Мальчишку звали Кеа Ричардс. Ему было восемь лет.

К двадцать первому веку Гавайи превратились в гниющие трущобы. Оставшиеся в живых местные жители обитали в резервациях, за содержание которых платило правительство. Флора и фауна погибли, если не считать нескольких ботанических садов и зоопарков. А население равнялось примерно двадцати миллионам человек. Как всегда, события в мире оказались жестоки к судьбе островов: китайцы вернулись к первобытному состоянию и отгородились от всего остального мира бамбуковым занавесом. Японию погубили анархия и землетрясения, религиозные войны превратили Индонезию в невежественное теократическое государство. Не улучшили положения и антиазиатские законы, изданные правительством Северной Америки в первые десятилетия века, еще до того, как оно было свергнуто и установилось единое правление Землей.

Из всех островов почти не пострадали только Оаху и Мауи, поскольку были самыми богатыми. Они меньше остальных отличались от прежних райских местечек этого региона, подобно тому, как остров Манхэттен двадцатого века отличался от скалистого куска земли, который Питер Минуит купил в семнадцатом веке. Большой остров Гаваи не был ни сельскохозяйственным, ни промышленным районом, но его населяли бедняки, являвшиеся источником дешевой рабочей силы.

Центром Гавайских островов теперь стали Мауи – Молокаи – Ланаи – Кахоолаве – Молокини. В далеком прошлом это был один остров, и Человек сейчас пытался снова соединить их все в единое целое, построив великое множество плавучих баррикад и дамб. И все из-за космоса. Гаваи были прекрасным перевалочным пунктом для планетолетов, направляющихся на терраформированные Марс и луны Юпитера и Сатурна. Или, гораздо реже, туда, где громадные суда собирали команды для путешествий к звездам длиной в целую жизнь. Именно на Гавайях производился запуск двух из пяти настоящих звездных кораблей, построенных на Земле и отправленных в долгие и баснословно дорогие исследовательские экспедиции.

На Мауи процветал самый разный бизнес – от баров и автомобильных лавок до контор по импорту и экспорту. Множество кораблей – маленькие прогулочные лодки и громадные плавучие рестораны, стоящие на якорях или сцепленные друг с другом тросом, – заполняли бухты. Острова окружали огромные понтонные заграждения Гамильтона, сделанные по тому же проекту, что и приливные дамбы на Темзе; требовалось всего несколько секунд, чтобы они превратились в волноломы в случае приближения урагана или цунами. Более мощные волнорезы окружали глубокие места – там раньше был канал Кеалаикахики, а теперь бросали якорь планетолеты.

Когда Кеа Ричардс родился, его семье принадлежало небольшое кафе на острове Биг, в городе Хило. Кеа смутно помнил о том, как его отец и бабушка рассказывали о старых, добрых временах, когда они жили на материке. В их кафе подавали все; отец Кеа часто хвастался, что они могут приготовить любое блюдо, которое попросит посетитель, если только им сообщат рецепт и обеспечат ингредиентами. Он даже пару раз заключал пари, которые неизменно выигрывал, производя на свет блюда со странными названиями и весьма специфическим вкусом. Сам Кеа просто обожал, когда отец ставил на стул ящик, а на ящик своего крошечного сына и делал вид, что советуется с ним по поводу приготовления того или иного блюда. Кеа до сих пор помнил некоторые рецепты наизусть.

Он почти забыл мать, если не считать того, что она была очень красивой. А может, дело было в том, что Леонг Сак часто говорила об этом. Неодобрительно. Его мать была наполовину ирландка и наполовину тайка, вот почему у Кеа такие глаза, голубые, как зимнее небо, когда сильный ветер разгоняет грязные серые облака. Кеа был ее единственным ребенком, а больше она и не хотела. Мальчик так и не узнал, почему отец иногда пел одну странную песню – он забыл почти все слова, кроме: "Облади, Облада, жизнь продолжается..." А потом всегда устраивал ужасный скандал.

Когда мальчику было всего пять, мать исчезла. Отец организовал поиски, опасаясь самого худшего, сам не понимая, в чем оно, это самое худшее, может выражаться. Потом он нашел свою жену, точнее, узнал, что с ней произошло. Она добровольно отправилась в долгое путешествие к звездам. Старшие Ричардсы хмурились и опасливо пожимали плечами – реакция, которую Кеа смог понять только много лет спустя, прочитав отчеты о несчастьях, убийствах, безумии и прочих ужасах, случавшихся на огромных звездных кораблях еще до того, как прерывалась связь с Землей.

Кеа Ричардс немного поплакал. А потом ему объяснили, что все это не имеет никакого значения. Его мать будет чувствовать себя гораздо счастливее там, где она находится. А им хорошо здесь. Втроем. Два года спустя на остров налетел цунами.

Кеа карабкался на дерево, когда океан ушел.

Одна девочка сказала, что на этом дереве растет кокосовый орех, и Кеа было ужасно интересно посмотреть, как он выглядит. Загрязнение окружающей среды покончило с местными кокосовыми пальмами многие десятилетия назад. Кеа обвязал ноги веревкой, закрепил ее вокруг ствола и полез наверх. Как раз в этот момент он и посмотрел на море.

И открыл от изумления рот. Ему показалось, что огромная ревущая приливная волна помчалась прочь от берега и исчезла в заливе Хило. Он в жизни ничего подобного не видел. Рыбы извивались и били хвостами на открывшемся илистом дне. Отступая, Атлантический океан прихватил с собой обломки лодки, которую переворачивало и подбрасывало, словно детскую игрушку. Вода уходила, как будто кто-то вытащил пробку из ванны.

Примерно в двух километрах от берега началось землетрясение – в результате три огромные волны направились в сторону Гавайских островов. Они были не такими уж большими, около полуметра высотой, но между гребнями волн лежали сотни километров. Приборы почувствовали приближение землетрясения и должны были подать сигнал тревоги, но в городе Хило в момент, когда начался цунами, было тихо. Огромные заграждения, защищавшие Комплекс Мауи и порт планетолетов, сыграли свою роль. Вокруг Хило таких заграждений так и не собрались построить.

Кеа услышал крики. Увидел мечущихся людей. Некоторые из любопытства бежали на берег, посмотреть, что происходит, другие, наоборот, мчались в противоположную сторону. Где-то в конце улицы он заметил отца, который звал Кеа. Мальчик свистнул, и отец принялся размахивать руками. Кеа начал послушно спускаться вниз.

И тут он услышал рев. Море вернулось в Хило, как это уже происходило четыре раза за последний век. Океанское дно несколько замедлило приближение цунами, но теперь, когда волны добрались до мелководья, они начали набирать высоту.

Первая была не самой большой из тех, что мальчику довелось видеть, – отец брал его с собой в Оаху и показывал Северный берег во время зимней непогоды, когда громадные волны высотой около десяти метров с шумом обрушивались на землю. Эта волна была всего лишь пятиметровой, так говорили потом. Но она мчалась со скоростью почти восемьсот километров в час.

Волна сломала огромный волнорез, словно его там вовсе и не было, и понеслась вперед, бурля и пенясь, сметая все на своем пути. Она крушила большие здания и корабли, хижины и машины, вертолеты, людей. Крушила и использовала в качестве боевых дубинок. Передняя часть волны представляла собой прочную стену, состоящую из всевозможных обломков.

Кеа казалось, что он помнит, как отец попытался убежать, но волна подхватила его вместе с крошечным домиком и кафе. Впрочем, может быть, он и ошибся.

Мальчик пришел в себя через полтора дня в палате госпиталя для бедных. Его нашли рыбаки; он был все еще привязан к дереву, которое отнесло примерно на километр от берега. Тела его отца и бабушки так и не обнаружили.

Кеа не попал в приют. В госпиталь пришла пожилая женщина, Леонг Сак. И сказала директору, что когда-то работала на Ричардсов и они хорошо с ней обращались. Кеа ее не помнил. Леонг Сак забрала его к себе домой.