Система огня должна была строиться так, чтобы противник еще на подходе к главной полосе обороны подвергался массированному огню. Она должна была решить следующие задачи:
– задержать подход противника и поддержать действия передовых отрядов дальним огневым нападением артиллерии и боевыми действиями авиации по колоннам и скоплениям войск противника;
– нанести поражение противнику в период сосредоточения и затруднить ему подготовку наступления и атаки огневым воздействием артиллерии, пулеметов, минометов и боевыми действиями авиации;
– расстроить наступление и атаку противника путем создания перед передним краем основной полосы обороны сплошного огневого заграждения;
– отсечь прорвавшуюся пехоту противника от танков и уничтожить ее;– поддержать контратаки вторых боевых эшелонов путем организации огня внутри оборонительной полосы.
Для пехоты система огня считалась непреодолимой при создании огня с плотностью не менее пяти пуль в минуту на погонный метр. Отсюда рассчитывался и фронт обороны подразделений.
Исходя из требования, что оборона должна быть противотанковой, система огня должна была включать противотанковый огонь, основу которого составлял огонь 45-мм орудий в сочетании с противотанковыми препятствиями. Применялись и 76-мм орудия. Собственно плотность противотанкового огня рассчитывалась исходя из того, что противотанковые 76-мм орудия при 15–20 % вероятности попадания, при скорострельности в одну минуту 79 выстрелов на дистанцию 1000 метров, с учетом скорости движения танков 15 км/ч за 2,5 минуты выведут из строя три танка противника. Для того, чтобы на фронте в один километров при плотности атаки танков 50–70 единиц нанести им большее поражение, требовалось 15–28 орудий ПТО на километр фронта. А если учесть, что в процессе артиллерийской подготовки наступающих ПТО может иметь потери приблизительно до 30 % своих средств, то плотность противотанковых орудий должна была исчисляться 20–40 орудиями на километр фронта.
Этих средств при массировании противником танков до 100–150 единиц на километр фронта, без придачи средств Резерва Главного Командования, было явно недостаточно.
Огонь артиллерии включался в систему как противопехотного, так и противотанкового огня. Для срыва атаки противника предусматривалась возможность проведения артиллерийской контрподготовки.
Противник для прорыва обороны и поддержки боя танковых соединений отводил немалую роль применению авиации, используя ее, как правило, массированно. Поэтому для ведения борьбы с ней, кроме зенитных (артиллерийских и пулеметных) подразделений и частей, привлекались стрелковые и пулеметные подразделения.
В целом, успех боевого использования огневых средств достигался только при тесном и непрерывном взаимодействии огня всех родов войск с учетом характера местности и инженерных заграждений.
Таким образом, в 1920-1930-е годы советское военное искусство в целом правильно и своевременно выдвинуло требование о создании глубокой оперативной обороны, однако, как показала практика, это требование не до конца было претворено в жизнь.
Железобетонный каземат на два пулемета системы Кольт
Проекты укрепрайонов должны были четко вписаться в саму систему обороны приграничной армии. Предусматривалось, как отмечено в книге «Инженерные войска Советской Армии 1918–1945 гг.», возведение долговременных укреплений в полосе обеспечения (предполья) глубиной 10–12 километров, в позиции боевого охранения, главной полосы из 1–2 позиций общей глубиной 2–4 километра, иногда и в тыловой полосе глубиной 2–3 километра на удалении 10–12 километров от переднего края главной полосы, и укрепленной базы в районе железнодорожного узла, являющегося станцией снабжения укрепленного района.
Расположение укрепрайонов в системе обороны армии было логичным. В полосе обеспечения (предполье) – для воспрещения быстрого продвижения и нанесения максимального поражения выдвигающимся танковым группировкам противника. В главной полосе укрепрайоны располагались в промежутках между батальонными районами обороны до 5–8 километров. Основу их составляли долговременные железобетонные сооружения: пулеметные (одно– и двухэтажные) с 1–3 амбразурами для ведения фронтального и косоприцельного огня, орудийные капониры и полукапониры для 45-мм пушек на стационарных лафетах. Во всех огневых сооружениях амбразуры закрывались специальными броневыми заслонками.
Кроме огневых сооружений, возводились пункты управления, узлы связи, убежища, склады, электростанции. Все они оборудовались водоснабжением, фильтровентиляцией, электроосвещением, подземной связью и тщательно маскировались под различные местные предметы.
Долговременные сооружения должны были составить костяк инженерного оборудования войсковых позиций, который предусматривалось развить путем постройки полевых фортификационных сооружений с приходом в укрепрайон полевых войск.
Батальонный командный пункт открытого типа
Однако наличие одних только линий укрепленных районов не могло решить этой проблемы. Нужны были хорошо подготовленные командиры и войска, теория обороны укрепленного фронта, подкрепленная нормативной базой. Особенно отчетливо проявилась эта проблема при написании в СССР наставления «Укрепленные районы». Выработку проекта наставления поручили инспектору инженерного строительства УНИ РККА Блюмбергу. При обсуждении проекта наставления выявились характерные недостатки в распределении обязанностей в строительстве и обороне укрепленных районов. Специалисты инженерных войск стремились главным образом самостоятельно решать вопросы проектирования укрепленных районов и определения тактики действия в них войск. В результате получалось, что общевойсковые командиры не знали устройства укрепленных районов и порядка ведения боя за них. Это отметил в ходе обсуждения проекта наставления 5 июня 1932 года Д.М. Карбышев, охарактеризовав положение дел по этому вопросу в Военной академии имени М.В. Фрунзе как негативное.
А.А. Вацетис в своем выступлении обвинил Блюмберга в космологии и посоветовал больше внимания уделять тактике общевойскового боя как днем, так и ночью. Лацис вообще предложил «исключить элементы общевойсковых уставов» из этого наставления и «включить указания политического порядка, которые должны отметить воспитательную работу и работу с частями». Конструктивным выглядело выступление Г.Г. Невского, подтвердившее выдвинутое им в 1922 году предложение о сочетании долговременных укреплений с укреплениями полевыми, нацеливая к более широкому привлечению общевойсковых командиров к планированию долговременной обороны.
На совещании высшего руководящего состава РККА, состоявшегося 23–31 декабря 1940 года в Москве, укрепрайонам и их месту в обороне армии, к сожалению, не было уделено достаточного внимания. Выступая на совещании с докладом «Характер современной оборонительной операции» командующий войсками Московского военного округа генерала армии И.В. Тюленев отметил, что теория армейской оборонительной операции, отражающая одну из основных форм ведения войны, в полном объеме нигде не освещена. Ни в отечественной, ни в зарубежной военной литературе этот вопрос, в отличие от наступательной операции, не нашел своего полного отражения. Не было издано серьезного труда, в котором были бы изложены основы оборонительных действий, теория обороны в оперативном масштабе.
При этом И.В. Тюленев подчеркнул, что высшее руководство заинтересовано в развитии как наступления, так и обороны: «Товарищ Сталин учит нас, что искусство ведения войны в современных условиях состоит в том, чтобы, овладев всеми формами и всеми достижениями науки в этой области, разумно их использовать, умело сочетать их или своевременно применять ту или иную из этих форм в зависимости от обстановки». Исходя из этого, делались выводы: оборонительные операции должны определяться: 1) понятием «малыми силами добиться победы над наступающим противником»; 2) разновидностью формы оборонительной операции, построенной на основе всех элементов современного боя, и применением этих основ всеми средствами борьбы современной армии; 3) широким использованием для оборонительных операций наивыгоднейших географических условий, местности с применением полевых долговременных огневых точек и фортификационных сооружений.
