Но девушку это не впечатлило.

– То крупную!

– …а на всякую шушеру мелкотравчатую у меня охранник имеется – честно проплаченный, между прочим. – Мелкими глотками я допила кисель и припечатала: – Вот и пусть бдит.

Осторожно потянулась, ожидая в любой момент болезненных кульбитов желудка, и также с опаской встала на колени. Кружку мыть было лень, хотя, если этого не сделать, кисель к утру присохнет намертво – не ототрешь. Придя сама с собой к компромиссу, я просто залила наши с Эоной чашки кипятком и отодвинула посуду подальше от костра.

– Ладно, глаза уже слипаются. – Позевывание стало почти беспрестанным. – Всем спокойной ночи. При такой-то охране ей другой не быть.

Разумеется, без бравады здесь не обошлось. Однако я на самом деле не видела смысла утруждаться: Силе еще восстанавливаться не день и не два – тратить ее попусту не хотелось.

Охранник потянулся к вертелу с цыпленком и продемонстрировал, каким именно образом он будет бдеть. Я сглотнула слюну и поспешно отвернулась, все еще не уверенная в крепости собственного желудка. Подгребла к себе сумку, успешно заменявшую мне подушку, и подкатилась к теплой спине успокоившейся Эоны.

– Этот тип мне не нравится. – Подруга нашла новый повод для волнения и озвучила его громким шепотом.

– Что я, тилан золотой, чтоб всем нравиться? – незамедлительно подал голос Верьян, оторвавшись от цыпленка.

Эона фыркнула и перевернулась на другой бок. Взгляд светло-карих глаз умилял серьезностью.

– А Кирине это уж точно не понравится. – Девушка потрудилась понизить голос.

– Надеюсь, ко времени нашей с ней встречи нам уже удастся отделаться от назойливого сопровождения, – одними губами, почти беззвучно шепнула я, – опасно было недооценивать слух наемника.

– Убьем? – Не многовато ли воодушевления в шепоте моей спутницы?

– Никого убивать я не… – Я хотела сказать «буду», но, вспомнив давешний разговор с Верьяном, поправилась: – Не собираюсь.

– Но как же тогда…

Наемник подозрительно притих, точно прислушиваясь к нашему перешептыванию.

– Время придет, узнаешь. Спи давай.

Эона послушно заснула. Я тоже.

Серое перекрестье.

Зеленое свадебное платье. Длинные косы. И приятная бесплотность. Обычный джентльменский… тьфу… дамский набор. Эдак если дальше пойдет, переносы сюда станут совсем привычными, оборачиваясь рутиной.

Давненько я во дворец не заглядывала. По-хозяйски огляделась – все ли в порядке, не бегают ли в панике туда-сюда взмыленные слуги. Нет, тишь да гладь в округе.

«За каким лешим нас опять в столицу принесло?» Чует мое сердце, недолго мне в неведенье оставаться.

В ответ на неосторожные мысли пространство взвихрилось сумасшествием красок, затянув меня в свой водоворот, побезумствовало и мягко улеглось.

Проявившаяся из хаоса комната была мне незнакома – я с опаской огляделась. Не спеша отгородиться тяжелыми портьерами, ночь в большом окне смущенно укрылась за белой вуалью из невесомого тюля. Обшитые панелями из розового дерева стены, казалось, вбирали свет развешанных вдоль них гирляндой хрустальных шаров с магическими светляками внутри. Огромный письменный стол из лакированного дерева на тон темнее, кресло с высокой спинкой, пара наглухо закрытых шкафов, больше напоминавших сейфы, да обитая темно-вишневым велюром низкая, широкая кушетка – вот и вся мебель. Пожалуй, я охарактеризовала бы это помещение рабочим кабинетом: и дело здесь даже не в строгости, почти аскетичности обстановки по сравнению с другими дворцовыми помещениями – неуловимый аромат казенности пропитывал сами стены этой просторной комнаты.

На обтянутой бордовым шерстяным сукном столешнице находилась лишь литая подставка из золота с чернильницей и заточенным пером, да завлекательно поблескивал нетронутой белоснежностью мелованной поверхности листок бумаги. Собираясь изучить сей предмет более подробно (а возможно, и похулиганить, оставив надпись, где душевно обругать всякими нехорошими словами Единого, Империю, Императора, Церковь и Верховный Совет Гильдии скопом), я чуть было не споткнулась о не замеченный мной ранее предмет обстановки. Однако совсем не это заставило меня отскочить как можно дальше, а опознание личности лежащего на полу человека.

Презрев удобную кушетку, а также проигнорировав ворсистый ковер цвета спелой вишни, широко раскинув руки, Его Императорское Величество, будто какой-то простолюдин, лежал прямо на мраморном полу. Каменные плиты не самое удобное место для отдыха, но Дэрриша, видимо, все устраивало.

Венценосный супруг, по обыкновению, вырядился в любимый цвет властителей Тилана. В одежде Императора безраздельно царил угольно-черный: от шелковой рубахи с широкими манжетами и удлиненного камзола до узких штанов и невысоких, до середины голени, сапог из кожи искуснейшей яссирской выделки. Ярким пятном в этом царстве черного выделялся лишь подвешенный на тяжелой цепи нагрудный Знак Единого – тонкий платиновый медальон размером с мою растопыренную пятерню. Над его поверхностью золотом выступал крест, делящий круг на четыре неравные части. Каждая из них была инкрустирована драгоценными камнями, согласно традиции, коей уже более тысячи лет.

Впрочем, об истории религиозной символики лучше поразмышлять в другой раз, а сейчас все внимание необходимо уделить оказавшемуся в поле зрения супругу.

Антрацитовые волосы неровными прядями разметались по розовому с прожилками мрамору. Совершенное лицо почти бесстрастно: лишь слегка нахмурились асимметричные брови – синие глаза Императора с вдумчивым интересом разглядывали потолок. Я невольно задрала голову, любопытствуя, созерцание чего так увлекло Дэрриша. Потолок был девственно чист: ни замысловатой, вычурной лепнины, ни красочных витражей, ни благородных фресок на классические темы, даже косметического морока придворные маги не удосужились навесить.

«Руки надо было по-другому сложить. И свечку не забыть. Достовернее вышло бы». Непринципиально. Ему всяко идет.

В непонятной растерянности, подойти ли поближе или удрать без оглядки, я застыла на месте, по-глупому вытянув шею.

– Не стоит меня стесняться – устраивайся поудобнее.

При звуках глубокого, хорошо поставленного для выступлений перед многотысячной толпой голоса Императора меня подкинуло чуть ли не выше стоящей рядом кушетки. Пальцы до посинения вцепились в велюр ее спинки.

«Только без Силы, только без Силы, только без Силы», – зажмурившись, занялась я самовнушением.

«А что так?» Притяжения и, как результата, страстных приветственных объятий с муженьком после долгой разлуки мне сейчас для полного счастья и не хватало!

Приоткрытый глаз показал, что Дэрриш уже не валяется на полу, а сидит на том же месте, подтянув колени к подбородку и глядя прямо перед собой. Во избежание всяких недоразумений я осторожно обернулась: кроме нас, в кабинете больше никого не было.

Ох, и нервная у Императоров работка-то! Правит всего ничего, а уже сам с собой разговаривает и сам себе поудобнее устроиться предлагает.

«Разговаривать самому с собой – какой моветон!» Молчу, молчу.

Негромкий, подобострастный стук в дверь заставил меня снова подпрыгнуть. Пожалуй, участь Избранной понервней будет.

– Занят, – бросил Император, красивым слитным движением легко поднимаясь на ноги. С наслаждением, до хруста в затекших суставах, потянулся всем телом.

– Но, Ваше Императорское Величество, вы просили напомнить… Совет… – проблеяли из-за двери.

– Просил. Вы напомнили. А теперь прочь. – Каждое слово Императора будто тяжелый камень, падающий в глубокий колодец.

– Но…

– Давно не было в столице показательных казней, – произнес Дэрриш в сторону, однако достаточно громко, чтобы его слова услышали в приемной.

Там испуганно пискнули и предпочли ретироваться, как говорится, несолоно хлебавши. Император глубоко вздохнул, будто пытаясь вернуть утраченное спокойствие, сцепил длинные смуглые пальцы в замок и отвернулся от двери.