Хозяин молчал. Оставлять без последствий такое поражение ему не хотелось. Мстительное чувство, накапливавшееся в душе, искало жертву.
О том, что команда Бескова заняла почетное второе место в европейском розыгрыше, мы вспоминали после этого много лет как об очень высоком достижении.
А тогда…
Рассказывал заслуженный мастер спорта Валентин Иванов (он был в 1964-м капитаном сборной СССР):
— Хорошо помню, как встречали нас в Москве после победы в Париже в 1960-м году, когда мы выиграли Кубок Европы.
И как это происходило после нашего возвращения из Мадрида. В 1960-м мы приехали в Лужники, и сто тысяч зрителей так искренне и воодушевленно изъявили свою любовь к нам, что мы не могли не расчувствоваться. А четыре года спустя нас никто не чествовал: разбежались мы из аэропорта по командам и долгое время не могли понять, за что же впали в такую немилость. Ведь в финале играли и всего-то ступенькой ниже оказались того места, что заняли в Париже. А начальству не угодили. Первую и единственную за время своего руководства сборной встречу проиграл Константин Иванович Бесков, и все — тут же заставил и сложить полномочия.
В наше время от сборной требовали одного — победы. В любом матче и любом турнире — европейском ли, мировом. И надо сказать, что основания для такой требовательности давали мы сами, мы — игроки сборной страны.
Нет, конечно, наша команда даже в самое удачное для нее десятилетие — а отправной точкой я назвал бы 1956 год — не была сильнейшей на планете. Но очень сильной была, сильной и способной дойти до финала в любом турнире. Поэтому, должно быть, и выглядело таким противоречивым отношение к сборной.
Власть предержащие, а на самом деле давно ее передержавшие, делали вид, что все знают, все понимают. Тем более в футболе; только недоумок признается, что не смыслит ни черта. Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта был безгласным исполнителем указаний «сверху». Нельзя сказать, что мнения спортивных верховодов не выслушивали, бывало нередко, что с ними считались. Но окончательные решения принимались только на Старой площади, высшем партийном штабе. Там знали, какие розыгрыши и олимпиады (!) бойкотировать, кого включать в составы сборных команд, а кого — нет, кого назначить тренером, кого из личных массажистов наградить поездкой в спортивную загранкомандировку. А какого журналиста отстранить от поездки на Олимпиаду, если он…
Незадолго до начала всемирных игр 1964 года в Токио редактор олимпийского отдела «Советского спорта» Семен Близнюк написал про легкую атлетику что-то такое, что не понравилось в ЦК. С единственной целью направить Семена на путь истинный, с ним провели воспитательную беседу, а упрямец продолжал настаивать на своем.
За день до вылета в Токио мы с Близнюком приехали в Лужники за олимпийской формой. У Семена было прекрасное настроение. Заботливо поддерживая бежевый пиджак, провел ладонью по моей спине и сказал: «Сидит, что надо. Теперь посмотрим, как выгляжу я», — и повернувшись к старичку-распорядителю, назвал фамилию.
Портной (это был маленький, лысоватый человек с одышкой и тройным представлением о значительности собственной персоны) уткнулся в список, а через минуту отчужденно произнес:
— Вас здесь нет. Кто следующий?
— Как нет? Этого быть не может.
— Они мне будут говорить «не может быть».
Тогда мы оба потребовали показать список. Старикашка в конце концов сдался, и мы увидели фамилию Семена, вычеркнутую красным карандашом.
— Кто это мог сделать?
— Мы люди маленькие. И делаем только то, что нам приказывают, звоните в Комитет.
До поздней ночи так узнать и не удалось. Один ссылался на второго, второй кивал на третьего, третий отсылал к четвертому. Четвертый же, не задумываясь, сказал главному редактору, что он «не в курсе» и дал дружелюбный совет снова обратиться к первому.
Семен на Олимпиаду не полетел. Когда через три недели мы встретились снова, показалось, что постарел он на пять лет.
Известнейший наш тренер Михаил Якушин вспоминает историю, которую рассказал ему Виктор Маслов.
— Под руководством В. А. Маслова московское «Торпедо» в 1960 году выиграло чемпионат и Кубок СССР.
В следующем сезоне автозаводцы стали финалистами Кубка и завоевали серебряные медали. Это посчитали крупной неудачей, и, когда Маслов прибыл в свой родной клуб, его на пороге встретил вахтер и объявил: «Виктор Александрович, а вы уже не работаете, освободили вас».
Судьба же самого Михаила Якушина, руководившего сборной СССР после Бескова, определялась в полном смысле этого слова по принципу «орел-решка».
В полуфинальном матче чемпионата Европы 1968 года со сборной Италии в Неаполе сыграли вничью — 0:0. Счет не был открыт и в добавочном времени. Тогда по правилам победитель определялся с помощью жребия. Монета долго катилась и упала «фигурой» кверху. Наш хладнокровный капитан Шестернев схватился за голову и готов был плакать.
А Михаил Якушин догадывался уже, что ждет его дома. Ведь Бескова сняли за второе место. Теперь же сборная СССР в лучшем случае могла рассчитывать на третье. Но и его уступила англичанам, в составе которых было восемь чемпионов мира, — 0:2. И остались на четвертом месте.
А дома был такой разговор: «Пригласил меня к себе председатель федерации футбола СССР Валентин Александрович Гранаткин и по-свойски приговор объявил, как я понял, не только от своего имени:
— Ну как, заканчивать будем с футболом, Михей?»
* * *
И снова к Бескову.
… еще накануне океан был тускл, приглажен и однообразен, а сегодня с утра, едва мы перебрались из «ревущих сороковых» широт в «неистовые пятидесятые», «Белоруссию» начало немилосердно бросать по волнам. Судовое радио объявило:«10 баллов». Мы шли к Тасмании, куда Англия ссылала некогда своих преступников. Невольно подумалось: для человека, который перенес такой шторм, большего наказания в жизни быть не может.
Мысль эта держалась, однако, недолго, ибо ко мне в каюту не прошел, нет, ворвался, держась за поручни, моторист Сергей Иванович. На лице бывалого моряка была написана скорбь, и причиной ее была не буря морская.
— Посмотрите, что приняли радисты, — с этими словами Сергей Иванович протянул сложенный вдвое листок.
Если честно, в ту минуту не хотелось ни читать, ни писать, ни тем более участвовать в обмене мнениями. Существовало только одно, перебивавшее все остальное, желание: как-нибудь пережить это бросание, когда душа мечется и не находит покоя. Твердь, на которой в оные времена находилось каторжное поселение и до которой нам оставалось идти еще часов шесть, казалась раем небесным.
Я раскрыл радиограмму и прочитал: «Решением Центрального совета общества «Спартак» от обязанностей старшего тренера команды отстранен Бесков К.И.».
И все. И больше ничего. Никаких комментариев.
— Одно только утешение: не написал и «гражданин Бесков», — буркнул Сергей Иванович, давний страдатель «Спартака».
Помолчали. Я невольно начал вспоминать, сколько раз приходилось мне читать «приказы о Бескове». Он всегда был непохож на других, за непохожесть приходится платить… Мысленно дал себе слово вернуться в Москву и разыскать блокноты, датируемые 1952,1965 и 1975 годами.
— Что же будет теперь с Константином Ивановичем? — словно издалека донесся вопрос Сергея Ивановича.
— Ясно что: получит двухнедельное пособие, еще, быть может, отпускные…
— И все?
— А что же еще? На том стоим.
— Вам не кажется странным, что в нашем спорте тренер, даже такой, как Бесков, может оказаться беззащитным?
— Когда мы уходили в рейс, «Спартак» шел на одном из первых мест. Но уже тогда поговаривали об осложнениях между тренером и командой. Очевидно, разговоры были не беспочвенными, вспомним, как провел «Спартак» конец розыгрыша.
— И первый раз за десять лет остался без медалей. Неужели этого достаточно для того, чтобы?.. — вскинул глаза гость.
