— Нет, мне просто очень хочется спать.

— Но в другой раз вы будете полюбезнее, не правда ли? — допытывался он.

— Возможно, — сказала я и быстро вошла в дом, опасаясь, как бы он еще чего-нибудь не сказал.

Спать мне совсем не хочется, и я долго еще не засну. Как жаль, что первый поцелуй не принес мне ни радости, ни наслаждения, а одно лишь разочарование.

Ну и денек выдался сегодня!

Утром тетушка Дороти сообщила, что отправляется делать перманентную завивку, а мне предстоит весь день развлекаться самостоятельно. Мы позавтракали раньше обычного на Гровенор-сквер, и тетушка поехала к парикмахеру.

Я взяла пекинеса Лулу и пошла погулять в Гайд-парк.

Люблю лондонские парки, особенно когда они тонут в голубоватой дымке, как в пасмурный день; вдали каминные трубы и башни возвышаются над деревьями, словно восточные минареты, а цветы на зеленой траве кажутся яркими пятнами красок на палитре художника.

Я медленно брела вдоль Серпентайна[9] и бросала в озеро палки, чтоб Лулу за ними плавал, однако ленивый пес не выполнял моих команд.

Тогда мы углубились в парк и, облюбовав небольшую лужайку, я уселась на стульчик под большим деревом; Лулу играл радом с мячиком, а я наблюдала за жирными, неповоротливыми голубями и прогуливавшимися по дорожкам лондонцами.