Единственным человеком в лагере, понимавшим устройство всей этой машинерии, за исключением самих трактористов, являлся я. Поэтому, в течение последних дней присмотревшись к работе машинистов, я предложил использовать трактор для отвлечения внимания надсмотрщиков и охраны во время побега. Для этого требовалось только, чтобы его оставили недалеко от нас и кабиной в сторону поваленного ствола. Чтобы не было видно, как я туда проникну.
Так как темп работы трактора известен заранее и постоянен, легко можно было спрогнозировать его положение к следующему полдню. Именно полдню – идею бежать ночью мы сразу отвергли как совершенно бесперспективную: выйти незаметно из барака можно и не мечтать. Поэтому в день накануне побега мы уже почти наверняка знали, что подходящий момент наступит завтра. И, конечно, сильно волновались. Я, например, очень долго не мог уснуть, хотя обычно, уставая за день как собака, отрубался сразу же после отбоя. А тут ворочался и ворочался, все время вспоминались многократно виденные сцены расправы с непокорными заключенными. Нет, если не выгорит, сдаваться живым нельзя ни в коем случае!
Зато благодаря бессоннице не лишился своей драгоценной обуви. Так как именно сегодня, на свою голову, один из соседей-варваров решил украсть мои ботинки. Наверное, надеялся сменять в другой бригаде на что-либо ценное. Вряд ли бы осмелился сам надеть – нашей группы тут побаивались. Так или иначе, но, мучаясь видениями ужасных наказаний, вдруг почувствовал, как снятые с ноги, но подложенные по старой зэковской привычке под ступни ботинки начали медленно выползать оттуда. С пару секунд я, увлеченный тревожными мыслями, пытался понять свободным краем сознания причину такого странного поведения обуви, а когда дошло – резко приподнялся с утрамбованной травы, заменявшей матрас. И чуть не столкнулся лбом с испуганно взирающим на меня в полутьме барака соседом.
Немая сцена длилась недолго. Разобравшись в обстановке, я тут же засветил наглецу с правой в заросшую скулу. Впрочем, далеко не со всей силы, чтобы не нашуметь. А то в барак ворвутся злые со сна бригадиры и мало не покажется никому. Несостоявшийся вор отлетел в свою ячейку и, мягко приземлившись на травяную подстилку, еле слышно заскулил. Тоже, видимо, не горел желанием отведать на сон грядущий бригадирской дубинки. Сочтя инцидент исчерпанным, я плюхнулся обратно на «постель» и сразу же, к своему удивлению, заснул.
Утро началось как обычно. Чуть согревшись теплым «чаем», двинулись на участок. Получили инструмент и принялись за работу. Все как всегда. За исключением понапиханных в карманы выменянных у гномов сухарей и невыпитой вчера, против обыкновения, настойки в «секретной» фляге у Везунчика. Для нее планировалось несколько иное применение.
Ближе к полудню трактор, как и рассчитывали, принялся за пятиметровый в обхвате кедр, совсем рядом – три десятка шагов от поваленного дуба, на котором мы трудились. Обеденное время близилось, и напряжение росло. Мы обменивались нервными взглядами, не забывая активно пилить ветки, чтобы не привлечь ненужного внимания бригадира. Как назло, не успел я об этом подумать, как тот тут же и явился! Медленно обозрев каждого из нас с ног до головы подозревающим (впрочем, как и всегда) взглядом, Мерзавр стукнул дубиной по стволу и, обозвав медлительными свиньями, приказал закончить все дела на участке за десять минут и двигать к следующему стволу. А он, сволочь, метрах в ста отсюда! До трактора незаметно будет не добраться. Вот урод наш бригадир! Полностью соответствует своей кличке…
В ответ на осторожное замечание о невозможности завершения всей работы за столь короткое время и просьбу продлить срок до обеда Крепыш опять несильно схлопотал дубиной по спине. После чего Мерзавр, брызгая слюнями, повторил приказ и укатился в направлении следующего участка, пообещав вскоре вернуться и проверить исполнение.
Как же быть? Мы затравленно переглянулись. Потом Крепыш, потирая ушибленную спину, заверил, что сумеет отвлечь ненадолго внимание бригадира. Ждать развязки оставалось уже совсем недолго.
Мы в темпе пилили ветки, затравленно поглядывая в том направлении, куда удалился злобный гном. Вот невезуха-то! До обеда у трактористов оставалось менее получаса. Еще чуть-чуть и… Если бы не Мерзавр со своим дурацким требованием. На самом деле, если поднажать, то действительно можно закончить пусть не за десять, но за двадцать минут точно. Гном это наверняка и имел в виду, сказав «десять» только для нагнетания напряжения. Так что явится он не сразу, но все равно слишком рано!
Когда осталась последняя ветка, Крепыш предложил чуть притормозить. Пусть Мерзавр увидит – еще осталось что делать. Тут трудившиеся неподалеку трактористы наконец прервали работу, о чем возвестил мощный свист стравливаемого пара, и засобирались на обед. А к нам, конечно, по закону подлости немедленно явился бригадир. Ну еще бы минут пять, всего лишь!
Не дав возмущенно взиравшему на нагло не выполненное до конца задание Мерзавру раскрыть пасть, Крепыш, рискуя в третий раз за сегодняшний день огрести удар дубиной от скорого на расправу бригадира, подскочил к нему и попросил, «пока ребята заканчивают пилить последнюю ветку», показать ему следующий участок. Чтобы, значит, знать где и что и приступить не откладывая, как только допилят здесь. На пару секунд повисло угрожающее молчание. Дубина бригадира как бы в раздумье покачивалась на его широком плече. Сейчас как опустится на спину Крепыша, ставя крест на наших планах! Однако гном вдруг повернулся кругом, и ненавистная дубина лишь слабо махнула в сторону следующего участка:
– Пошли! А вы, – на секунду опять повернулся он к нам, – чтобы через пять минут уже были на месте!
Глядя на неторопливо удаляющуюся широченную спину Мерзавра, за которым покорно плелся, сделав нам успокаивающий знак, столь удачно разруливший ситуацию Крепыш, я понял: у нас появился шанс. Мало того что теперь мы успеваем сделать задуманное, так еще и бригадир гарантированно не появится на участке в самый неподходящий момент. В конце концов, как оказалось, непредвиденное вмешательство Мерзавра привело к ситуации даже лучшей, чем планировалось!
Руководивший всеми приготовлениями Везунчик рассуждал точно так же.
– Давай, Кочегар, приступай! – произнес он, наблюдая, как по направлению к кухне двумя отдельными группами проследовали немцы-машинисты и обслуга из гномов. Немцы вообще обедают за пределами рабочей зоны лагеря, в отдельной столовой. И готовит им отдельная кухня. Ну а гномам – наша, лагерная, но тоже отдельно от простых заключенных, выбирая лучшие части из привозимых отходов мясокомбината. Небось куски кишок и волосатые лоскутки шкур у них в супе не плавают! Уже больше месяца здесь, а при одной мысли о лагерной похлебке все еще мутит… Кстати, а ведь если сейчас выгорит, я ее больше не попробую! Впрочем, если не выгорит – тоже, правда, совсем по другой, гораздо менее радостной причине… Однако сама мысль о том, что в любом случае больше этой гадости в рот не возьму, придала дополнительные силы и помогла окончательно побороть страх перед неминуемым в случае неудачи наказанием. Скрываясь за наваленными в беспорядке свежесрезанными ветками, я рванул к трактору.
Возле гигантской машины никого не было, однако последний, открытый, участок оставшегося пространства все равно преодолел ползком, маскируясь в остатках «вытоптанной» паровым мастодонтом травы. Вот и грязные дырчатые металлические ступени приклепанной к корпусу лесенки, ведущей в расположенную в задней части трактора вотчину гномов-кочегаров. Еще раз внимательно осмотревшись вокруг, ухватился рукой за клепаный обод глубоко увязшего в мягкой почве огромного стального колеса с литыми толстенными спицами внутри и, опираясь на него, привстал и метнулся вперед. С ходу взлетев по двухметровой лесенке (спасибо низкой гравитации!), попал в котельное отделение.
Тут, естественно, было жарко. Потрескивали раскаленные заслонки котла и резко пахло горелой смолой. На ржавых, покрытых копотью крючках у боковой стенки висела рабочая одежда кочегаров – кожаные передники и рукавицы. Тоже закопченные до жути. Здесь же, в специальных захватах, стояли полностью металлические лопаты и кочерги, которыми гномы шуровали в топке. Не теряя времени, нацепил на себя передник и рукавицы, схватил лопату и приступил к делу. Открыл дверцу топки, вытащил оттуда, поддев кочергой, еле тлеющие сырые поленья и засунул вместо них значительно более горючие топливные брикеты, хранившиеся в металлической корзинке снаружи. Затем открыл до максимума заслонки воздуховодов – брикетам нужен кислород. Так, тут, собственно, все. Тем более что из топки уже стало доноситься радостное потрескивание, свидетельствовавшее о значительном ускорении процесса горения.
