Шаурма! Чтобы такой громадный труп у меня весь день перед носом вертелся — слуга покорный! Так приготовленное мясо кажется мне слишком буквальным, слишком очевидным… В своей телесности. Такой большой вертел напоминает человеку о смерти, особенно осенью… Поэтому я дал объявление: «Продам дешево прицеп, приспособленный для торговли». После минутного колебания я вычеркнул «дешево» и отнес объявление в местную газету. Еще чуть-чуть, и должно было стать хорошо. Уже в голове вертелась идея с солярием. Я, если честно, просто загорелся ею. Солярий «Лагуна» и пальма на фоне большого шара заходящего солнца, уж что-что, а лагуна в Щаковой всегда пойдет на ура. У меня и поставщик объявился, который мне из бундеса бэушные лампы подешевле должен был продать, и покупатель на прицеп, который хотел переделать его под пункт продажи билетов спортлото, чтобы на чужой мечте о деньгах хоть немного своих заработать… Но дадут ли ему разрешение на деятельность, он не знал, ждал, а тем временем, э-эх… Ладно, слава богу, в конце концов я свой прицеп пристроил. А пока что в нем Фелек с Сашей в карты играют, потому как тот мужик только в следующем месяце объявится.
Да и на что мне прицеп, если эта сифилитичка пани Майя получила оплату за два месяца вперед и исчезла при невыясненных обстоятельствах, прихватив с собой две килограммовые упаковки шампиньонов, соль, перец, аптечку и огнетушитель? И со всем этим добром ее поглотили Ясковице Легницкие, откуда она и была родом и откуда прикатила с голой задницей на самокате. О Боже! Только не переживать, уже не переживаю, моя правая нога тяжелая, очень тяжелая, моя левая нога тяжелая. Блин, как из свинца. Весь я сосредоточиваюсь на моем левом пальце левой ноги. Я весь стал моим левым пальцем. Нет, не помогает!
А тут еще одна ирония судьбы: звонит баба из банка и предлагает кредит! Я и кредит! Я, который всегда здесь был по части выделения кредитов. Они мне теперь конкуренцию будут устраивать! Спасибо большое, я не падкий на ваш кредит! Я вообще ни на что не падкий! Это ребята мои падкие, в смысле напасть могут… Так что смотрите… Всего хорошего.
Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-одиннадцать-двенадцать-тринадцать-четырнадцать-пятнадцать… По телевизору все время показывают какого-то мужика, вроде из России, который лечит гипнозом, пока считает до ста. Смотрит нам в глаза, что-то есть в его зенках, мать его дери. На тебя, Саша, похож чем-то, такая же русская морда. Это даже лучше, чем «моя левая нога отяжелела, я весь превратился в палец на ноге, вся энергия Вселенной протекает через мой палец…». Но все равно не помогает! Все по очереди раскручивали меня на деньги, оно и понятно: с тонущего корабля крысы первыми убегают. Я порвал все дружеские контакты и решил иметь дело только с одной известной мне солидной особой. А именно — с самим собой. Хотя бы с этой стороны меня не подстерегают никакие неожиданности. «Здравствуйте, пан Хуберт, получите деньги». — «Спасибо, пан Хуберт, как всегда, вовремя, пунктуально, из рук в руки». — «До свидания, пан Хуберт». — «До свидания, пан Хуберт». — «Аа. До свидания, пан Хуберт, до свидания». «Как приятно с вами сотрудничать». — «Привет от меня Барбаре». Ни дать ни взять Версаль. Из левой руки в правую. Из правой — в левую. Но прошли времена Версалей, прошли времена четырехлетних сеймов, прошли времена четверговых обедов[36], и никакие реформы здесь не помогут… Во всяком случае, мне… В последних трусах владения свои, судебными исполнителями опечатанные, покидаю. Штрафы, пени по судам платил. В газете статья: «Явожно. Этот город заслуживает большего». О «проделках местного магната, некоего Хуберта Z., он же некая Радзивилл». Саша гордый, как павлин, принес утром вместе с почтовым напоминанием заплатить за телефон, не то отключат. Было бы о чем переживать! Уже завтра эта бумажка пойдет на папильотки и на фунтики в аптеку, на рынок мясо заворачивать. Эй, шеф, можно ваше фото вырезать? А вырежь, вырежь, не с чего радоваться-то… Эй, шеф, я потом буду хвалиться, у какого крутого мафиози я работал! Потом — это значит, когда я уже буду на зоне, да? Ох уж этот Сашка, душа-парень, ладно, вырежь, постой, там кроссворд на обратной странице? Тогда погоди, когда разгадаю, возьмешь.
Ложусь спать. Ребята в той же самой комнате, потому что с недавних пор ощущаю потребность в постоянной охране. Ворочаюсь с боку на бок, что делать, что делать? Все пропало. Фертик. Если дела и дальше так пойдут, придется рассчитать Фелюся… Вы что-то сказали, шеф? Славный парень, верный, как пес! Ничего, ничего… спите там, спите… Через час уже спят. С открытыми ртами. Как дети. Всю ночь провел я в раздумьях. А встал, бах — на колени перед своим изображением в газете пал и сам уже не знаю, то ли это портрет панны Радзивилл, то ли репродукция чудотворного образа Богоматери Брдовской. Потому что обе у меня висят, обе в жемчугах, в каменьях, в золоте. Только лик и виден. У Богоматери Брдовской большие такие то ли кристаллы хрусталя, то ли брильянты. Рубины. Золотое одеяние, которое можно менять. Короче, весь ломбард к ее услугам! На сон грядущий я читал о том, как Мастер Твардовский[37] вызывал для Августа дух Барбары.
Но не заснул я, а лежал с открытыми глазами. Обратился с молитвой к Божьей Матери, и было мне видение: Матерь Божья, точь-в-точь панна Радзивилл, с образа сошла! Боже милостивый! У меня, в моем собственном доме, в комнате, чудо! А было дело так: придавленный судьбой, возжег я пред образом Богоматери Брдовской свечку и воскурил кадильницу. Дым стал возноситься и окутывать образ, настроение создалось как в церкви, и вдруг дым тот из седого голубым стал, и из него что-то типа облачка образовалось. А на облачке на том, гляжу, сидит — уж и сам не знаю как — сидит Она, одна, без Сына. Но точно как на образе: по обеим сторонам вокруг головы ангелы, что корону поддерживают. Вот так вот здесь встала, на высоте выключателя, а я на коленях внизу. Кожа у Нее смуглая, а голос Ее в голове у меня звучит, так что тембр его определить трудно. Но, во всяком случае, милый такой, материнский. Сначала что-то по-еврейски говорила, а потом по-польски, но как бы слегка с украинским акцентом. Вот так.
Не буду я, пожалуй, ксендзов созывать, хоть, может быть, и заработать на этом чуде мог бы. Звать — не звать? Сегодня новолуние, так что нельзя принимать никаких важных решений. Конечно, стоило бы зафиксировать факт, прислали бы сюда кого-нибудь из Рима, взяли бы анализы с выключателя, со стены, на которой я Пресвятой Лик видел… Вот когда началось бы истинное хождение по мукам. Толпы мне садик вытоптали бы. Вертоград мой. Разные фоторепортеры у меня на огородике палатки бы разбили. А с другой стороны — плевать, пусть топчут, вытаптывают вволю эту сажу, эту сажей покрытую морковку! Платите только за вход: за обозрение святой стены — одна плата, за прикосновение культей, чтобы выздоровела, — плати отдельно. За воду из моего крана. За включение света святым выключателем. Вот он бизнес-то! Цветочки, колбаски, позолоченые пластмассовые значки! А если бы еще о том да слава вящая пошла, Она немедленно зеленщику тоже явилась бы, да только кто бы поверил в это явление, потому что все вокруг уже было бы окучено под чудо и все вокруг было бы мое, потому что на тысячи километров и на тысячи лет только одно-единственное чудо производит впечатление! Остальное — подделки, народ ученый, народ не проведешь!
А теперь конкретно, о чем Она говорила, а то я тут все ля-ля-тополя, а ведь я совет от Нее получил! Если хочу, чтобы карта легла, ничего мне другого не остается, кроме как выполнить волю Пречистой: сесть в «малюх», пока его не конфисковали, и — в паломничество, каяться за грехи свои, к Пресвятой Деве, в Лихень[38]. А Пречистая, а к Богоматери Пекарской, здесь у нас, в Пекарах Шленеких, нельзя? Нет, только в Лихень. Уперлась, ну ни в какую. Туда, где крестный путь на гору выложен из посудного боя. Как у меня, в моей половине дома-близнеца. Тогда, может, в какой-нибудь Брдов; Вы же меня, Пречистая, не на соревнования отправляете? А Она: Богоматерь везде едина, но коль сказано Лихень, значит, Лихень! И добавила псалом:
