Выслушав песню, Халльблит подумал было, что обещают ему нечто; но столько раз уже обманывали его и потешались над ним, что просто не знал юноша, стоит ли радоваться.

Тут снова заговорил Орлан:

– Не возьмешь ли себе этот трон и прелестных певчих птичек, его окруживших? Великое богатство придет в твой чертог, ежели отвезешь ты их за моря зажиточным людям, у которых нет ни родни, ни близких, дабы обзавестись женой, но которые любят женщин не меньше прочих.

Отвечал Халльблит:

– Вновь оказавшись дома, разбогатею я несказанно. Что до этих девушек, вижу я по их обличию, что они – не из клана Розы, как, вроде бы, следовало из их песни. Однако возьму я с собой всех тех, что захотят со мной поехать и стать сестрами моих сестер, и назвать мужьями воинов Розы; а ежели принадлежат они к свободному клану и желают вернуться к своей родне, мы отошлем их домой за моря, приставив к ним воинов, что сохранят в дороге от любой беды. За этот подарок благодарю тебя. Что до трона, прошу, оставь его у себя до тех пор, пока не придет корабль из нашей земли, везя богатые дары для тебя и твоих людей. Ибо и мы не нищие.

Те, что сидели ближе, услышали слова юноши и похвалили учтивую речь, но Орлан возразил:

– Все это твое, и с дарами поступай как знаешь. Однако трон ты всенепременно возьмешь; я уж придумал, как тебя заставить. А ты что скажешь, Крошка Лис?

Отвечал Крошка Лис:

– Ага, если захочешь, так и заставишь, только вот не думал я, что ты и впрямь согласишься. А теперь все хорошо.

И снова Халльблит переводил взгляд с одного на другого, не понимая, о чем это они толкуют. Но тут Орлан воскликнул:

– А теперь введите ту, для кого предназначен пустой трон.

И снова распахнулись двери, и вошли двое вооруженных мужей, ведя промеж себя женщину, одетую в золото и украшенную гирляндами роз. И так прекрасна была она лицом и видом, что с ее приходом зал словно преобразился, как если бы в нем вдруг засияло солнце. Прошла она через зал твердой поступью и опустилась на трон слоновой кости. Но, не успела она сесть, как Халльблит уже понял, что Заложница здесь, под этим кровом, и идет к нему. И дрогнуло у юноши сердце, и заколотилось неистово, так сильно стосковался он по дочери Розы и своей любезной собеседнице. Тут услышал он слова Орлана:

– Ну что, сын Ворона, возьмешь ли трон и ту, что на нем восседает, или опять мне откажешь?

И заговорил Халльблит, и собственный голос показался ему незнакомым, словно и не узнал его юноша:

– Вождь, я не откажу тебе, но приму твой дар, а вместе с ним и твою дружбу, чем бы оно не обернулось. Но сначала скажу я одно-два слова женщине, восседающей на троне. Ибо заплутал я среди лжи и химер, и может статься, что и это все окажется ночным сном либо обманом дня.

С этими словами Халльблит поднялся от стола и медленно пересек зал; и с великим трудом сдерживался он, чтобы не разрыдаться перед чужаками – столь переполнилось его сердце.

И вышел он вперед, и встал перед Заложницей, и глаза их встретились, и некоторое время оба не могли произнести ни слова. Затем заговорил Халльблит, дивясь собственному голосу:

– Ты женщина ли и моя ли любезная собеседница? Ибо дразнили меня обманные видения, и смыкались вокруг меня обман и ложь, и сбивали с пути посулы, коим не дано было исполниться. И мир для меня обезлюдел и стал враждебен.

Отвечала дева:

– А ты и в самом деле Халльблит? Ибо и меня окружала ложь и осаждали видения бессмысленные и бесплодные?

– Да, – отозвался юноша, – я – Халльблит из клана Воронов, измученный тоской о моей нареченной невесте.

Тут порозовело прекрасное лицо – так восходящее солнце озаряет цветущие сады июньским утром, и молвила дева:

– Ежели ты Халльблит, так скажи мне, что сталось с золотым колечком на палец, которое подарила мне мать, когда оба мы были малыми детьми?

И возрадовался Халльблит, и улыбнулся, и ответствовал:

– Однажды осенью я положил его для тебя в змеиную нору на берегу реки, между корней старого терновника, чтобы змея обвилась вокруг него и золота прибыло больше; но когда минула зима и мы пришли за кольцом, ло! – не нашли ни кольца, ни змеи, ни терновника, ибо река все смыла.

Тогда дева улыбнулась ласково, и ежели до того глядела она на юношу с тревогой и тоской, то теперь взглянула просто и по-дружески; и молвила:

– О Халльблит, я и в самом деле живая женщина и твоя любезная собеседница. Вот плоть, которая стремится к тебе, и жизнь, которая принадлежит тебе, и сердце, которое ликует при виде тебя. Но теперь ответь мне, что это за гигантские призраки вокруг нас, среди которых восседала я на троне раз в месяц в течение всего года, а потом уводили меня назад на женскую половину. То люди или горные великаны? Они убьют нас или запрут нас в скале от света и воздуха? Или ты заключил с ними мир? А тогда поселишься ли ты со мною здесь или поедем мы назад в Кливленд-у-Моря? И когда же, о, когда мы поедем?